Выбрать свободное небо
Шрифт:
Как это «тоска берет в плен»?.. Что значит «поговорить не с кем»?.. Конечно, по поводу всего этого у него имелись и свои соображения: говорить не с кем потому, что если всех разогнать, то, конечно же, становится тоскливо!
Звучал рояль, она читала свою книгу. Пела. Задавала себе вопросы, которые могли появиться в голове у читателя… Отвечала на них. Искренняя. Прекрасная. Одинокая.
«Но ты сама нуждаешься в этом одиночестве, в этой тоске, — бесился Владимир, — так старательно организуешь их вокруг себя. Преодолеваешь сопротивление близких,
Он почему-то настолько поверил существу под огнями софитов, что забыл: все это — спектакль. Тереза находилась на сцене, а это не самое удачное место для искренности и правды… Искренность там кажется нелепой, а правда — некрасивой. Но он забыл… И поэтому с облегчением вздохнул, когда зажгли свет — начался антракт. Зубов побрел к выходу. Наконец-то можно было выйти из этой камеры пыток. Как следует выпить в буфете. Нет, грамотнее будет напиться. И ехать домой. Все, что он хотел узнать, пожалуй, узнал.
— Добрый вечер! — раздался рядом знакомый голос.
— Здравствуйте, — повторил почти такой же, — а вы тут какими судьбами?
Владимир вздрогнул — так резко его выдернули из мрачных мыслей. Потом взял себя в руки, сконцентрировался и увидел Ивана и Якова, разглядывающих его с сочувствием.
— Добрый вечер… — актер слегка потряс головой, чтобы отогнать мысли.
— Не переживайте вы так, — сказал Яков, — мы тоже не любим мамину новую книжку.
— Спасибо, — с чувством произнес актер и пожал руку одному и второму.
— Но мы тут по призыву сыновей любви и сыновнего долга… — это был Иван, он любил велеречиво выражаться. — А вас-то как занесло в этот драконий ад?
— Драконий ад, — повторил Владимир и понял, что в состоянии улыбаться. — Слушайте, мне надо выпить. Простите, организм алкоголя требует после нервных потрясений.
— А мы жаждем пепси, составим вам компанию, — улыбнулся Яков. Все же сын был феноменально похож на мать…
— С меня конфетка! — улыбнулся в ответ Владимир.
Они отправились в буфет.
— Нам показалось, что мама написала все как-то жестко… Классно, но жестко.
— Кроме того, — продолжил мысль брата Яков, — в роли главного героя — явно вы. Извините нас, если лезем не в свое дело…
— Увы, — подтвердил Владимир, — когда я прочитал книгу, я тоже это понял. Ваша мама создавала главного героя с меня. Не поступки… Поступал он так, как по сюжетной логике положено дракону. Но фразы, жесты…
— Описание, — подхватил Иван.
— И вы обиделись? — это был более серьезный Яков.
— Не без этого. Но главным образом, я захотел понять.
— И мы хотим понять, что с мамой, — Яков вздохнул.
— Даже не так, — поправил его Иван. — Мы хотим понять, как нам вернуть маму… Раньше она интересовалась нами, читала с нами, хохотала с нами…
— Была с нами, — отозвался Яков.
— Понимаете, с самой той больницы, когда она узнала о папиной измене, она больше
— Мама разговаривает с персонажами на экране, комментирует их слова и поступки. Спорит с режиссерами и сценаристами…
— Она разговаривает с ними — больше ни с кем.
— Бабушка хотя бы пытается… Мама ее слушает. И молчит. И пишет, пишет, пишет. Про своих драконов…
— Вот мы и хотим понять…
— Так что мы тоже не любим эту проклятую книгу. Создается ощущение, что в нее ушла мама. Ушла и не может вернуться…
Подошла их очередь. Владимир помедлил, подумал — и взял бутылку коньяку. И конфет, бутербродов для сыновей Терезы.
— Я думал, что дело во мне, — признался он Ивану и Якову, — что я в чем-то виноват. Но не мог понять, в чем…
Раздался первый звонок. Мальчики ушли на свои места. Владимир остался с полупустой бутылкой и с четким решением не идти в зал. Потом столь же решительно, почти бегом, он направился к закрывающейся уже двери… С извиняющейся улыбкой просочился мимо служительницы. Лампы медленно угасли. На сцене стояла Тереза и пела.
Сейчас у него не было возможности выключить звук. Поэтому он стоял и слушал, и каждое слово больно вонзалось в него. Он стоял в темноте зала, вдалеке, у самой двери, и не мог пошевелиться. Она пела о любви столь же великой, как и полет дракона над спящей землей. О любви, что дает возможность жить вопреки всему. О любви, которой нет в нашей жизни, потому что мы не драконы. О любви, которую мы утратили вместе с умением летать.
Так вот оно что… Оказывается, в любовь нельзя верить, потому что ее не бывает. Потому что он не дракон, а умение по-настоящему любить утрачено навсегда.
Песня отзвучала. Зал замер, вслушиваясь в исчезающие звуки, потом взорвался аплодисментами.
— Бедняжка! — донесся до него женский голос справа. — Сколько ей пришлось перенести! Сначала муж, потом актер этот! Мы все так надеялись, что хоть он-то человеком окажется. А посмотри, как все обернулось…
Актер, который оказался «не человеком», резко сорвался с места. Он пошел к сцене, убыстряя шаги, смутно понимая, что он делает. Главное, добраться до нее. Добраться и желательно что-нибудь сломать. И вытрясти из нее правду… Вот и сцена. Тереза с растерянным выражением лица.
Тут он осознал, что стоит там же, где и стоял, у входа в зал. Что вспышка бешенства ему лишь померещилась… и облегченно вздохнул. Потом развернулся и, пошатываясь, вышел вон.
Глава двадцать пятая
Несколько ночей подряд Терезе снился один и тот же сон. Она стоит на сцене, а дрожащий от ярости Владимир вышагивает из сумрачного зала к ней, в свет софитов. Она чувствует его бешенство, как свое собственное. Вот он доходит до самой сцены, опаляет ее взглядом…