X-avia

Ефименко Анна Олеговна

Макс Брод. Хотелось бы поверить…

Дантес. Ну, она же его отнесла вам, герр Брод! Хотите еще чай?

Макс Брод. Покорно благодарю.

К. Макс, ну хватит, в самом деле! Это было возле станции метро в Большом Городе.

Сашенька взял книжку, и мы поговорили пять минут про «что нового». Не лезть же мне к

нему с уточнениями: а вообще-то этот текст написал мой брат, да…

Макс Брод. Ты все равно не убежишь от себя, К.

Дантес.

А в чем дело? Вы что-то мне не рассказывали… У тебя есть брат Андрей,

любимая? Где он? Почему он написал первую книгу, а не ты? Герр Брод, хотите еще чего-

нибудь? Могу я называть вас просто Макс? Отлично! Максхен, хотите еще чай?

К. Макс, тебе завернуть пирог с собой?

Дантес (обращаясь к К.). Зачем ты спрашиваешь у него? Сама возьми и заверни!

Проходит пара часов, и мой издатель и душеприказчик собирается домой. Мы с

Дантесом провожаем его до дороги, а сами заворачиваем в лес по грибы.

Придавленные кирзовым сапогом Горы, мы бродим по тропинкам, и тут я не

выдерживаю:

– «Зачем ты спрашиваешь у него? Сама возьми и заверни!»

– Кристабель! – испуганно смотрит на меня И., - Ты чего?

– Никогда не смей разговаривать со мной, да еще и прилюдно, в таком супружеском

тоне!

– В каком супружеском тоне?!?

– «За-чем-ты-спра-ши-ва-ешь-у-не-го-са-ма-возь-ми-и-за-вер-ни»! Что за императив?

Ты кто такой, мой родственник, чтобы говорить, что мне делать? Кто ты мне вообще? Кто

ты мне?

– В самом деле, видать, никто, - обижается Дантес.

– Ты даже обижаешься предсказуемо, - заключаю я, и мы возвращаемся домой.

Я пишу Максу сообщение с вопросом, что он думает по поводу И., он отвечает

цитатой Бебры из знаменитого произведения: «Обладайте друг другом, детки, целуйтесь,

завтра мы будем осматривать бетон, а послезавтра бетон захрустит у вас на зубах,

так что целуйтесь, пока охота.»27.

А на следующий день я жду в гости из Италии свою маменьку, и сплавляю И. к его

маменьке в железнодорожные окраины.

Софи-Эллис Бэкстор поет из парикмахерского магнитофончика, пока моя маменька не

уезжает обратно в земли Армани и Версаче, напоследок подарив мне помаду Dior,

люксовую, совсем как в старые добрые времена, оттенком совсем как у Клео, богемной

стюардессы. Дома я жду Дантеса, которого все нет и нет, и нет и нет, десять вечера,

одиннадцать вечера, в половину двенадцатого я набираю его номер, и он говорит, что

последняя электричка ушла, не спросив его разрешения, поэтому он не вернется сегодня в

Черные Сады, я выдаю в ответ замечание о том, что воспитанные люди обычно

предупреждают,

когда задержатся, я выдаю в ответ самую оскорбительную часть моего

скудного словарного запаса, я набираю номер маменьки, потом Макса Брода, потом Клео,

проклинаю холодный ветер, дующий изо всех форточек в этом несчастном двенадцатом

доме, наконец, я ложусь спать.

27 Г.Грасс «Жестяной барабан».

Глава 20.

Шесть кавунов из Чимкента

«Свежак надрывается. Прет на рожон

Азовского моря корыто.

Арбуз на арбузе – и трюм нагружен,

Арбузами пристань покрыта.

Не пить первача в дорассветную стыдь,

На скучном зевать карауле,

Три дня и три ночи придется проплыть –

И мы паруса развернули…

В густой бородач ударяет бурун,

Чтоб брызгами вдрызг разлететься;

Я выберу звонкий, как бубен, кавун –

И ножиком вырежу сердце…

Пустынное солнце садится в рассол,

И выпихнут месяц волнами…

Свежак задувает!

Наотмашь!

Пошел!

Дубок, шевели парусами!

Густыми барашками море полно,

И трутся арбузы, и в трюме темно…

В два пальца, по-боцмански, ветер свистит,

И тучи сколочены плотно.