Xамза
Шрифт:
– Товарищи! Братья!
– поднял Хамза руку.
– Один мудрец сказал: знания это огонь, надо зажечь факел во мраке! Другой мудрец сказал: человек - это сосуд. Его нужно наполнить знаниями, чтобы он нес их как живительную влагу в пустыне незнания.
А третий мудрец сказал: если начнется битва, факел упадет в сосуд, огонь погаснет, влага испарится, и снова будет пустыня.
Если берешь в руки саблю или винтовку, разве ты становишься умнее? Знания бессмертны, их нельзя зарубить или застрелить!
Мы должньгстать сильнее врага, пусть у него даже
– По-твоему получается, - встал рядом с Хамзой Степан Соколов, - что пройдет каких-нибудь двести лет, и слепые сами по себе станут зрячими... Даже больше того - учеными! И тогда все будет прекрасно: враги поймут, что они не правы, а пролетарии, неимущие спокойно возьмут власть. Долго же нам придется ждать!
– Хоть триста лет!
– горячо воскликнул Хамза.
– Но без крови! Дети не станут сиротами, жены - вдовами! Ведь если снова начнутся бои, снова погибнут лучшие из лучших!
– Народ и партию уничтожить нельзя, - спокойно произнес Соколов. Прошло несколько лет после поражения революции пятого года, а нас уже стало намного больше. И чтобы наши ряды росли и дальше, нужно нацеливать ум и силу народа на реальные дела. А ты обещаешь рабство на три века. Кому это нужно?
Простые люди хотят скорее увидеть себя хозяевами на своей земле...
– Значит, по-твоему, я иду против народа?
– возмутился Хамза.
– Только потому, что не хочу проливать его кровь?
– Каждый, кто хочет видеть свой народ еще сотни лет в рабстве, становится его врагом, - громко сказал Степан.
– Вопрос, мой дорогой Хамза, заключается в том, чтобы понять, за что надо проливать кровь... Если только за то, чтобы получить право на учебу в школе, - на баррикады идти не нужно. Но за то, чтобы стать хозяином своей судьбы, - миллионы пойдут на смерть и победят.
– Ваше благородие, - подъехал к Китаеву казачий унтер, - а ежели сопротивление окажут магометанцы? Пощекотать сабельками дозволяется?
– Их можно, а русского Соколова не трогать, - буркнул капитан.
– Он еще нужен будет... Да ведь вам в городе все объяснено, чего спрашиваешь?
– Ребята интересуются, - ухмыльнулся унтер, - барахлишком попользоваться... ежели подвернется?..
– Пользуйтесь, - мрачно махнул рукой Китаев.
– Эй!
– крикнул он отъехавшему казаку.
– Узбека еще одного трогать нельзя, Хамзу... тебе покажут...
И вдруг начальник секретного отдела кокандской полиции капитан Китаев поймал себя на мысли о том, что ему именно сегодня почему-то смертельно надоела вся эта возня с Хамзой, Степаном Соколовым, доктором Смольниковым и всеми остальными поднадзорными, ссыльными и прочими предосудительными лицами. Зачем он, начальник секретного отдела, сам напросился на эту операцию? Ведь еще саданет из револьвера какой-нибудь сумасшедший пролетарий вроде Соколова... Сидел бы себе в городе в полиции или к полицмейстеру в гости домой пошел - предложил бы в преферанс сыграть по маленькой... А тем временем здесь честолюбец и карьерист Пересветов и без него все кончил бы...
"А вообще-то надо заканчивать
– И с Хамзой, и со Степаном Соколовым, и со всем этим местным туземным сбродом. И просить у Медынского отпуск, в Россию... Приехать в Петербург, пройтись по Невскому, посидеть в ресторане, а потом закатиться на всю ночь к девочкам на острова... Хватит киснуть в этой азиатской глуши! И совершенно незачем расставлять для крамолы какие-то сложные агентурные сети. Нагайка, сабля и пуля - вот лучшие средства борьбы с революцией как в центре империи, так и на ее далеких окраинах... Накачали сами себе на шею этого Хамзу, выдумали особую опасность его стихов и статей!.. Один хороший удар казачьей шашкой, и никакого Хамзы никогда не было. А всю остальную кашу пусть расхлебывает сам Медынский.
С меня хватит!.. Тайного агента своего, Алчинбека, передам Пересветову - он ему пригодится. Свою преданность царю и отечеству тоже преувеличивать не следует. Ведь действительно может оказаться у кого-то из участников сегодняшней маевки оружие. Так что ж, мне свою единственную голову именно здесь, среди инородцев, прикажете сложить?"
– Эй!
– еще раз позвал капитан казачьего унтера и, когда тот подъехал, сказал ему: - Барахло, которое сумеете захватить, все ваше. А в случае активного сопротивления... Понял?
– Понял!
– гаркнул казак.
– Всех подряд?
– Всех! Перед вами враги бога и веры, они своего Магомета хотят выше нашего Христа посадить!
Глаза унтера налились кровью.
А на маевке тем временем продолжался спор между Хамзой и Степаном Соколовым.
– Можно победить без жертв!
– не унимался Ха.мза.
– Пусть долог путь до этой победы, но он бескровен!
– А если враг не будет ждать?
– крикнул кто-то из фабричных.
– Если он первый за оружие схватится? Тогда как?.. Он тебя штыком, а ты ему сапог целовать будешь?
– Если не строить баррикад, - повернулся в сторону кричавшего Хамза, то врагу незачем будет применять против нас пушки...
– Значит, опять покорность и рабство?
– снова, не выдержав, зло крикнул Степан.
– Нет, видимость покорности, - объяснил Хамза.
– А на самом деле мы с каждым днем будем знать все больше и больше!
И, значит, с каждым днем будем становиться все сильнее и сильнее!..
Аксинья первая увидела втягивающийся в горловину горной дороги конный отряд. В ужасе вскочила она и бросилась бежать вниз, в ущелье.
А дозорные с другой стороны - парень и девушка - все время смотрели, конечно, только друг на друга.
– Когда я сижу рядом с тобой, - улыбался парень, - я даже слышу стук своего сердца... А ты слышишь его?.. Слышишь? Туктук-тук... Все громче и громче...
– Ой, гляди!
– изменилась в лице девушка, показывая вниз, на дорогу. Миршабы!
...Увлекшись спором, и Степан Соколов, и Хамза, и все остальные участники маевки, казалось, забыли обо всем на свете.
– Полиция!
– вдруг закричал кто-то, увидев Аксинью.