Я - душа Станислаф!
Шрифт:
– Понятно! – сосредоточено произнесла Марта. – Мераб прочувствовал Лику, что и не удивительно, теперь он ее будет преследовать до тех пор, пока не сгорит сам от ярости, а Лику не сожжет страх.
Я вызвался остановить Мераба.
– Будь осторожен, – попросила Марта, – хотя, о чем это я – я с тобой. Он ведь тоже волк, только земной.
… Мераб оскалился, увидев нас:
– Я вас не звал!
Он сидел на камне, в тлеющей вечерней дымкой предгорной долине. Одетый в черные одежды, с кинжалом на поясе и ружьем на коленях, напомнил мне традиционный вид грузина лет за сто, а то и больше, до рождения Станислафа – подобного
– Оставь Лику, Мераб… – скорее, потребовала, чем предложила Марта.
Рука воина взметнулась от ружья к злым, но раздумывающим над чем-то глазам…
…Она нужна нам, тебе – нет.
Мераб перевел взгляд на Марту – он готов ее выслушать.
– Лика уравняет в нас то, что твое: слепую ярость, гордыню и твой немощный ум. …И не маши руками! – прикрикнула она на Мераба. – Хочешь сгореть – сгорай! …Без нас! Только знай: ненависть трухлява, – Марта растерла в пальцах то, что имела в виду – если боится за себя. А ты, как я понимаю, себя боишься в ненависти, и это твоя сила – она-то тебя и поджарит…
– Вы мешаете охотиться!.. – рыкнул воин и цокнул прикладом ружья о землю.
– Мы пришли спасти тебя, Мераб – вмешался я. – Зря ты полагаешь, что забытье Вселенной – одни лишь бесчувственные виды и формы…
Не преследуй свою жену. Ты нашел ее, а мы ее откроем… И ты сможешь ее видеть…
Воин не дал мне договорить – будто и не сидел на камне, вскочил на гнедого и, бросив нам из седла – «Не потеряйте Лику!», ускакал.
Оставшись вдвоем, я обратился к Марте с тем, что ее мысль об уравнивании в нас положительной энергии чувствований с теми, что утяжеляют, может сработать и даст нам еще немного земного времени.
– И не только запас земного времени…, – ответила Марта, продолжая смотреть в сторону ускакавшего на гнедом Мераба. – Вечность вернет нам, кто этого захочет… – уточнила она, повернувшись ко мне и забрасывая мне на плечи руки, словно до этого танцевала со мной, – … то, что задолжала нашим телам при жизни…
Откинула чуть голову назад, прогнула спину – я не ошибся: изготовилась к танцу, – и придала лицу загадочности, а взгляду смирение.
…Я хочу тебя в море!.. – выдохнула мне в лицо, – в твоем море… И прямо сейчас!
И мы оба, не сговариваясь, закрыли глаза.
…Лика ничего нового для нас не рассказала из того, о чем нам, раннее, поведал ее муж. Немного – о себе: выросла без отца, жили бедно, оттого тяжело и безрадостно; старший брат, отслужив срочную службу в СА, остался в Тбилиси, позже помогал ей и маме, звал Лику к себе, да она не решилась на переезд, хотя и мама на это уговаривала.
– Нигде дальше окрестных сел я не была, потому и не решилась поехать к Михо. …Жалею? Нет! Село – одна большая семья, и в гости мы не ходили. Вместе работали, вместе отдыхали, а был повод для веселья – вместе и веселились. Мне нравилось быть у себя...
С Мерабом, может, и встречались, но я его не помнила. Вышла за него замуж – от него и узнала, что соседи. У нас ведь как: от соседа до соседа, порой – с утра
Поначалу мне было все равно: полюбит меня Мераб или нет, полюблю ли я его – мама моя очень хотела, чтобы я имела свою семью. Она постоянно мне говорила – одной хорошо, когда спать очень хочется, и ничего больше, только в холодной постели сны замучают, и не выспишься! Вот и перестала я спать – снов плохих боялась!..
В голосе Лики я не улавливал интонаций. Ровный голос. Хотя чувства выдавали взгляд, убегавший от боли, и ее пальцы, постоянно что-то теребившие в одежде. На вид ей было за двадцать пять, если не больше. Тело прятали темные одежды, и волосы тоже спрятаны под платок. Не показалась – точно: волевая натура, гордая осанка. Уверенная в себе женщина гор, оттого и голос ровный. Лазурные глаза под черными бровями придавали ее лицу лишь бледную холодность, но это, скорее, объяснялось пережитым и переживаемым сейчас, а еще нелюбовью к Мерабу – имя мужа она произносила явно вынужденно и с осторожностью немого нежелания о нем говорить.
– Откровенная сама с собой и, ко всему, честная в своих откровениях с людьми…, – тихо сказала мне Марта, – и это Мераб признал в ней как отказ ему в чувствах. А он самолюбив!..
– Главное – она его не боится.
– Да, она об этом мне тоже сказала.
– Значит, нам пора собраться всем вместе, чтобы обсудить, как нам поступить дальше, – подытожил я наш с Мартой шепот.
Мы подозвали Нордина – он отправился к Агне. Марта сообщила о наших намерениях Лике – та лишь кивнула в знак согласия. Отошла, остановилась у подножья горного выступа и прижалась к нему спиной. Солнце слепило ей глаза, она чуть склонила голову. Оторвала от земли одну ногу, подала колено вперед, опершись о выступ, и спрятала руки за спину – ее поза ожидания встречи со своим земным прошлым сказала нам, что это произойдет здесь, над ущельем.
Где нам собраться, особой роли не играло, однако, по-видимому, здесь Лика, предаваясь уединению, успокаивала душу. Поэтому, Марта и сказала ей:
– Дождись, мы скоро!..
«Скоро» в Вечности – возможность собраться всем и сразу.
Был полдень – солнце высоко над головами. Над ущельем кружили яркие птицы, много птиц. Кружили, молча и плавно, будто не хотели мешать предстоящему разговору душ. И будто они и есть парящие под облаками души, а мы – их голоса.
Мераб, все тот же воин с повязкой на лице до глаз, увидев Лику, не подал виду. Лика – в том же положении, с выражением лица погруженной в себя женской печали и материнской скорби. Агне была не похожа на себя: глаза пугливы, взгляд блуждающий, движения скованы рассеянностью или нерешительностью, если не страхом. Марта и Нордин, присев на камни, смотрели в мою сторону.
Почему все ждали слов от меня, имело простое объяснение: я строил лабиринт. Никто из душ мне в этом не мешал, наоборот, со мной объединили свои личные пространства Нордин, Марта, Агне и Мераб. Но никто из душ и не строил собственный. Все чего-то ждали. Пугала неизвестность: а что – потом?! И вчетвером, за исключением Мераба и Лики, мы думали над этим, проживая новые для нас чувствования. Покинуть объединенное пространство тоже никто не торопился. Только все мы знали об условиях нашего пребывания в Вечности: если души сами не примут решения, в ком или в чем продолжить земную жизнь, за них это сделает Вселенная.