Я это все почти забыл... Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году

Шинкарев Леонид Иосифович

голос Евгений Евтушенко. Стихи «Танки идут по Праге» ходили в списках по

рукам, но опубликовать их, быть услышанным, поэту удалось только через

тридцать лет (1989).

В КГБ СССР представляли, какие щемящие строки приходят на ум писа-

телей, предпочитавших замкнуться, уйти в себя, никому, кроме дневников и

близких друзей, не раскрывать души, писать в стол. Только единицам хвата-

ло духу уподобиться безумству 20-летнего

ленинградца Игоря Бугославско-

го, который в ночь с 21 на 22 августа, как пушкинский Евгений, бежал по

набережной Невы, на Аничковом мосту достал из кармана школьный мелок

и на постаментах клодтовских коней, на каждом, торопливо писал: «Брежнев,

вон из Чехословакии!»

А писатели, которых принято называть «официальными», искусствен-

ные чувства негодования против пражских реформаторов выражали в пуб-

лицистике, чаще всего в «Литературной газете», ставя свои подписи под

коллективными обращениями к чехословацким писателям, поучая их, как

надо жить, не раздражая великого соседа. Самые бойкие принимали упорное

молчание собратьев по перу за личное оскорбление и обращались к руковод-

ству страны с требованием заставить молчунов все же высказаться. В архи-

вах сохранилось письмо обласканного властями поэта-фронтовика Виктора

Урина на имя кандидата в члены Политбюро, секретаря ЦК КПСС по идеоло-

гии П.Н.Демичева. Хотя письмо многословно, приведу почти полностью. Оно

передает, мне кажется, умонастроение как раз той части интеллигенции, ко-

торая поддерживала ввод войск и чувствовала неловкость перед коллегами,

не поддавшимся увещеваниям властей и продолжавшим хранить молчание.

В письме просьба к руководству страны все же принудить молчунов дока-

зывать свой патриотизм, как его понимает он, поэт Урин.

«…С чувством глубокой озабоченности и ответственности пишу Вам это

письмо. Чехословацкая ситуация стала камнем, который вытащили из-за па-

зухи и предательски бросили в наши воды. Теперь расходятся круги. В этих

кругах наших единомышленников – речь идет о писательской среде – с каж-

дым днем уменьшается, колеблющиеся примыкают не к тем, кто стоит на

твердых марксистско-ленинских позициях, а тянутся к “большим” литерато-

рам, которые до сих пор помалкивали, а за последнюю неделю так или иначе

“высказались”. Обиднее всего, что правота на нашей стороне, но писатели, не

располагая красноречивыми документами антисоциалистического фронта,

относятся к чешской “демократизации” с симпатиями, не понимая, что этот

фиговый листок только прикрывал срамную контрреволюцию.

С восторгом передается из уст в уста, как благородная

легенда, что от-

ветное Открытое письмо писателей высшей лиги по чешскому вопросу отка-

зались подписать Леонов, Твардовский, Симонов и ряд других наших круп-

нейших. Стало известно, будто бы один видный наш писатель, находясь за

рубежом, тайно передал письмо солидарности с чешскими “борцами за сво-

боду”, письмо, подписанное 88 советскими писателями. Быть может, это

фальшивка. Но достоверно возбуждение, с каким комментируют это сооб-

щение. Ведь цифрой 88 профессиональные радисты кодируют поцелуй. <…>

Бесполезно сейчас разбирать уже свершившееся. Но, может, еще не

поздно кое-кого предостеречь, объяснить им, в какое время они живут, по-

требовать, чтобы они со всей четкостью обозначили свои позиции. Я уважаю

поэта Е.Винокурова, в свое время посвятил ему свои стихи, учился с ним в

Литинституте им. Горького и хорошо знаю, кто были его учителями. Его

учителями были прекрасные советские поэты, патриоты, коммунисты,

фронтовики. Однако в своей Автобиографии, которая вот-вот должна по-

явиться в его однотомнике в Гослитиздате, своими духовными наставника-

ми он считает Пастернака и Ахматову, которые, якобы, хорошо к нему отно-

сились, о чем поэт сообщает с гордостью. Вот, оказывается, какую ориента-

цию подсказывает известный поэт своим младшим собратьям, да и читате-

лю в первую очередь. При этом поэт добивается повышения тиража, и его

усилия завершаются успехом: 100 000 экземпляров.

Чешские писатели как раз и делают ставку на “чистую” поэзию, на ото-

рванность от классовой борьбы, на отрицание советской гражданской поэ-

зии, на восхваление тех советских писателей, которые “страдали при тота-

литарном режиме” или продолжают страдать, по их писаниям, в нынешний

период неосталинизма. Все это я написал Вам, Петр Нилович, чтобы под ко-

нец сказать самое главное, самое неотложное: там, где наша гуманность дей-

ствует на уровне полумер, там воинственное заблуждение готовится отве-

тить во весь размах и полной мерой.

Недавно один из тех, кто подписывал письмо в защиту Гинзбурга и Ко,

сказал мне не без гордости:

– Мы заявили, что если хоть одного из подписавших исключат из Союза

писателей, мы решительно все подадим заявления об уходе. Они боятся нас

тронуть. Теперь не те времена…

Теперь есть один выход – благородный и убедительный, единственно

правильный, который нанесет сокрушительный удар по всем толкам-