Я (не) ваша мама

Иконникова Ольга

Я вздрогнула. Наверно, нужно было сказать, что это — большая честь для нас и добавить еще несколько подходящих к случаю слов. Но я словно потеряла дар речи. И потому только улыбнулась в ответ, ругая себя за такую невежливость.

Впрочем, неловкость ситуации сгладил мэр, который как раз проезжал мимо. Я воспользовалась тем, что между мужчинами завязался разговор, и поспешила удалиться.

А потом, уже возвращаясь домой, корила себя за подобное поведение. С чего я взяла, что его визит в Карлайл Холл связан с моей особой? Он всего лишь пытается поддержать семью человека, с которым был дружен когда-то.

Или делает это из благодарности за мою помощь в переводе древних заклинаний. К тому же, у нас в поместье неплохие лошади, к которым у его высочества тоже может быть интерес.

Я убеждала себя в этом с большой настойчивостью. Но почему-то мысль о том, что герцог приедет к нам в поместье, всё равно была мне весьма приятна.

Скачки в Бэрстоне были не первыми, на которых я присутствовала, но впервые наша лошадь претендовала на победу, и мы все — и я, и Нэйтан, и Лотта — ужасно волновались.

Бэрстон был небольшим городком (еще меньше Литона!), и публика там собиралась невзыскательная, поэтому мы отправились туда, не обременяя себя дополнительными расходами на обновление гардероба. Мы разместились в единственной гостинице, и Нэй, который еще никогда не ночевал за пределами дома, от всего приходил в восторг — от поданного в номер завтрака, от яркой униформы лакеев и горничных, и от иностранной речи, которую мы однажды услышали в холле.

Наш Альтаир вызвал немалый интерес на ипподроме — к новичку присматривались настороженно. На нем выступал самый лучший из наших жокеев — невысокий худенький Джон Марлоу. Чтобы соблюсти правила по весу, ему пришлось положить в карманы несколько мешочков с речным песком.

— Не беспокойтесь, миледи — мы с Альти сделаем всё, чтобы победить! — Марлоу сверкнул белозубой улыбкой и запрыгнул в седло.

Мистер Грант нахмурился — ему не нравилось, когда кто-то, кроме него самого, называл Альтаира Альти, — но промолчал.

После долгих процедур взвешивания жокеев и осмотра лошадей, наконец, прозвучал гонг, и участники сорвались с места.

Я так нервничала, что не увидела почти ничего, что творилось на ипподроме. Я едва различала в толпе нашего Альти и текущую ситуацию отслеживала только по радостным или разочарованным крикам Нэйтана и мистера Гранта. Вот с уст Нэя сорвался испуганный вздох, и я заметила, что синяя шапочка Джона Марлоу переместилась ближе к хвосту вереницы всадников.

— Мы проиграли, да? — Нэйтан держался из последних сил и уже готов был расплакаться.

— Нет-нет, ваша светлость, — от волнения Грант позволил себе забыться на мгновение и подбадривающе погладить мальчика по голове. — Это длинная гонка, и выиграет ее тот, кто сохранит больше сил на финише.

Так оно и оказалось — на последнем круге Альтаир вырвался вперед и выиграл у ближайшего соперника не меньше половины корпуса.

Нэй ликовал. И даже Лотта не удержалась и вскочила с места.

После забега новичков прошли еще несколько других, но те уже не вызвали у нас столь же сильных эмоций. И даже когда мы вернулись в гостиницу, Нэй всё продолжал и продолжал говорить о скачках.

— А мы поедем на скачки в Карис? — спросил он у мистера Гранта. — И выиграем их, да?

Конюший усмехнулся:

— Поедем, ваша светлость — но не для того, чтобы выиграть, а для того, чтобы проиграть.

— Вы

шутите, мистер Грант? — удивилась Шарлотта.

— Ничуть, мисс Карлайл, — покачал головой тот. — Мы уже взяли одну победу, этого достаточно, чтобы получить право участвовать в Больших Анзорских скачках. Наш Альтаир понравился многим заводчикам, о нём станут говорить на всех ипподромах. А нам сейчас ни к чему привлекать к себе внимание. Поверьте — чем меньше на него станут ставить, тем лучше. В мире больших скачек всего можно ожидать. Есть люди, которые не остановятся ни перед чем — даже перед тем, чтобы устранить конкурента. Я не хочу, чтобы кто-то навредил Альтаиру. А если он слабо выступит в Карисе, все решат, что его победа была случайной, и это даст нам возможность спокойно готовиться к Анзору.

Я признала, что логика в его рассуждениях есть, и согласилась с его решением. А вот Нэйтан был разочарован. И даже ночью, когда я заглянула в его спальню, он бормотал во сне: «Давай, Альти, давай!»

28. Эйнари

Мистер Грант наложил запрет на выгул Альтаира за пределами поместья до самых Анзорских скачек, но иногда, когда конюший уезжал в Литон, я позволяла себе такие прогулки. И Альти радовался им не меньше, чем я сама.

Мы неторопливо трусили по лесным тропинкам, наслаждаясь сладковато-цветочным воздухом и пением птиц. И почти каждый раз встречали Эйнари.

Не знаю, как ее звали на самом деле, и было ли вообще у нее имя, но я предпочла воспользоваться тем, что произнесла когда-то наша старшая горничная. Мне даже стало казаться, что белая кобылица на него откликается. Она уже не проявляла ни враждебности, ни страха, хотя по-прежнему не подпускала нас к себе.

Альти уже научился находить ее по ведомым только ему приметам, и они начинали перекликаться с большого расстояния. Отправляясь в лес, я старалась прихватить для Эйнари какое-нибудь лакомство — сладкие яблоки, сочную морковь или половину каравая хлеба.

Поначалу она гордо игнорировала мои подарки, но однажды любопытство взяло верх. С тех пор она уже не церемонилась — мне даже казалось, она ждала нас в лесу.

Я разговаривала с ней на расстоянии — и мысленно, с помощью бабушкиных заговоров, и вслух. И я была почти уверена, что она слышала меня и понимала каждое слово.

Как-то раз они с Альтаиром устроили скачки по огромному лугу. Мы неслись с такой скоростью, что ветер свистел в ушах. Альти старался изо всех сил, а вот Эйнари бежала легко и при этом ничуть от нас не отставала.

Да, я пыталась подружиться с белой лошадью, сама еще толком не понимая зачем. У меня не было намерения лишать ее свободы — разве что если бы она сама предпочла сытую жизнь в конюшне.

Сегодня мы выехали из поместья позже, чем обычно — конюший проспал и выдвинулся в Литон только после обеда. Стоявший в стойле Альти нетерпеливо прядал ушами и радостно заржал при моем появлении.

Мы привычно проехали через кухонный флигель, где получили от кухарки набитый хлебом и фруктами мешочек, и выехали за ворота. Подгонять жеребца не было нужды — он сам спешил к своей даме сердца. И едва мы свернули с ведущей в Литон дороги, как он издал призывное ржание, и мы оба замерли, ожидая ответа.