Я никогда не была спокойна
Шрифт:
Анонимный Зюдекум объясняет позицию Германии так: война – это реакция на то, что Франция финансировала русский царизм, который, в свою очередь, выказал агрессию по отношению к Германии. И все это при скрытой поддержке Великобритании. Балабанова вставляет в статью несколько телеграмм, которыми обменялись император Германии и король Англии и из которых можно сделать вывод о «добросовестной политике Англии». Только в конце русская революционерка дает пищу для размышлений.
Вот что думает немецкий товарищ об итальянском нейтралитете. Перед итальянским социализмом и итальянским государством стоит очень высокая задача: сохранить нейтралитет, чтобы иметь возможность вмешаться в интересах прочного
Это верх лицемерия. В интервью не упоминается Зюдекум, не объясняется, что этот таинственный товарищ приехал в Италию, чтобы убедить социалистов поддержать венскую и берлинскую войну. Социалисты прячут голову в песок. Газеты же рассказывают всю подноготную и обвиняют ИСП в том, что ее бросает из стороны в сторону: то к Франции, то к Германии. На самом деле это не так: партия дает крен в сторону Парижа. 30 августа в Avanti! появляется статья Модильяни[190], в которой он признает искусительную привлекательность Франции, однако считает, что итальянцы «должны проявить силу духа и не поддаться ей». Сальвемини идет дальше: он критикует нейтралитет, который, по его мнению, не устойчив ни с теоретической, ни с практической точки зрения:
…«Абсолютный пацифизм» не является социалистической теорией. Социализм – это не мир: это справедливость. Вкупе с миром, если это возможно; с войной (как внутри страны, так и с внешним врагом), – если она необходима… насилие вполне допустимо, даже желательно, во внутренней политике, так почему же оно должно быть «абсолютно» достойно осуждения в международных вопросах?[191]
Ему отвечает Муссолини, для которого не существует противоречия между пацифизмом в международных отношениях и насилием во внутренней политике: первое – это сотрудничество классов, второе – классовая борьба.
В партии многие стали отступать от абсолютного нейтралитета. Казалось, усиливался крен в сторону Парижа. Само руководство ИСП, созванное 1 сентября, чтобы развеять слухи о миссии Зюдекума, выразило беспокойство о судьбе Франции. А партийная газета задавалась вопросом, сможет ли немецкий социализм искупить свою вину после войны: «Посмотрим. Но скажем сразу, что только при этом условии он сможет вновь стать членом Социалистического интернационала»[192]. Эти реверансы в сторону Франции раздражали Анжелику, она однозначно осуждала все формы социал-патриотического коллаборационизма. По ее мнению, не могло быть и речи о выборе между Францией и Германией: обе эти страны – буржуазные государства, а погибают в любом случае пролетарии.
По пути в Берлин Зюдекум останавливается в Милане. Он боится, что на него нападут антигерманские экстремисты. Он запирается в гостинице; ему страшно, и он посылает Муссолини телеграмму, в которой просит о встрече и защите. Муссолини умывает руки: у него дикая головная боль и он уговаривает Анжелику пойти на встречу вместо него. Ее не волнует, что об этом подумают, и она возвращается из Швейцарии, куда уехала, чтобы быть рядом с подругой, потерявшей дочь. Едва она переступает порог гостиницы, где обосновался Зюдекум, ей вслед летят тяжкие обвинения: ИСП «зюдекумизировалась», то есть продалась немцам. Она становится главной мишенью. Националисты и некоторые социалисты-франкофилы видят в ней воплощение «пангерманизма». Французские и английские газеты доходят до того, что пишут, будто поездка Зюдекума – ее рук дело. Одним словом, Анжелика Балабанова якобы ведет двойную игру. «Это русский адвокат немецкого социализма» – мечет гром и молнии Либеро Танкреди (псевдоним Массимо Рокка) в газете Resto del Carlino[193].
Анжелика отвечает. Она вспоминает, как
А за кулисами разворачивается совсем другая история: интервенционисты всех мастей знают, что редактор Avanti готов свернуть знамена и сдаться. В августе и сентябре во многих газетах появляются домыслы и инсинуации, которые вынуждают Муссолини постоянно писать опровержения и ужесточать направленность газеты. Балабанова прикладывает немало сил, чтобы заставить его занять твердую позицию[195]. Альцесте Делла Сета уверен, что Анжелика («фанатичная спутница непоколебимой марксистской веры») имела «огромное влияние» на Муссолини.
Хотя этот товарищ часто впадал в крайности, она проводила в Италии чрезвычайно важную работу, прекрасную во всех отношениях, и надо согласиться, что трудно встретить человека, столь преданного делу, Идее. И этот ее фанатизм в тот критический для социалистов момент (для всех социалистов, особенно для немецких, которые являлись для международного движения не самым лучшим, не самым назидательным примером) помог ей убедить Муссолини, что заявления 1 сентября (сильное осуждение итальянской социалистической партией немецких социал-демократов, ред.[196]) были ошибкой: по крайней мере, ошибкой тактической[197].
А тем временем Муссолини уже почти созрел для предательства. Никто не заметил в нем особых перемен. Как это могло произойти? Этот вопрос будет мучить Балабанову долгие годы, и многие будут ей его задавать. Ее ответ будет в чем-то искренним, в чем-то оправдательным. Она никогда не скажет, что ее бывший ученик изменил свое мнение, пришел к убеждению, которое разделяли многие социалисты в Европе. По мнению Анжелики, он стал «проституткой», продавшейся итальянской буржуазии и французским секретным службам, которые полагали, что нашли в ИСП человека, который сумеет расшатать жесткую позицию нейтралитета, которой придерживалась партия. Но осенью 1914 года ни Анжелика, ни руководство партии ничего не заметили. И все же тревожный звонок должен был бы прозвенеть в голове Анжелики. Однажды вечером в редакции Муссолини без обиняков спросил ее, что бы она сказала, если бы кто-то предложил ему миллион на основание аполитичной газеты, где печатались бы только новости и коммерческие статьи. Анжелика была удивлена, а он расхохотался. Она подхватила его смех: настолько безумной и странной казалась эта идея.
Первыми пытаются спасти Интернационал швейцарцы. 16 сентября они пишут Муссолини письмо, в котором предлагают встретиться в Кьяссо. Редактор Avanti! сразу же переправляет приглашение руководству партии, которое просит Балабанову ехать в Швейцарию для подготовки съезда. В Бриге она встречает журналиста Роберта Гримма. Главное, что нужно сделать, – реанимировать Интернационал во всем составе, не исключая немецких товарищей. Одним словом, бюро Интернационала не должно поддерживать англо-французский Союз: нужно вновь установить пролетарскую солидарность. Империалистическая война не должна втоптать в землю девиз Маркса и Энгельса «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».