Я, подельник Сталина

Янбаев Ильфат

– А Азат, Азата среди них нет?
– не выдержал столь подробного повествования Ирек.

– Есть, как же не быть, - солидно подтвердил юнец, - в точности, как вы и говорили - вылитый цыган, и шрам на положенном месте. И фамилия Хужин, как и полагается.

– Что, фамилия у него на лбу написана?
– насторожился от таких подробностей Ирек.

– Нет, не написана, и документов у него нет. А про то, что это именно Хужин, мне Юлай сказал, когда стал рассматривать. Юлай - проверенный товарищ, комсомолец. У него бабушка живет в Кудее. Когда ездил в гости, этот самый Хужин один раз его побил. Юлай тогда еще маленький был, куда ему против большого парня,

а лицо и имя запомнил хорошо.

– Спасибо, братишка! И тебе спасибо, Ахмет-абзый!
– заторопился в путь Ирек.

– Знаешь что, Загит, как разгоним эту белоленточную свору, приходи к нам в ширкат. Возьмем тебя безо всяких разговоров!

Подросток потупился, но тотчас вскинул голову и твердо произнес:

– Ирек-агай, вы лучше моему отцу скажите, чтобы отпустил в школу пограничной службы.

– Молод еще, кустым, туда только с семнадцати лет будут набирать. А пока, если родители отпустят, милости просим к нам набираться ума-разума. Ты еще не знаешь, какой у нас замечательный военрук - десять пограничников за пояс заткнет. По его рекомендации потом сможешь поступить в школу младших командиров хоть в Сермене, хоть в самой Уфе.

Засветился лицом Загит, засуетился.

– Что, и в Баймакскую кавалерийскую школу можно будет идти!?

– Конечно, можно. Но я туда не посоветовал бы, - остудил пыл юнца Сафин, - товарищ Васнецов, который у нас военруком, говорит, конные бойцы - вчерашний день. Скоро все красноармейцы будут разъезжать на бронеавтомобилях.

В глазах Ахмета заколыхалось море сарказма, иронии и высокомерия. Да, да, именно высокомерие профессионала высокой пробы, вынужденного объяснять что-то элементарное самоуверенному выскочке-дилетанту. Впрочем, зарождающаяся буря адресовалась не соратнику, а его военруку, посмевшему произнести вслух такую ересь. Хотя товарищ тоже хорош... Как это можно, чтобы война и без кавалерии?! Разразиться обличительной тирадой не успел, Ирек обнял его и негромко произнес:

– В случае чего, не поминай лихом, Ахмет-абзый, спасибо вам за все! Ты мне всегда вместо старшего брата был.

– Погодь, погодь!
– затревожился хозяин, - что это ты будто прощаешься. Сейчас где-нибудь раздобуду лошадку и вместе поедем твое секретное задание исполнять. Или, давай, твою в телегу впряжем. Колчака с Дутовым били, неужто вдвоем с бедной толпой не справимся?!

– Нельзя, категорически запрещено, иначе - трибунал, - Ирек жестко пресек порыв волонтерства, - самое опасное уже позади. Осталось кое-какую мелочь доделать... Не беспокойся, ты же меня знаешь, очень затруднительно нас убить. Многие ведь пытались, царствие им небесное. Кстати, почему это ты мятежников бедной толпой обозвал? Там, наоборот, много бывших богатеев, я даже с одним поручиком успел познакомиться. При полном мундире. Сволочь и бестолочь.

– Это, Ирек-кустым, целая наука, целых два часа про то сегодня думал!
– вновь повеселевший Ахмет озорно блеснул глазами, - Бедный, это не то, когда денег у тебя нет и кушать мало, бедный - когда чего-то страстно хочется, а нету! Страдаешь, душу свою готов заложить побиваемому камнями (нечистому). Белого хлеба, хромовых сапог, соседской жены или славы, как тебе кажется, не хватает для полного счастья. Бедный человек сам по себе еще ничего: если другим не мешает, пусть тешит свою глупость. А вот когда такие несчастные сбиваются в стаи, они становятся как кобели в пору «собачьей свадьбы». Со стороны посмотреть, вроде и страшно, а на самом деле пустяк, вся их свирепость - до первой плетки. Нет в них единства - каждому охота добраться только до своего вожделенного, плевать ему до остальных. Вот это и есть «бедная толпа», что у собак, что у людей.

...с удовольствием послушал бы товарищ Сафин разглагольствования

старого друга про бедную толпу. Не исключая филологические изыски из родного языка. Когда человек всем доволен, про таких говорят, у него, мол, «донъя тунарак» - «мир круглый». Догадывались башкиры, что идеальная форма во всей вселенной - сфера, к нему все сущее стремится. А вот, якобы, омоним слова «бедный» -«ярлы», это и «обрывистый», «с краями». Антипод гармонии, то бишь сферичности. Возможно и поспорили бы всласть, но солнце давно уже перевалило за зенит. А до Кудея путь неблизкий, верст двадцать, если напрямик. До той небольшой деревушки Ирек без каких-либо приключений добрался к закату. Наверное, сказывалась усталость последних дней: ломанулся напрямую, будто медведь в пасеку. Власти, судя по всему, здесь пока не было. Завидев всадника, поигрывающего в руках револьвером, немногие прохожие предпочли поспешно убраться с улицы. Револьвер тот, бледную замену позорно утерянной винтовке, Ирек выпросил у Ахмета-абзыя. Пустынно стало в Кудее, хорошо хоть встретил девочку лет шести, самозабвенно копошащуюся в дорожной пыли. Глубоко плевать ей было, какие революции-контрреволюции происходят у взрослых, лепить куличи в тысячи раз интереснее. Именно у нее, с трудом оторвав от занятия, удалось разузнать, где стоит дом родителей Самата - последнего из налетчиков.

Сын за отца не отвечает? Нет. Всяко в жизни бывает. Про то и товарищ Сталин писал. А отец за сына? Еще как! А как же, если воспитал своего отпрыска двуногим зверем и выпустил его к нормальным людям, будто злобного хорька к цыплятам, товарищ Калинин за это будет отвечать!? Ничего, ничего, у века каждого на зверя страшного найдется свой однажды волкодав.

Почтительность к сединам в крови каждого башкира, но тут Ирек не стал церемониться. Ворвавшись в дом, грубо потребовал у пожилого хозяина дома сказать, где сейчас находится Самат. А когда тот замешкался, припер к стене, приподнял подбородок острием ножом. Заохала и запричитала хозяйка. Тоненьким голоском тихо заплакала дочь-подросток, обомлевшая от ужаса происходящего.

– Ты, давай, дядя, женщин своих пожалей. Не хотелось бы при них проводить допрос, как меня самого допрашивали у белополяков, - клинок холодил шею, будто этого мало, ледяные глаза Сафина словно и всю душу выстудили. Но старик еще держался. С трудом прохрипел:

– За что ты его хочешь убить? Может и не виноват он, молод ведь еще совсем...

– Те, кого зарубил твой щенок с твоими односельчанами, были совсем мальчишками!

– Какой бы ни был, он мой сын. Режь, Бог тебе судья!

Нет, не разжалобить было Ирека даже такой отцовской жертвенностью. Перед его глазами будто живые стояли курсанты, несмышленые братишки... Незачем ему весь белый свет, если там есть место таким, как Самат. Слишком тесен для двоих. А коли готов распрощаться со своей жизнью, что ему страдания этого старика? Недобро сощурился, почти ласковым голосом прошептал:

– Дядя, смерть еще надо заслужить. Не думай, что так легко уйдешь.

Чуть сильнее вдавил острие. Выступила кровь. А у хозяина начали закатываться глаза. Чтобы не грохнулся в обморок, товарищ Сафин взбодрил его звонкой пощечиной.

– Бабы, идите в дальнюю комнату, дверь закройте! И чтоб тихо сидели! Раз по-хорошему не понимает, будем говорить с вашим хозяином по-плохому.

Хозяйка с дочкой, наверное, подчинились бы, но как раз оттуда, куда им велено было идти, внезапно кто-то выскочил. От неожиданного шума за спиной Ирек чуть не прирезал допрашиваемого. Спустя миг сработали рефлексы опытного вояки: могучим рывком выставил перед собой хозяина, сам же, укрывшись хоть за такой хлипкой защитой, выставил револьвер. Как сразу же прояснилось, можно было не беспокоиться. В дальней комнате таилась старушка. Ирек мысленно себя выругал: совсем дурак, даже дом полностью не осмотрел! Старушка же, глядя ему прямо в глаза, прошепелявила: