Я, подельник Сталина
Шрифт:
– Глянь, товарищи комсомольцы, эти звери уже и друг дружку режут. Одно слово - белобандиты!
Так же держа руки поднятыми, Ирек четко и громко произнес:
– Я Ирек Сафин, преподаватель ширката «Урал». Выполняю задание начальника ширката по выслежи...
Докончить фразу не успел - качнулся от звонкой пощечины. Это НКВД-шный дядька левой рукой уперев дуло оружия под ребра, могучей десницей отвесил оплеуху. Ирек не рискнул уклониться.
– Проклятие на твою голову, прежде поганую повязку
Да, белая лента убитого им в Кудаше Назара, нацепленная для маскировки, все еще красовалась на руке Ирека. Бесполезно в таком виде что-то объяснять.
– Янбердин, мы с твоим товарищем пройдемся по остальным домам, ты отведи этого бандита в штаб, сдашь товарищу Хамитову.
Янбердин, худощавый парнишка с красивыми, будто у теленка глазами, жалобно затянул:
– Дядя Рифкат, мы же и во время атаки сидели в резерве, я даже ни разу стрельнуть не успел! А вы опять отсылаете подальше от героического боевого задания, что я вам, маленький!?
– Отставить пререкания! Вот если этот бандит попытается сбежать, стреляй, сколько тебе угодно.
Второй комсомолец, чуть повыше ростом, пока не видел дядька, не без злорадства подмигнул незадачливому товарищу. Выведя Ирека на улицу, они с милиционером стали осторожно пробираться в соседнее подворье. А опечалившийся Янбердин ткнул в спину Сафина стволом винтовки.
– Шагай давай, гидра империализма!
Что такое гидра империализма Ирек имел весьма смутное представление, но не раз слышал на политзанятиях. Представлялось чем-то мерзким, склизким и смертельно опасным. Обижаться не имело смысла, а вот со смертельно опасными явлениями следует обращаться чуть иначе. О чем не оборачиваясь сообщил конвоиру:
– Кустым, когда ведешь пленного, да еще с винтовкой, не следует приставлять дуло вплотную. Враг может попытаться уйти с линии огня и ухватиться за ствол.
– Поговори еще у меня!
– солидно пробасил Янбердин, но совету внял, отстал на пару шагов. Смышленый юноша! Ирек пока что смирился с ролью арестованного. Вряд ли получится уйти. По деревенским улочкам сновали вооруженные люди уже с красными повязками на руках. Мятежников вышибли, а вот по сеновалам да по погребам могли затаиться, их и выискивали. Пару раз встретились товарищи, шапочно знакомые Иреку. Но не признали они, а может и притворились, будто знать не знают, ведать не ведают, кого ведет конвоир. Он и сам не стал окликать, ведь долго задерживаться в плену у своих не собирался. Некогда ему разбираться и объяснятся - целых полтора человека - Азат и раненый Самат возможно все еще дышат воздухом, а его братишек уже похоронили. Уйдут убийцы в казахские степи с остатками «белоленточников», всю жизнь потом можно искать, да так и не найти.
Идти пришлось недолго. Подойдя к дому с «русскими», то есть досчатыми воротами, Ирека завели во двор. Там на траве уже сидели два пленника: толстый деревенский мужик с испуганными глазками на широком лице и ...поручик. Настоящий поручик, будто с прошлого времени свалился - китель с погонами, шаровары, юфтевые сапоги, фуражечка с кокардой. Пояса и шашки, правда, не было, но и без этого он представлял странное зрелище для СССР. Пусть даже и с учетом мятежа, ведь остальные
– Илшат-агай, давай, подводи коней и всех сзывай. Нашему отряду приказано выдвигаться в Казаккулово. Крепко там засели, если не подоспеем, могут прорваться к Белорецку!
Дядька стволом указал на пленников:
– А с этими что делать?
– Да расстреляй к ядренее-фене, чего вообще приволокли эту падаль сюда!
Дядька и бровью не повел, пугающе равнодушным голосом обратился к арестованным:
– Встать. Быстренько помолитесь про себя, коли верующие.
Тут даже надменное лицо поручика побелело как мел, а толстый мужик и вовсе задрожал всем своим необъятным телом. Только раненый парень так и лежал, безучастный ко всему происходящему. Иреку что-то предпринимать не пришлось, пока с молниеносной быстротой перебирал в голове все варианты спасения, товарищ Хамитов и сам передумал. Именно передумал, а не то, что поначалу хотел просто попугать.
– Ты это, Илшат-агай, погодь стрелять.
Соизволил внимательнее оглядеть задержанных.
– Офицерик-то, непростой, ишь как вырядился, благородие недорезанное. Ладно, пусть сперва допросят, мало ли что может знать.
Мазнул взглядом по остальным, споткнулся на Иреке.
– А ты, никак, ширкатовский, с «Урала»? Вот не подумал бы, что и там затаилась змея подколодная!
Ирек благоразумно не стал накалять обстановку, оправдываться не имело смысла.
– Я вам потом все обскажу, товарищ Хамитов.
– Какой я тебе товарищ, после всего содеянного звери лесные вам товарищи!
– вскипел начальник отряда. Однако даже для праведного гнева не было у него времени, пришлось пока ограничиться демонстрацией кулака размером с голову хорошего дворового пса. Пальцем другой руки поманил парнишку-конвоира.
– Как там тебя, комсомолец Янбердин? Вот что, товарищ комсомолец, запри этих мазуриков в амбар и сторожи. Чуть что, сразу стреляй. Потом кто-нибудь заберет в Учалы.
Парнишка невнятно заканючил, явно не соглашаясь на роль тюремщика. Не терпелось ему ринуться в бой, голову кружил запах борьбы с самой настоящей контрреволюцией. А то ведь опоздал родиться, совсем мальцом был в годы Гражданской войны, не довелось ходить в конные атаки с шашками наголо. Да только романтический порыв был задавлен самым прозаическим образом. Товарищ Хамитов насупил брови, хотя, казалось бы, некуда уже дальше насупливать.