Я Свет и Я Тьма, советую, не Дразните Меня
Шрифт:
– А ты думаешь, я лишилась?
– она медленно подняла на него почерневший взор, и он невольно поежился, почувствовав приближение опасности.
– Смерть для таких, как мы, ничего не значит. История с Кальдероном "закончена" ровно настолько, насколько "закрыта тема" моего противостояния с Хуаном. Когда они вернутся в этот Мир, спираль жизни начнет раскручиваться с того места, на котором остановилось время. А это значит, что все в этой жизни можно переиграть в следующих. Мне жаль, что в этой я вела себя непозволительно неосмотрительно и допускала промахи...
– Если бы каждый помнил все, что сотворил в прошлых жизнях, этот мир покатился бы по наклонной. Ты думаешь, наш Создатель лишил вас памяти о прошлых жизнях из-за глупой
– Твой Создатель давно отошел от дел, - на лице полукровки отразился Лик Зверя, - ему дела нет до того, кто уходит за черту и, свергая его детей, нагло возвращается...
– Если бы ты помнила, кем была прежде...
– выпустив крыло, Дагон растянул его, едва не касаясь мягким оперением живота девушки, - сейчас вела бы себя совсем иначе...
– Думаешь, - тонкие губы исказились в хищном оскале - знаешь, кем я была?
– Думаешь, я случайно оказался тем, кто пришел забрать тебя три года назад?
– Думаю, что все случайности кем-то тщательно продуманы и подстроены...
– Думаю, ты гораздо продуманнее, расчетливее и хладнокровнее, чем хочешь казаться. Готов поспорить на возможность вернуться к Создателю на то, что ты знала о скорой смерти агнца. Более того, ты предпочла, чтоб он умер от руки Цезаря, нежели от пыток Корельо, поэтому взяла его сюда, провоцируя Цезаря взять ответственность на себя. А когда он выполнил задуманное, твои гнев и вражда к нему выросли, вместо прощения: ведь он сделал то, о чем ты его, если можно так выразиться, "попросила"...
– Бред!
– хрипло просипела Кеси, делая длительный свистящий выдох, обрывающийся звуком лопающегося мыльного пузыря. Воздух наполнил легкие и в глазах прояснилось, рассеивая Тьму с периферийного зрения. Она приблизилась к Дагону, от него тянуло магнетизмом.
– Скажешь кому такое, я тебя возможности вернуться на корню лишу!
***
Начало января 1498: Флоренция. Италия. Собрание жителей на площади Синьории.
Пока Креция находилась в монастыре Сан-Систо, готовясь к предстоящим родам, доминиканский монах Джилорамо Савонарола лепил образ рогатого демона из неё и членов её семьи, выступая перед людом на площади Синьории во Флоренции:
– Дочь Папы исчадье ада - кричал в толпу мужчина и та отвечала ликованием, - Лукреция ди Борха не скрывает того факта, что она дитя Лукавого и гремучей змеи! Умерев, она воскресла спустя сутки и с той поры сеет вокруг себя одну лишь смерть! Вы когда-нибудь слышали, чтоб человек вставал со смертного одра?
– по толпе прошелся негодующий ропот, такое пугающее обстоятельство не укладывалось ни у кого в голове.
– Борха назвали это божественным чудом и не погнушались сравнить с воскрешением Христа, но разве римская кровосмесительница, прелюбодейка и убийца вправе равняться с тем, кто нёс в мир свет, любовь и заботу о нас, простых смертных? Она стравила меж собой братьев, заставив их биться не на жизнь, а на смерть. Мы все знаем, что Хуана нашли на берегу Тибра в таком омерзительном виде, что его Родриго ди Борха не смог опознать. Да, они устроили траур, И да, Папа Римский целый месяц изображал из себя великого страдальца. Но! Цезарь хвостиком ходил за Николо, усердно лизал ему зад и добился, того, что имена убийц его старшего брата так и не были названы. Но мы-то с вами знаем, кто его убил, верно?
– толпа взвыла, выражая общее негодование, - Как и с его бедную жену... Без проделок Лукреции не обошлось. Не смогла она простить ему измены... Вспомните, что эта ведьма сделала с церковной комиссией в ноябре прошлого года. Заявилась туда с огромным пузом и поимела всех раком, заставив кардиналов единогласно проголосовать за ее неви-нность. Никто из них не говорит о событиях того конклава. Никто о том, что случилось с моим давним знакомым кардиналом Франческо Тодескини. С тех пор его никто не видел. Мы все знаем, наша святая девственница родит со дня на день. И
– и снова по толпе прошелся возмущенный ропот, - Кто-нибудь верит в это?
– по толпе прошел презрительный гул.
– Запомните мое слово: Борха трусы, которые ничего не могут сделать с правдой и тем, кто несет ее людям. Они могут злиться на меня, бояться меня, но сделать со мной они ничего не могут, ибо тогда они пойдут против Бога! Единственное их оружие: угрозы отлучить меня и тех, кто внемлет мне, от Церкви. Но разве вправе тот, кто сам противен Богу, угрожать отлучением другим? Разве нужна миру власть церкови, погрязшая во блуде и грехе? Мы должны сместить Папу Римского и изгнать ди Борха из Ватикана.
– Толпа одобрительно взвыла, хлопая ему и выкрикивая с места.
– Правота на нашей стороне!
***
В ночь с 13 на 14 января 1498 года. Монастырь Сан-Систо.
После того разговора по окончании конклава Цезарь приезжал к Лукреции каждый день и уезжал обратно ни с чем. Когда ему сообщили, что сестра рожает, он решил остаться под воротами закрытой для него обители на ночь. Какая разница, где сходить с ума, дома или слыша охрипший от криков голос любимой. Креция орала так истошно, что он мог разобрать отдельные фразы, но вместо улыбки они рождали в нём ужас и страх.
– Выньте из меня это чудовище... Вы не видите, он убивает меня! Вырежь его, Нони, или я...
Не в силах больше стоять и слушать это, Цезарь перелез через ворота и наткнулся на дона Мичелотто, дежурящего у входа в келью Лукреции. Как он здесь оказался?
– Она велела не впускать вас, хозяин.
– Наемник ловко преградил ему дорогу к любимой.
– Уйди с дороги! По-хорошему прошу.
– От очередного крика Кеси у Цезаря душа ушла в пятки - Она там мучается, а мне нельзя войти? Мигель, ОНА РОЖАЕТ МОЕГО...!
– заорал было Цезарь, но тот ловко притеснил его к стене, зажав рот:
– Во благо себе и вашему...
– по-змеиному прошипел Корельо.
– держите это при себе!
– Ты забыл, чьи приказы исполняешь?
– оттолкнув от себя наемника, он посмотрел на него так, будто тот схватил его за яйца.
– Ты подчиняешься мне, слышишь? МНЕ!
– Она ясно дала понять, что нельзя никого впускать.
– Еле слышно процедил Магуэль.
– Она моя сестра, я должен быть с ней! Если бы мне было так плохо, как ей сейчас, я бы тоже велел никого ко мне не пускать, но в тайне желал бы, чтобы Кеси была рядом!
– Оставьте меня, - послышался звон посуды и плеск воды.
– Убирайтесь, раз толку от вас ноль! Нони, не зли меня лучше, дай мне этот чертов нож!
– дверь кельи приоткрылась и монашки тенями расползлись вдоль стен, разбегаясь, будто боялись, что их вернут...
***
– Сосредоточься на сыне, Кеси, - послышался голос Нони из открытого дверного проема, - не борись с ним, а лучше попроси малыша выйти из тебя, не причиняя излишней боли.
Цезарь шмыгнул в дверной проем, воспользовавшись замешательством Корельо, опустился на колени перед ложем сестры и, сцепив руки домиком, стал молиться вслух и просить Бога, Матерь Богородицу, Николая угодника, всех святых, которых мог вспомнить, и своего сына родиться поскорее, не причиняя боли его любимой Кеси.
Лукреция онемела от шока. Она открыла рот, чтобы прогнать Цезаря, но тут началась новая схватка и малыш буквально выскочил из неё за считанные секунды...
– Какой красивый - хрипло прошептал Цезарь, утирая с век пролившиеся слезы - мой сын! Кеси, никогда не думал, что смогу полюбить какого-то мужика так сильно, как тебя.
– он встретился сияющим взором с изможденными глазами любимой женщины. Креция была такой бледной, что Цезарю стало страшно за неё. Он поднялся с колен и подошел к Нони, купающей младенца в корытце в другом конце узкой кельи: