Я Свет и Я Тьма, советую, не Дразните Меня
Шрифт:
– Придет день и тебе воздастся за все твои грехи!
– Закричал он на Лукрецию, забыв на миг о страхе за Джулию, и она ему отомстила. Хлесткий звук пощечины на мгновенье оглушил его. Вслед за физическим последовал удар ментальный, образы избитой возлюбленной, кричащей от боли и зовущей о помощи, яркими слайдами вспыхивали в его измученном мозгу, заставляя его кричать и молить ее перестать. Изувеченное тело, большое число убийц, насильников и истязателей, мольбы не о спасении, а чтоб убили поскорей, избавив от мук.
– День моей расплаты не узрите ни ты, ни она, - было в ее шипении что-то змеиное, - ибо вас скоро не будет, а я заполучу бессмертие. И для меня
– Её черные очи зловеще мерцали, завораживая его и слегка приводя в чувства.
– Джилорамо тебя так пугает то, как она умрет, а должно пугать, что с ней станется после того, как она умрет.
– Все его тело потянулось к ней: достать бы, скрутить и убить ведьму прежде, чем она до Джулии доберется!
– Вспоминаешь, что говорил обо мне глупым смердам?
– Креция не то улыбнулась, не то оскалилась.
– Ты был так далек от истины, но то к лучшему. Истина бы заставила их бежать в страхе. Истина заставит тебя умолять меня не трогать ее и обещать мне все, что ни пожелаю, чтобы заключить со мной сделку. Ты не только публично отречешься от Него, ты заложишь мне свою душу, а в ответ я скажу, что подумаю о том, чтобы пощадить глупую сучку и после того, как она сама подохнет в темном вонючем углу, не отправить за ней своих лучших друзей, чтобы они затащили ее шестой круг ада. Угрюмое, скажу тебе, место для распутниц и еретиков.
– Монах почти перестал дышать, понимая, куда гадина ведет.
– А не сделаю я это из вредности, по одной простой причине, если там уже будешь томиться ты. Так что выбор не мудрен, решай: она или ты?..
– ...
– Не успел старик и рта раскрыть, как дверь камеры с протяжным скрипом приоткрылась и в помещение вошел бледно-зеленый Францис Салути с тремя кардиналами:
– Савонарола!
– Он бодро начал и стушевался, оглядывая помещение, будто искал глазами... Джилорамо мысленно выругался, осознав, что ведьма исчезла... в камере стало светлее и за окном... снова отразился день!
– Признаешь ли ты, что все твои призывы - ложь и ересь?
***
– Джилорамо Савонарола, признаешь ли ты, что все твои призывы - ложь и ересь?
– Еще более натянуто повторил следователь, стараясь не смотреть на истерично смеющегося монаха. Сейчас он походил на свихнувшегося безумца, от былого бесстрашного правдоруба не осталось и следа. Как дочь Папы сломила его за десять минут, когда он пытками не смог этого сделать за десять дней? Кардиналы молча переглянулись со следователем:
– Вы все будете гореть в аду за то, что служите этому злу в обличье ангела!
– Старик не мог унять смех, в котором явственно угадывались ужас, отчаянье и страх перед отлучением: разве может он доверять обещанию, данному самой Тьмой? Да и разве она ему что-то обещала?
– Она чудовище, способное резать без ножа. И она заберет ваши души! Помните мои слова, когда она придет за вами... как в таких случаях говорят? Смиритесь с неизбежным!
– О ком он говорит?
– Кардинал Сиены почти с упреком посмотрел на Франциса, - Не знаю, что вы с ним тут делали, но его состояние не позволит нам принять его признание.
– Еще как примешь!
– Злобно зарычал на него Джилорамо, потянувшись к нему всем, чем мог.
– Примешь и обнародуешь! Если не хочешь, чтобы этот дьявол добрался и до тебя...
– Так ты признаешь, что все, что ты нес с трибун в массы ложь и ересь?
– Теряя терпение повторил Салути, нервно оглядываясь на трех кардиналов.
– О да, я был далек от истины, - посеревшим от поражения взором, Савонарола оглядел представителей Папы. Если
– Его дыхание пресеклось, противясь выдать то, что должно.
"Подумай о такой хрупкой и ранимой крошке Джулии, старый дурак!
– Монах поднял глаза, напряженно щурясь и выдыхая морозный воздух. В темном углу камеры, куда не падал отсвет от факелов, стояла она, незримая, но так остро ощутимая.
– решай скорее, с кем мне забавляться в темном раю, пока я сама за вас двоих все не решила! 1, 2..."
– Я! Я! Я буду гореть в аду за то, что позволил себе говорить о тебе неправду!
– Зарычал он, отчаянно извиваясь в цепях.
– Я признаюсь, что не должен был мешать имя Борха с грязью. Делайте со мной, что хотите: вешайте меня, колесуйте, жгите... Плевать мне, что станется со мной...
– Он обратился напрямую к ней, забыв о присутствии Франциса и кардиналов, - её только трогай... Если не тронешь её, я найду в себе силы не мстить тебе и твоему роду...
Кардинал Джулиано делла Ровере, следивший за происходящим, стоя в дверях камеры, проследил взглядом за глазами сломленного смертного и встретился с блестящим в Потьме взором той, которую семнадцать лет не признавал плотью от своей плоти. В нем читался триумф победителя. Эта маленькая полукровка нашла слабое место его прислужника и беспощадно использовала свой козырь. Знала ли она, что тем самым идет против него, против Древнего? Сознавала ли, что влазит в игры, где нет места мелюзге?
"Тебе стоило держать свою шавку на более коротком поводке, - ее мелодичный голос в его голове оказался полной неожиданностью. С каких пор Дар открывается до обращения?
– так что не удивляйся, что кто-то уничтожил её после неоднократных попыток покусать."
Джулиано нахмурился, отворачиваясь от вызвавшей дикую волну раздражения полукровки и возвращаясь взором к поверженному союзнику в борьбе против ненавистного Борха:
– Думаю, самым подходящим способом наказания для этого еретика окажется повешение - промолвил он, привлекая к себе внимание присутствующих, и послал мысль Савонароле: - "Не беспокойся ни о чем, ты храбро служил мне, я выполню свою часть обещания, несмотря на столь печальный итог. Я всё равно доведу до конца то, что ты начал..."
– Да, а затем сожжем его на потеху публике, - Салути с придыханием выдохнул, словно тяжкий груз пал с его плеч, - идемте, пора объявить ожидающим на площади о дате и времени казни еретика Джилорамо Савонаролы. Они ждали этой новости слишком долго.
Салути вышел с кадриналами из камеры и Тень вышла на свет, приближаясь к монаху:
– На твоем месте я бы сменила хозяина, что-то этот не слишком печется о вещах, которые худо бедно служат ему. На его месте я бы сама тебя удавила. Пока будешь томится на медленном огне в котле с блудницами и лгунами, у тебя будет целая вечность над этим подумать и сообщить мне о своем решении, когда я вспомню о тебе и к тебе приду...
***
22 апреля 1498 года. Ватикан. Покои Папы Римского Александра VI.
Новость о признании Джилорамо Савонаролы себя еретиком, скорой его казни разлетелась с небывалой скоростью и долетела до Ватикана прежде возвращения Лукреции. Семья встречала ее со всей помпезностью: караваями, кувшином с вином, блюдами с фруктами.
– Не знаю, как отблагодарить тебя, - Родриго едва ли не бегом спустился с лестницы и крепко стиснул дочь до хруста костей, - проси, чего хочешь! Я все тебе дам!