Я — сын палача. Воспоминания
Шрифт:
Дрался он неумело: делал страшную рожу, становился боком к противнику, левой рукой, согнутой в локте, прикрывал лицо, а ударную правую отставлял далеко назад, будто собирался метнуть ее. Если бы еще и пригнулся, ну точно Дискобол Мирона. Маленький, жирноватый дискобол. Но главное, в самом начале драки он широко расставлял ноги, что делало его неподвижным. В этом и был его основной бойцовский козырь. Он никогда не убегал. Даже не отступал.
Зотик не дрался «до первой кровинки-слезинки». Он бился до последней! И всем плотным, но кургузым своим существом уверял, что эта последняя кровинка-кровища будет не его. Парни, спортивные парни на голову выше Ивика, не торопились с ним связываться. Я неоднократно присутствовал при его драках, участвовал
У нас с Валеркой Зотовым в это время были одинаковые общественные поручения. Мы по разу в неделю своими словами пересказывали, он — «Правду», я — «Советский спорт». В следующем году он сменил фамилию на Плачендовский. (В книжке «Ё-МОЕ» — Пла-кашевский. Я там многие фамилии из этических соображений чуть-чуть до неузнаваемости переделал. Это мелочь, но вообще-то серьезная проблема — открывать имена. Меня в лагере научили лишний раз имен не называть.) И только на следствии, со злорадным ехидством, вот, мол, дурачок, с кем ты повелся, Лысов, наш общий следователь, капитан, сообщил мне его настоящую фамилию — Актай.
По национальности в классном журнале Ивик числился украинцем. На самом деле отец его, крымский татарин Мустафа Актай, занимал высокий пост при немцах, кажется был начальником полиции в Ялте, и ушел вместе с ними.
А мать у Ивика — полячка, Плачендовская.
Почему шеф ялтинской полиции не захватил с собой жену с маленьким сыном? Откуда взялась фамилия Зотов? Какой-то родственник, русский дед — Зотов, чтобы спасти его, усыновил и дал свою фамилию.
По каким таким социогенетическим законам у татарина с полькой рождается сын хохол? Этого я не узнал даже в стенах по всем проблемам компетентных органов. Представляю, как ему на тех же допросах тот же Лысов рассказывал о моем отце. Вот в какую неизбежную ловушку попались вместе сыновья своих отцов.
Во всей в этой мешанине фамилий и национальностей, безусловно, коренился тот презрительно-недоверчивый тон, которым Зотик пересказывал передовицы. Я думаю, Ивик стал врагом советской власти с малолетства, задолго до меня.
Вот так и поэтому Зотов стал моим первым кентом и подельником, и еще потому, что никого рядом и вокруг не оказалось, чтобы политикой интересовался, но не все одобрял и мог упереться.
Никого рядом не было, а стать лидером, главой, императором, деспотом, вождем, протектором, диктатором и тираном или хоть генеральным секретарем, но лучше всего Чингизханом, Кощеем, обязательно Бессмертным, — неудержимо хотелось.
Я был патриотом. В тогдашнем смысле, но оголтелым. Коммунизм — это наше все! К Ленину у меня были претензии — ну вот революцию состряпал, а сам умер. Смертный бог. Второй сорт. Боги не умирают. А тут еще прямо при мне второй бог умер. Жуть. Никакой теории я не знал, но газеты прочитывал. Знал «Правду». Ну, вы понимаете.
Холодная война! Вокруг оплота мира, справедливости, демократии и прогресса — слов не хватает, первой в мире страны победившего пролетариата, первой страны, строившей у всех на виду коммунизм — светлое и неотвратимое будущее для всего человечества, сплотились и оскалились все акулы, гиены и шакалы мирового империализма и обскурантизма. Не уверен, что с биологической точки зрения это звучит верно, но пропаганда захлебывалась.
Я был просоветским патриотом и активистом. Во все входил, всегда выступал и вносил предложения. Едва ли меня любили в классе, но дружить со мной было как бы почетно, я слыл умницей. Через много лет некоторые из моих соучеников иногда из параллельных классов на мой неделикатный вопрос: «Как меня воспринимали тогда, до моего ареста?» — отвечали приблизительно так:
— Родос? Из «Б»? Шибко умный.
Или другой вариант:
— Слишком много знает.
Мы жили за «железным занавесом». Всякие свободные радио я не слушал, во всех газетах писали одно и то же. В кинотеатрах перед сеансом показывали журналы,
— Властелином огненных рек называют Ивана Петровича друзья по цеху.
— Эй, — так и кричат, — властелин, мать твою, огненных рек, третьим будешь?
Мы жили в густом тумане сплошной лжи, преднамеренной дезинформации. Не всем, далеко не всем, но зато очень хотелось высунуть голову из этого царства кромешной клеветы, невежества и абсурда.
Еще был киножурнал «За рубежом», тоже исключительно предсказуемый. Появлялась надпись, например: «Франция», и я громко на весь зал объявлял: докеры Марселя бастуют… Япония: огромная волна цунами затопила… Дания: народный танец… Польша: строители завершили пятую очередь гигантской… США: сорван план кабального договора воротил бизнеса с профсоюзом транспортных рабочих… Италия: миллионы туристов… Болгария: небывалый урожай…
Иной раз я так часто подряд угадывал, что кто-то начинал аплодировать.
Знакомая картина: худенький, закомплексованный паренек, мечтающий не просто о мировой славе, а о мировом господстве. Предложили бы мне тогда звание маршала или академика, я бы с брезгливостью отказался. Прав бард Щербаков, когда сочинял обо мне: «Да что он может, слабонервный, по физкультуре не отличник?» Читать, мечтать.
О счастье всех людей, но только в виде мелкой сдачи за собственное величие.
Стать главным и первым можно, конечно, и в общей очереди, когда весь мир убедится, что лучше меня не найти. По уму (раз), благородству (два) и величию замыслов (три). Думать о себе хорошо, возвышенно, восторженно — не только пальцев, но, пожалуй, и всего натурального ряда чисел не хватит. Континуум преимуществ. Но это долго ждать. Претендентов и преград много.
И то. Так может случиться, что уже стариком вырастешь, уже двадцать лет, может, исполнится, а я все еще никакой не начальник — дохлое дело. Я думаю, из таких же соображений произрастала и ленинская нетерпеливость.
Ленин был великим теоретиком, вообще гениальным со всех сторон человеком, но честолюбия у него было еще больше. Теоретически-то он понимал, что нужно ждать предсказанных Марксом социальных предпосылок. Но мало ли когда они дозреют, жизнь коротка, и, быть может, не успеешь, а стать президентом земли, чтобы памятники при жизни ставили, города переименовывали, остро не терпелось. Это его нетерпение и залило страну кровью, как многие и предсказывали.
Создание партии
Пора возвращаться к тому, что в неполных тринадцать лет я полностью был согласен с Ильичом: пора заводить «Аврору» в Москва-реку и шарахать холостым по Кремлю, а то состариться можно, а так начальником человечества и не успеешь стать. Революция (по нашему с ним мнению) и проще, и надежнее. Так что цель создания партии в коротких словах: прийти к власти посредством революции.
Но для истории, я чувствовал, было нужно какое-то теоретическое обоснование, чтобы не только всем, но и несогласным идиотам стало ясно: без меня никуда, а со мной — удача.