Я — сын палача. Воспоминания
Шрифт:
По росту, по ранжиру. Ну да! Его бы, может, и раньше выбрали, но все же надо, чтобы остепененный. Большой, представительный. Все, включая иностранных гостей, на него снизу вверх смотрят, как бы заискивают. Представьте себе ректора ниже среднего роста, а если еще он косоглазый? Ему же никто руки не подаст. Как это у Жванецкого:
— Что может сказать хромой об искусстве Герберта фон Караяна, если ему сразу сказать, что он хромой?
Видел тут несколько американских политических фильмов о России. Сталин — почти самый маленький, меньше него только Берия. А, легко догадаться, самый крупный в
Об американских президентах весь мир спорит: демократ, республиканец, патриот, консерватор, богатей, овальный кабинет, оральный. Но стоит появиться среди претендентов одному менее чем шестифутового роста, да еще с растопыренными, как у парашютиста, ушами, ату его! Демократ ли он, миллиардер или расист… Да никогда! Ростом не вышел. Будь он хоть не семи, а восьми пядей во лбу, никогда Америка не проголосует за человека, кто от горшка так и не дотянул до шести футов. Разве что в случае войны… революции… Только во времена больших социальных катаклизмов, кризисов и катастроф вождями становятся люди маленького роста. Так появляются Наполеоны, Мараты, Ленины, Сталины, Талейраны, Тьери, тираны, деспоты и изуверы, чем и подтверждают общее мнение о духовных качествах низкорослых.
А ведь на деле маленькие-то ничуть не хуже и никак не глупее больших. Вы их выберите, назначьте, не пожалеете, это они вас пожалеют.
Вот и получилось, что вовсе не отец, а рост — худшее из моих несчастий. Но, тоже от отца, я ведь по прикидке даже повыше его. Мне бы дополнительных двадцать сантиметров роста, у-у-у-у, я даже фут не прошу! Я бы тогда куда как больше в жизни сделал и успел, и не только по дамской части, тут за меня мои сыновья справедливость восстановили, а вообще в жизни. Дрался бы куда чаще, я ведь боли не очень боюсь, страшусь обиды, поражения, унижения, того, что нужно будет обидчика со света извести…
Смелей бы вел себя, позднее по улицам ходил, смелее бы писал, выступал, даже мыслил бы отважней. Меня моя трусость, опаска быть оскорбленным и униженным всю жизнь гложет, со свету сживает.
И все это мне понадобилось сказать в качестве предисловия к тому, как проходило мое сексуальное становление.
Сексуальный тупик (второй заход)
Итак, маленький, худенький, не спортивный, да еще и косоглазый, честное слово, не слишком соблазнительно. Если говорить о выборе, о возможностях, о шансах, так и у меня они есть и были, я даже кое-чем воспользовался. Но мало, меньше, чем прошено, куда меньше, чем хотелось бы.
Социологи печатали картинку: график несовпадения мечты и действительности. Половина опрошенных мальчиков хотела быть космонавтами — это давно было, потом просто летчиками, спортсменами, генералами, матросами, звездами эстрады, министрами, путешественниками, журналистами, юристами, врачами, инженерами и так далее по убывающей. Токарями, слесарями, шахтерами мало кто мечтал быть. Хотя диктатура на тот момент принадлежала все еще пролетариату.
И уж совсем никто не хочет быть дворником.
На схеме получается широкий и быстро сужающийся веер желаний. А в жизни-то почти что ровно наоборот. Космонавтов мало требуется, в сотни тысяч раз меньше, чем дворников. И многие, многие
Так же и с ростом. Все, кого ни спроси, хотели бы, чтобы девушек у него было не пересчитать как много и все красавицы.
И чтобы они сами, сами, даже ухаживать не надо.
И в легендах так о себе и говорят.
А таких, кто хочет за жизнь всего одну, и притом обязательно хромоножку, таких немного. Во всяком случае, среди мужчин.
А женщины тоже хотят, чтобы много и повыше.
Знаменитая актриса с экрана ТВ:
— Не люблю маленьких мужчин, приглашает на танец, дышит в пупок, смотрит снизу, будто просит чего-то…
Мне, например, очень даже понятно чего. Думаете, не обидно? Девушки любят высоких да красивых, сами себя предупреждают в песнях:
— Зачем вы девочки красивых любите?
А среди маленьких тоже — и здоровяки, и силачи, и половые гиганты; не слишком-то я народным пословицам доверяю, но есть и такая: «Маленькое дерево в сук растет», — верно, по себе знаю, народ умный, крепкий, в обиду себя не даст, одна беда — ростом не вышел.
К тому же я жутко и многократно закомплексованный. Иначе говоря, я понимал и осознавал степень собственной соблазнительности.
Пока я учился в мужской школе, все было в порядке. Меня никогда не били, не обижали, не дразнили. То есть дразнили, да-да, конечно дразнили (именно Косой, Косой Глаз и, хоть в петлю лезь, самое нестерпимо обидное: Косая Блямба — не знаю, что такое блямба), только в самых младших классах и то не свои, никогда не свои, а какие-то незнакомые, злобные мальчишки. Один раз меня настойчиво принялась дразнить незнакомая девочка, и я ударил ее по липу, у меня даже в одном рассказе, «Презентация», об этом написано. Цитирую.
Совсем еще девочка. Она ходила с подружками, в серединке, и изощренно дразнила меня. Ну хорошо, урод косоглазый, но дразнить-то зачем?
Как-то на карнавале я так замаскировался, меня никто не только узнать не мог, просто увидеть, но она — эта шмыра крысообразная, нашла меня и стала ходить по пятам и дразниться все злобней и язвительней. Иногда даже не расслышишь — что именно сказала, музыка, марши бравурные отовсюду гремят, но что-то прошепчет, и подружки за свои худосочные животики и подьюбки держатся, на заплеванный асфальт от хохоту оседают.
И тогда я остановился убегать, подошел к ней и ударил по щеке.
И знаете — помогло!
С тех пор вырос почти нормальным человеком, не урод больше, вот только потею сильно. И косоглазие сохранилось.
А позже никогда не дразнили, хотя, не скажу, кто из ближайшей родни, в бешенстве закашивал к носу глаза — показывал, какой я, но словами ни-ни. В школе я был в авторитете и хоть и не дрался, но ко мне никто и не приставал, не лез. Вернее, дрался. Но мало, редко. Был бы я ростом повыше, покрепче, я куда бы как чаще сам в рожу бы лез. Иногда вспомню и до сих пор не стыдно, но жалко пропущенной возможности. Тому бы дал хорошенько, этому достаточно бы пинка в зад, а тому так и рожу в кровь, и нос на сторону, а я все словами, словами. А не все надо словами, слова часто бессильны, надо обращаться напрямую к голове, раз мозги не понимают.