Я, Великий И Ужасный

Кацман Изяслав

Словно услышав мои мысли, местный Морской Владыка сжалился над бедными путешественниками с далёкого южного острова и послал ветер - не ту жалкую пародию, что дует обычно в это время года несколько часов в сутки, а настоящий, пусть и задувающий едва-едва. Но и этого хватило, чтобы наполнились паруса. Моряки Кушмы-Чики тут же принялись возиться с такелажем, стараясь придать ему наиболее удачную конфигурацию, чтобы корабль смог набрать максимальную скорость, сохраняя при этом направление близкое к нужному нам северному. Впрочем, здесь основная работа будет на стоящем за рулём штурмане, задача которого прокладывать курс галсами - если я правильно помню слово, означающее ломаный маршрут при ветре далёком от попутного. Благодарение духам

покровителям, что сейчас задувает с юго-запада, а не как пару дней назад, почти с севера. Вот тогда Кутна-Чика помучался. А вместе с ним и вся команда.

Хозяин "Жемчужной раковины" закончил бормотать себе под нос благодарственную молитву (я чётко разобрал имена пары вохейских богов из числа ответственных за морские просторы и удачу) и, с завистью во взгляде проводив палеовийца, сказал вслух: "Хорошо тюленеловам, им ветер ловить не нужно".

– Как они так ходят?
– изображая невежественного дикаря, интересуюсь у Кушмы.

– Не знаю - отмахнулся он - У своих друзей-тенхорабитов спроси. Они больше моего должны знать.

У тенхорабитов, так и тенхорабитов. И я, отловив Хиштту, начинаю ломать комедию о диком папуасе, только что слезшем с пальмы. Тот, выслушав мои вопросы, ответил коротко: "Машщини". Ладно, придётся довольствоваться и этим. Тем более что для меня главное не ответы, а сами вопросы, которыми вынужден мучить добрых людей ради конспирации.

Меж тем, ветер потихоньку усиливался, и наш шухон бежал всё быстрее. И моряки, и хозяин, и пассажиры повеселели - теперь уж "береговые пастухи" на своих лодках точно не сумеют догнать "Жемчужную раковину"

"Если так будем идти, то к утру в Шутир-Шуфу придём" - довольно сказал Кушма-Чика. Я понимающе кивнул. Карты Внутреннего моря мною были изучены довольно подробно - с многочисленными пояснениями хозяина корабля и его троюродного родственника-штурмана. Согласно им, столица Тоута находилась почти на самом севере острова. А от неё до стольного града Шущим-Вохе двое суток пути. А при таком ветре, как сейчас, и того меньше.

Я бы с превеликим удовольствием не заворачивал нынче на родину Шонека, отложив визит туда на обратную дорогу - как раз к тому времени достроят заказанные корабли. Но Хиштте нужно превратить в звонкую монету те расписки, которые не удалось обналичить в Цхолтуме - по каким-то причинам в Шутир-Шуфе делать это выгоднее, чем в Вохе. Кроме того, следует нанести пару визитов старым приятелям Вестника: знакомства с приближёнными тоутского царя лишними не будут. Да и Тшур-Хапоя не мешает повидать. Ему и Кушме-Чике, кстати, нужно ещё и долю в "Оловянной компании" выплатить.

Порт Шутир-Шуфы мало чем отличался от цхолтумского: те же каменные причалы, те же корабли, те же примитивные подъёмные краны. Кораблей разного типа и размера, конечно, куда больше, чем в гавани Икутны. Ну, оно и понятно - как-никак перекрёсток морских путей густо усеянной островами Шщукабы, а не окраина Внутреннего моря, куда только с десятка соседних клочков суши плавают обычно, да заглядывают не столь уж и частые транзитные купцы из Вохе в Тагиру и в наш крабовый угол.

На таможне особых проблем не было: длинная портянка с подписями и печатями Шиншой-Тушхи, в которой сообщалось, что податель сего является иноземным послом со своей свитой, направляющийся, разумеется, в Шущим-Вохе, дабы предстать пред очи Повелителя Четырёх Берегов, обеспечила достаточную почтительность портовых чиновников.

Толстый таможенник, чьё красное лицо в сочетании с густым перегаром выдавало любителя выпить, только поинтересовался вежливо, не нужны ли уважаемым гостям из далекой страны Пеу услуги знающих город людей. После ответа "нет" господину старшему писцу только и оставалось выдать стопку тряпичных квадратиков с именами участников посольства да пожелать нам приятного времяпровождения в славном Шутир-Шуфе. Ну и ответить на пару вопросов

Тагора, как нашего официального переводчика: "Знает ли почтенный высокородных господ Тхушека и Халига и где их найти, а также, где постоялый двор некоего Чолота? И правда ли, что этот постоялый двор один из самых лучших в вашей столице?" Верный слуга тоутского царя с радостью удовлетворил любопытство гостя и подтвердил, что да, действительно, заведение почтенного Чолота место, достойное благородных заморских господ. А подаренная ему тузтцем серебряная монета в половину чинва исчезла с удивительной ловкостью, навевающей желание проверить сохранность кошельков и ценных предметов.

Поблагодарив от лица посланника Гокурегуя старшего писца, бывший наёмник повёл делегацию к выходу "для белых людей", то есть для чистой публики. Оказывается, в отличие от Цхолтума, здесь были ворота, выводящие в разные части Шутир-Шуфы - для простых моряков и путников "Коровьи", за которым лежали припортовые кварталы, местами переходящие в откровенные трущобы, а для благородной публики "Розовые", за которыми по одноимённой лестнице поднимались сразу в Верхний, он же Белый город.

Лестница была действительно из розового мрамора. Правда, от многих тысяч ног, прошедшихся по ней за двести с лишним лет, ступени приобрели грязноватый оттенок и вышоркались на пару сантиметров. Не то мифические, не то просто абстрактно изображённые звери по бокам пострадали от времени или человеческих рук, а может, и от совокупности этих факторов, несколько серьёзнее - у многих морды просто отсутствовали.

"Сколько лет они так стоят изуродованные?" - спрашиваю у Тагора.

Хиштты с нами нет: посоветовавшись в узком кругу, решили его не светить как причастного к нашему посольству. Потому подающий надежды тенхорабит в сопровождении нескольких моряков Кушмы-Чики прошёл через "Коровьи" ворота. Большую часть денег оставили пока на "Жемчужной раковине". Ученик Шонека взял несколько серебряных монет и немного медяков, ну и бумаги, то есть тряпки - никак не могу привыкнуть к тому, что здесь документы частенько на материи пишутся. На нужды посольства мы с тузтцем забрали два десятка "повелителей". На самом деле, вряд ли за двух - трёхдневную стоянку расходы в городе составят столько: три дня проживания с полным пансионом на самом дорогом постоялом дворе для одиннадцати человек обойдутся всего в пару портретов Тишпшок-Шшивоя, а какие иные траты нам предстоят, я даже не мог придумать. Пара комнат на всю нашу компанию во вполне приличной таверне в Нижнем городе обошлась бы и вовсе в четыре или пять чинвов. Но статус посланников иноземной самодержицы обязывает и влечёт дополнительные расходы. Так что придётся переплачивать ради никому из нас ненужных понтов.

"Не знаю" - отвечает бывший наёмник - "Шонек что-то говорил про эту лестницу и цалов, повреждённых во время войн с вохейцами. Будто бы сначала их не стали восстанавливать, потому что в казне тоутского царя не было денег, а потом Цекутишва решил, дескать, что победителям приятно смотреть на свидетельства прежних побед, а с него не убудет".

Да, уж, местный "младший и почтительный брат" Повелителя Четырёх Берегов жук ещё тот: мало-помалу ухитрился восстановить фактическую независимость острова от "старшего родственника", всячески демонстрируя лояльность в мелочах вроде этой.

В Белом городе оказалось на удивление мало всадников на своих безгорбых верблюдах: пока шли к выбранному по совету Вестника постоялому двору, встретились всего трое, причём ни один из них не лихачил, в отличие от Цхолтума. Большинство же чистой публики перемещалось в носилках. Я спросил тузтца насчёт этого различия. Тагор ответил несколько удивлённо: "Надо же, я даже внимания не обратил. Действительно, мало шхишкумов на улицах. Не знаю, может, тоутцы не так помешаны на них, как сами вохейцы".