Ядовитая связь

Блэклейс Ана К.

Я медленно перехожу с мраморного пола на мягкий ковер, двигаясь осторожно, как если бы приближалась к дикому зверю. Он просто ждет, как хищник в кустах, пока его глаза не начинают блестеть, а все тело напрягается. Я останавливаюсь.

— Джакс, — шепчу я, давая ему несколько мгновений, чтобы ответить. Он молчит. Просто поднимает стакан к губам и делает глоток, не отрывая от меня взгляда.

— Нам нужно поговорить, — говорю я наконец.

— Тогда говори, — отвечает он тем же хриплым голосом. Очевидно, он пьет уже давно.

Я снова прочищаю горло и поднимаю голову, но мой подбородок дрожит.

Я уверена, что влажность, которую я ощущаю на руках, — это не мой пот, а молоко, которое вытекло из коробки. Я так сильно ее сжала.

— Слушай, Джакс, ты не можешь претендовать на моральное превосходство, — говорю я, собрав все мужество, на которое способна, чтобы произнести это. Но слова уже сказаны. — Ты тоже держал от меня секреты. Я, по крайней мере, рассказала тебе кое-что о себе до всего этого. И ты не можешь винить меня за то, что я не успела дойти до самой сути своих тайн за то короткое время, что мы знакомы. Ты не можешь всерьез ожидать...

— Я больше ничего не жду, — перебивает он меня. — Иди сюда.

Сейчас неразумно провоцировать его, даже если любая женщина с хоть каплей самоуважения поступила бы именно так. Я должна бы остаться на месте, возможно, бросить ему в лицо, что он не имеет права приказывать мне, по крайней мере, пока мы не уладим это. Но вместо этого я отхожу назад, кладу смятую коробку с молоком на отполированную поверхность кухни. Чтобы потянуть время или, возможно, чтобы показать, что я не спешу, я иду мыть руки, затем вытираю их кухонным полотенцем, прежде чем повернуться к нему.

Я не тороплюсь, подходя ближе, затягиваю шелковый пояс на талии и слежу за тем, как двигаются мои бедра. Я не хочу, чтобы он подумал, что я пытаюсь его соблазнить. Я пришла сюда, чтобы поговорить серьезно.

Но чем ближе я подхожу, тем больше темнота, окутывающая его, рассеивается, открывая это неотразимое лицо в мягком свете городских огней. Легкая щетина подчеркивает линию его квадратной челюсти, волосы растрепаны, а галстук распущен и свисает по сторонам его груди. Мои глаза опускаются к V-образному вырезу, образованному расстегнутыми пуговицами его рубашки, обнажающему рельефные мускулы цвета карамели и выглядывающую татуировку в виде колючей проволоки. Поскольку его лицо опущено, и он смотрит на меня исподлобья, я не вижу татуировки на его шее, и это, пожалуй, к лучшему. Я не смогла бы выдержать взгляд двух зверей одновременно, ведь зеленые глаза Джакса уже наполняют меня опасным трепетом.

Я скрещиваю руки на груди, точнее, под ней. Я вдруг остро осознаю свою абсолютную наготу под белым шелковым халатом, единственной преградой между его глазами и моими твердыми сосками. Я даже не уверена, это от нервов или от того, что меня безумно заводит его вид .

— Ты хочешь знать мои секреты, — говорит он. — Что ж, тебе придется заслужить их, так же, как я заслужил твои.

Я наклоняю голову, влажные волосы падают на бок шеи, холодное прикосновение вызывает мурашки, напоминая мне о его пальцах.

— Заслужил мои?

— Я пришел в клуб, чтобы спасти тебя от «Королевы ночи». Я приложил кучу гребаных усилий, чтобы сохранить свою личность в секрете, а теперь мое лицо на всех национальных и международных новостях, и все это — следствие того, что я сделал, чтобы вытащить тебя оттуда.

Масштаб

его слов не ускользает от меня. Я не могу сдержать насмешливый смешок.

— Спас меня от «Королевы ночи»? Джакс, ты трахал меня на глазах у всего клуба!

Я ожидала, что он усмехнется, довольный как хулиган, но нет. Его мышцы напрягаются, и кажется, что ему требуется адский самоконтроль, чтобы медленно поднять стакан с янтарной жидкостью к губам. Я замечаю бутылку у задней ножки его кресла. Она почти пустая.

— Почему я не удивлен твоей неблагодарностью, Адалия? — произносит он с ядовитой насмешкой. — Правда в том, что я даже не задумывался о том, что ты, возможно, с нетерпением ждала, чтобы другие мужчины запускали пальцы и языки в твою киску. Может, еще и горлышко бутылки от шампанского засунуть тебе в задницу?

Я наклоняюсь, чтобы ударить его, но он ловит мое запястье. Его глаза сверкают, но я не уверена, это ярость или желание плещется в них.

— Скажи мне правду, Адалия. Ты наслаждалась тем, что была Ада-Роуз. Тебе нравилось превращаться в соблазнительницу в той клетке. Это возбуждало тебя. Заставляло чувствовать себя звездой.

Безумие собирается в его глазах, пока он говорит. Его хватка становится железной, с каждым словом сжимая мое запястье все сильнее, заставляя меня вскрикнуть и упасть на колени перед ним.

— Тебе нравилось танцевать для тех мужчин в этом крошечном бикини и кожаных ремнях. И ты хочешь сказать мне, что это не было проституцией?

— Я не говорю, что ты совсем неправ...

— Может, ты этого и не говорила, но твоя подруга Миа уж точно сказала, — выплевывает он, даже не дав мне закончить. — Она прислала мне голосовое сообщение сегодня, заявив, что я был слишком уж жесток с тобой. Что ты не танцевала в стрип-клубе, и мне пора перестать вести себя, как обиженный любовник. Да, наверное, маска и кожаные ремни — это одежда Мэри Поппинс. Я, наверное, не видел, как ты села в шпагат, в котором оставалось чуть-чуть до того, чтобы весь клуб увидел твою киску. Все это, видимо, у меня в чертовой голове.

Он трет палец о висок на последней фразе, будто воспоминание сидит прямо там, и он пытается стереть его.

— Это был единственный способ выплатить долг моей матери, пока я не встретила тебя, ублюдок, и ты это знаешь.

Он сильнее сжимает мое запястье и притягивает ближе.

— Я выплатил долг твоей матери. Все до копейки.

— Ты выплатил. Поэтому я и хотела прекратить танцевать в клубе. Причина, по которой я согласилась на «Королеву ночи», заключалась в том, чтобы раз и навсегда покончить с этой жизнью. Это было условие Снейка, чтобы отпустить меня. То, что ты видел в клетке, не было тем, чем я занималась там на регулярной основе.

Он ухмыляется, обнажая ровный ряд идеальных зубов.

— Нет. То, что ты делала на регулярной основе, — это выставляла себя почти голой перед десятками мужчин. Тряся перед ними своей грудью и задницей.

— Я больше не собираюсь извиняться за то, кто я и что я делала! — выпаливаю я. — Мне не нравилось танцевать у Снейка, но знаешь что? Я этого и не ненавидела. Это было ближе всего к настоящей карьере танцовщицы, чем я когда-либо была. Ты сам это сказал — люди забирали у меня возможности, они...