Яков. Воспоминания

Антонова Лада

В ожидании, пока госпожу Колчину доставят в управление, я подбирал материалы, чтобы отправить их полковнику Симакову, присовокупив к ним Тимохина, когда дверь кабинета без стука распахнулась, и вошла взволнованная Анна Викторовна.

— Яков Платоныч! — выпалила она прямо от порога, пренебрегая как всегда приветствием. — Мне кажется, что все не так, как кажется!

— Ну, это уж как водится, — сказал я, поднимаясь ей навстречу и старательно пряча улыбку.

А когда, собственно, у Анны Викторовны все было так, как кажется?

— Я сегодня видела Колчину, — взволнованно

продолжала Анна. — Она себя очень странно вела. Такое чувство, словно она…

— Не слишком любила своего жениха? — попытался я помочь ей подобрать слова.

— Да! — кивнула Анна Викторовна, глядя на меня изумленно.

— Я Вам больше скажу, она его ненавидела, — сказал я. — Вы присаживайтесь. У нас как раз есть немного времени, пока госпожу Колчину доставят сюда. Все очень просто, — поведал я ей, — когда я узнал, что поручик Львов был уволен из-за убийства сослуживца, я отправил запрос в Ржев, где квартировался его полк, и сегодня пришел ответ на этот запрос. Убитого поручика звали Колчин.

И я подал Анне Викторовне депешу.

— Два месяца назад Лидия Колчина приехала сюда, в Затонск, и влюбила в себя убийцу своего брата, — продолжил я рассказ. — А потом, убедившись, что он потерял от нее голову, заказала его убийство.

Анна Викторовна, и так выглядевшая бледной в так и не снятом с похорон Кожина траурном платье, побледнела еще сильнее. Видно было, что ей даже думать страшно о подобном. И в самом деле, история совершенно кошмарная.

И, тем не менее, как я ни просил, чтобы она пошла домой и отдохнула, Анна настояла на том, чтобы присутствовать при допросе. Скрепя сердце, я позволил ей это. Не знаю, что она хотела понять, но было видно, что ей это очень важно, и я не посмел противиться.

— Я очень любила своего брата, — рассказала Лидия Колчина, когда я поинтересовался, за что она убила поручика Львова, — а какой-то подонок взял и убил его, понимаете? Просто так убил. Ссора была из-за пустяка. Львов вызвал брата и убил просто так, от скуки. И какая же кара последовала ему за это? Его уволили из полка. Просто уволили!

— А Вы отомстили? — спросил я ее.

— Да! — она и не думала отпираться. — Он убил моего брата, но это убийством никто не считает, Вы понимаете?

— Это дуэль! — постарался пояснить я ей.

— Как это ни назови, это было убийство, — настаивала она.

Я вздохнул. Бесполезно объяснять ей разницу. Женщины вообще ее редко понимают, а эта конкретная женщина и понимать не хочет.

— Как Вы нашли Холодного? — спросил я.

— Искала и нашла, — ответила Колчина. — В наше время несложно нанять убийцу, если есть деньги.

— Зачем Вам понадобился весь этот спектакль с венчанием? — сердито спросил Коробейников.

Он очень сочувствовал Лидии на протяжении всего дела и теперь остро переживал разочарование. Да и женщины-убийцы в его глазах оскорбляли своим существованием весь женский род.

— Как это называется? Алиби? — спросила она его. — Она ждала его в церкви, а он погиб в гостинице. Прекрасное алиби.

— Блестяще! — возмущенно сказал Антон Андреич. — Мне это и в голову не могло прийти.

И резко повернувшись к Колчиной спиной, он отошел к окну.

— У

Вас прекрасно бы все получилось, — сказал я Колчиной, — если бы Евгения Львова не придумала сорвать венчание своего брата. Представляю, как Вы были потрясены, когда, имитируя ожидание жениха, Вы вдруг увидели, что он входит в церковь.

— Да, это было ужасно, — ответила Лидия. — Я сначала подумала, что он как-то обманул убийцу и теперь все знает.

— А потом увидели, что это вообще не он, — вновь вернулся в разговор овладевший собой Коробейников.

— Да, это было непонятно, — сказала Колчина. — Прям какой-то водевиль.

— Львов знает, что это я его? — внезапно повернулась Лидия к Анне Викторовне.

— Да, — ответила Анна строго. — Теперь уже да.

— Передайте ему, прощенья не будет! — с пылом сказала Колчина. — Я его проклинаю!

Да, получить прощение очень сложно. А иногда и вовсе невозможно. Но только у мертвых нет больше шансов, а пока мы живы, шансы остаются всегда. Шанс объясниться, шанс получить прощение, шанс все исправить. Пока мы живы, все возможно. Любые шансы. И главное не упустить их, ведь никто не знает, в какую минуту нас может настигнуть смерть.

Спустя несколько дней Антону Андреичу представился шанс показать себя во всей красе с самой неожиданной стороны и он его не упустил ни в коей мере. Анна Викторовна все-таки организовала музыкальный вечер, посвященный дуэту рояля и губной гармоники. Подозреваю, она заметила тогда, как я строг с моим помощником, и решила поддержать его таким образом. Несколько дней они репетировали в тайне от всех, и наконец-то вечер, на которой был приглашен также и доктор Милц, состоялся. Должен признать, подобное неожиданное музыкальное сочетание оказалось весьма интересным, а Антон Андреич показал себя искусным музыкантом. Я же наслаждался, без помех любуюсь Анной Викторовной за роялем. Иногда она поднимала на меня глаза и тихо улыбалась. И тогда у меня замирало сердце.

Впрочем, без помех — это я погорячился.

— Скажите, — полушепотом обратился ко мне Петр Иванович Миронов, — правда ли, что эта мстительница Колчина прибыла в Затонск специально, чтобы погубить Львова?

— Да, это жутко, — ответил я слегка невпопад. Меньше всего мне хотелось сейчас поддерживать разговор об убийствах.

— Какое коварство! — произнес Петр Иванович с чувством. — Сначала влюбить в себя, а потом подослать наемного убийцу. Да еще это венчание тайное! Ну это же чудовищный план!

Антон Андреич, не прекращая игры, перевернул страницу нот для Анны Викторовны, она отблагодарила его нежной улыбкой. Я напомнил себе, что нахожусь здесь в гостях.

— Но и Львова тоже хороша, — продолжал рассуждать Петр Миронов, — сорвать венчание брата… Не менее чудовищный план. Вообще, на подобное, на мой взгляд, способна исключительно женщина. Исключительно!

— Отчаявшаяся женщина, — ответил я ему.

— Именно! — согласился он со мной. — Отчаявшаяся женщина!

На этом Петр Иванович отдрейфовал от меня поближе к бутылке с коньяком, стоящей на камине. А я смог вернуться к своему созерцанию и эмоциям, им вызванным.