Яков. Воспоминания

Антонова Лада

И в этот момент заголосила Паша, а за ней и остальные девицы, заглянувшие в коридор.

Я бросился на крик.

— Антон Андреич! — позвал я на ходу, борясь со страхом. — Коробейников!!!

Он лежал на полу коридора у входа в номер, вокруг головы медленно расплывалось пятно крови. Я подбежал, почти рухнул на колени рядом с ним, пытаясь приподнять голову похолодевшими от ужаса руками. Он не приходил в себя, а руки мои окрасились кровью. Коробейников был очень бледен. И лицо его в этот момент стало совсем юным. Ну чем я думал, когда посылал его с Кожиным,

даже не разоружив того! Что ж я за идиот такой, присмотреть за мальчишкой не смог!

— Что стоим?! — заорал я на девиц, замерших у входа в гостиную. — За врачом посылайте! Нюхательные соли, нашатырь, воды несите!

В этот момент, когда я уже был почти что не жив от страха, Коробейников вдруг застонал и открыл глаза.

Доктор Милц прибыл очень быстро. Осмотрев Антона Андреича, он обработал рану на затылке и установил наличие сотрясения мозга, порекомендовав моему помощнику полежать хотя бы сегодня. Я настойчиво пытался отправить Коробейникова домой, но он, пылая жаждой праведной мести, рвался в бой, желая настигнуть и покарать своего обидчика. Мы с доктором вдвоем пытались уговорить его, когда прибежавший городовой сообщил, что ловить и карать, собственно говоря, уже некого. В парке на аллее было обнаружено тело поручика с простреленной головой. Я даже возражать не стал, когда Антон Андреич отправился вместе со мной в парк.

— Зачем? — расстроено спросил он, глядя на тело поручика Кожина, лежащее на земле. Револьвер лежал тут же, не оставляя сомнений в причине смерти. — Ну как же так! Я на секунду отвернулся, а он ударил меня по голове. Зачем он это сделал?

— Зачем Вас по голове? — уточнил я.

— Да нет! — горестно вздохнул Коробейников. — Зачем он себе в голову.

Похоже, Антон Андреич считал себя виноватым в самоубийстве поручика и тяжело это переживал. Нельзя сказать, чтобы он был совсем не прав. Вот только виноват в данном случае был не он, а я. Если бы я изъял револьвер до того, как отправил Кожина в комнату, он был бы жив, да и Коробейников был бы цел.

— Карманы проверьте, — велел я помощнику.

Не буду я прогонять его домой. Хочет работать — пусть работает. Это всегда помогает от переживаний, по себе знаю.

Следующим утром я отправился в штаб гарнизона, чтобы побеседовать с начальником обоих погибших. Начальник гарнизона полковник Андрей Ильич Симаков принял меня незамедлительно.

— Поручик Львов — это один из моих адъютантов, — рассказал мне полковник после того, как я представился и объяснил цель своего визита. — Но с ним больше имел дело начальник штаба. Ну, а что касается дуэли между ним и поручиком Кожиным, то мне, конечно, доложили, и я хотел было принять меры, но, слава Богу, дуэль не состоялась.

— А что Вы знаете о причине дуэли? — спросил я его.

 — Ничего, — Андрей Ильич даже удивился как будто. — Поверьте, у меня много дел, чтобы я еще занимался подробностями отношений двух поручиков.

— Я понимаю, — пояснил я свою настойчивость, — но насколько я знаю, поручик Львов был переведен с прежнего

места службы также из-за дуэли.

— Да, — согласился Симаков. — Но подробности мне не известны.

— А не имел ли поручик Львов по службе касательства к секретному полигону? — спросил я наудачу.

— Нет, не имел, — ответил полковник, явно насторожившись. — А Вы откуда знаете о полигоне?

— В Петербурге, откуда меня перевели, я расследовал одно дело, — попытался я сказать лишь часть правды, не выдавая себя полностью, — и…

— Послушайте, — перебил меня мой собеседник, — у Вас есть допуск к сведениям об этом полигоне?

— Нет, — ответил я ему.

— Так вот, пожалуйста, больше не задавайте мне вопросов о нем, — вежливо, но весьма твердо сказал мне полковник Симаков. — Это не в компетенции уголовной полиции. Вы лучше здесь разберитесь. За два дня погибли два офицера! Это ни в какие ворота! Желаю успехов.

Я поднялся, собираясь покинуть кабинет, но тут мой взгляд привлекли папки, лежащие на столе у полковника.

— Что еще? — нетерпеливо глянул он, заметив, что я остановился.

— Прошу прощения, полковник, — сказал я, прикладывая найденный мной в номере уголок картона к папке передо мной. Картон явно совпадал.

— Что Вы себе позволяете?! — возмутился Симаков при виде того, как я трогаю драгоценные его бумаги.

— В последнее время в штабе пропадали документы? — поинтересовался я.

— Какие документы? — спросил он с недоумением.

— Какие-нибудь, — уточнил я. — Секретные.

— Я совершенно не понимаю, о чем идет речь, — твердо заявил полковник, забирая у меня папки. — Это не касается полиции!

— Это важно для следствия, — попытался убедить я его.

— Послушайте! — вышел из себя Андрей Ильич. — Вы обвиняете офицера в краже документов?! Это невозможно! — он опустился за стол, беря себя в руки. — Я Вас больше не задерживаю,

— И все-таки я Вам советую провести проверку, — сказал я ему на прощание.

Выйдя из кабинета полковника, я с удивлением увидел в коридоре знакомого мне по визиту в дом Львовых купца первой гильдии господина Тимохина. Вот как интересно! А он тут что делает?

— Господин Тимохин! — окликнул я его. — Какими судьбами?

— Дела-с, господин Штольман, — пояснил купец.

— Поставки для армии? — осведомился я.

— Точно так-с! — улыбнулся он. — Все на благо Отечества!

— Ну, и так, чтобы себе не во вред, — вернул я ему улыбку.

— Само собой! — охотно подтвердил Тимохин. — Какая торговля без профита?

— Покойный поручик Львов написал Вам записку из гостиницы накануне смерти, — сказал я ему, возвращаясь к серьезности. — А что за дела у Вас с ним были?

— Просил денег взаймы, — ответил купец, — но я не дал.

— Почему?

— Его отец не одобрил бы это, — пояснил Тимохин. — Да и сумму поручик просил немалую.

— Зачем, не объяснил? — поинтересовался я.

— Нет, — ответил купец. — Но догадаться было не сложно. Думаю, чтобы обеспечить свое сожительство с избранницей.