Яков. Воспоминания

Антонова Лада

Дверь распахнулась без стука, и в кабинет вошел полковник Трегубов. Вот и начальство подоспело, сейчас примется помогать нам работать. Коробейников спрятал за спину кружку с чаем, от греха.

— Ну что, господа? — вопросил Трегубов. — Кто похитил фрейлину Ее Императорского Величества? Извольте доложить.

— Пока не установлено, Николай Васильевич, — ответил я.

— Но мы работаем, Ваше Высокоблагородие, — бросился мне на выручку Коробейников. — Уже намечены пути!

— Пути? — возмутился полицмейстер. — Я уж думал, Вы мне укажете место, где ее держат!

— Ну,

скорее всего, где-то в окрестностях города, — пояснил я. — Может, в полуразрушенном здании. Там, где есть выход глины на поверхность лиственного леса.

— Lunaria rediviva! — некстати блеснул знанием латыни Коробейников, заслужив еще один раздраженный взгляд полицмейстера.

— Великолепно! — оценил наши старания Трегубов, и по голосу было слышно, что он имел в виду прямо противоположное. — А Вы уверены, что госпожа Нежинская еще жива?

— Уверен, — ответил я.

— Откуда такая уверенность? — поинтересовался полицмейстер.

— Сопоставление фактов и агентурных данных, — постарался вывернуться я.

К счастью, на Трегубова подобные казенные фразы действовали безотказно.

— Я лично займусь поисками, — заявил он. — А Вы за ночь подготовьте карты со всеми возможными районами.

— Будет сделано, — ответил Антон Андреич.

— Я завтра утром выверну наизнанку все окрестности, эти лиственные леса! — пригрозил Николай Васильевич. — А Вы шуруйте здесь, в городе. Даю Вам сутки, чтобы взять этих бандитов и обозначить местонахождение Нины Аркадьевны.

— Слушаюсь, — ответил я.

— Будет сделано, — добавил Коробейников, так и державший стакан с чаем за спиной.

— Я упьюсь этим запахом лиственного леса! — мечтательно произнес наш полицмейстер и покинул, наконец, кабинет.

Мы с Коробейниковым одинаково недоуменно посмотрели ему вслед и переглянулись.

— Яков Платоныч, — обратился ко мне мой помощник. — Почему Вы не сказали о польском следе?

— Во-первых, это еще не проверено, — ответил я. — А во-вторых, Трегубов наполовину поляк.

В этот момент дверь распахнулась, и дежурный пропустил в кабинет запыхавшегося Франта. Я похолодел. Только что-то чрезвычайно важное могло заставить моего филера открыто явиться в управление. И, учитывая, какое задание я дал ему всего пару часов назад, я знал, что это было. Знал, но не хотел верить!

— Ваше Высокоблагородие, — произнес филер, — Анна Викторовна…

— Что? — я все еще надеялся.

— Похищена, — вымолвил он.

Сердце остановилось, дышать стало невозможно. Усилием воли я подавил желание убить на месте Франта. Вряд ли его убийство что-то изменило бы. Это я виноват, не он. Я знал, что ей грозит опасность, но не позаботился о должной охране. Снова, как совсем недавно, она попала в беду из-за меня.

Но на эти мысли времени у меня не было. Сердце ударило раз, другой, и забилось быстрее обычного, но ровно и энергично. Правильно, милое. Мы с тобой потом попереживаем, сейчас нужно работать, и очень быстро.

Расспросив Франта о подробностях похищения Анны Викторовны, я отправил его помогать Жуку в поисках. Сам же, взяв Коробейникова,

отправился в таверну. Ничего не оставалось, как только забросить сеть возможно широко и, отловив хоть одного члена банды Гроховского, попытаться послать пану шулеру сообщение. Мне необходимо было встретиться с ним и выяснить, наконец, что же ему от меня понадобилось. Я надеялся, что, если я появлюсь в таверне, возможно, он сам попытается со мной связаться.

— Что-то не слышно здесь польской речи, — сказал Антон Андреич, оглядываясь.

— А лица польские видны? — спросил я, тоже оглядываясь вокруг.

— Они что, как-то отличаются? — заинтересовался мой помощник.

— Как увидите, сразу узнаете, Антон Андреич, — пообещал я ему.

Мы разошлись, оглядывая сидящих за столиками, снова встретились у стойки.

— Все наши рожи, — поморщившись, доложил Коробейников.

— Значит, в лесу они сидят, — сказал я. — Там пленниц и прячут.

— Значит, напрасно мы шатаемся по кабакам, — раздраженно ответил он мне.

— Так Вы домой идите, Антон Андреич, — сказал я ему сердито.

— А Вы? — немедленно заинтересовался он.

— А я здесь посижу, — ответил я ему, — может, они сами ко мне подойдут.

— Да как же! — возмутился он.

— Идите домой, Коробейников, — попытался я прогнать настырного спутника.

— Вы знаете, я вас одного не оставлю, — заявил мой помощник упрямо.

Не знаю, чем бы окончился наш спор, мое состояние не очень-то подходило для того, чтобы мириться с чьим-либо несогласием. Но в этот момент взгляд моего помощника резко изменился, став острым и внимательным. И смотрел он уже не на меня, а на что-то за моим плечом.

— Яков Платоныч, — понизив голос сказал Коробейников, разворачиваясь так, чтобы я мог видеть то, на что он смотрел, — это он.

— Кто? — не понял я.

— Там в углу сидит тот, который мне карту подбросил, — прошептал Антон Андреич, — который столкнулся со мной!

— Уверены?

— Да у меня глаз-алмаз! — обиделся мой помощник.

Я оглянулся. Таверна полна народу. А брать поляка придется самим, городовых лучше не привлекать. Чем меньше народу будет знать, тем лучше.

— Антон Андреич! — громко сказал я, положив руку Коробейникову на плечо и увлекая его в сторону поляка. — А Вы с той барышней все еще встречаетесь?

— С барышней? — удивился он, но тут же сообразив, подыграл: — Ах да, разумеется! Мы играли с ней недавно на пианино в четыре руки.

— Ну, так вот, — сказал я тихо, когда мы приблизились достаточно, — слева и заходите.

В последнюю минуту поляк узнал Коробейникова, а затем и меня, и, опрокинув стол, попытался сбежать. Началась всеобщая свалка. В драку вмешалось несколько завсегдатаев трактира, которые, не разобравшись, пытались хватать всех одновременно, включая и нас с Коробейниковым. Но револьвер, извлеченный Антоном Андреичем из кармана, мигом отсеял непричастных, и мне удалось схватить поляка, скрутив ему руки. С Коробейниковым, прикрывающим наш тыл, мы покинули таверну, уводя так необходимого нам свидетеля.