Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Она сказала, что эти деньги для меня? — спросил я.
— Тогда — нет, — покачал головой Кирилл Владимирович. — Я узнал об этом позже, уже после нашей с Вами дуэли.
— Для меня это полная неожиданность, — сказал я ему.
— Понимаю, — улыбнулся мне в ответ Разумовский.
Это была не просто неожиданность, это была катастрофа. Разумеется, второй раз Разумовский денег не даст, тем более для меня. Но кроме как у князя, мне просто неоткуда достать такую сумму. И даже самоубийство — трусливый выход — не спасло бы меня в этот раз. Потому что, если не будет денег, Гроховский убьет Анну. Что
— Прошу меня простить, — сказал я князю, собираясь уйти.
— Яков Платоныч, ну подождите! — остановил он меня. — Всю сумму так быстро мне не собрать, но пока этому шулеру можно заплатить хотя бы задаток. Если Вы подождете, я соберу наличность, что есть в доме, и отправлю обналичить вексель.
Что ж, аванс, конечно, не совсем то, чего хочет Гроховский, но лучше, чем ничего. Кроме того, у меня появилась мысль о том, как слегка развернуть ситуацию в свою пользу.
Получив деньги от князя, я отправился прямиком в управление.
— Какие новости? — спросил я Коробейникова, работающего за своим столом.
— Приезжал посыльный из отряда, — ответил он. — Объезжали южное направление, пока безрезультатно. Заночуют в деревне.
— Плохо, — ответил я. — У меня есть план, я отдам им деньги.
Коробейников уставился на меня в изумлении. Он ведь в первый раз услышал, что похитители выдвигали требования.
— Какие деньги? — спросил он.
— Они требуют выкуп, — сообщил я, опуская на стол большой саквояж. — Выкуп они и получат.
Мой помощник осторожно заглянул внутрь чемодана, затем перевел на меня совершенно ошеломленный взгляд. Надо думать, таких денег он не только никогда не видел, но и не представлял, что такие суммы вообще бывают.
— Настоящие? — спросил он слегка испуганно.
— Это только задаток, — испугал я его еще сильнее. — Гроховский живет в гостинице, и…
— Кто-кто? — не понял Коробейников.
— Да не перебивайте! — одернул я его резко. И продолжил излагать свой план: — Я пойду в гостиницу, Вы пойдете со мной, но так, чтобы Вас не узнали.
— Понял, — кивнул мой помощник.
— На передаче денег мы его и возьмем, — сказал я. — Только номера ассигнаций перепишите.
— Всех? — спросил Коробейников, с некоторым ужасом глядя на баул с деньгами.
— Ну, хотя бы по одной из каждой пачки, — велел я, устало опускаясь в кресло.
— Когда идем? — спросил Антон Андреич.
— Как только перепишете, так и пойдем, — ответил я ему.
— А может, кого-то взять? — предложил Коробейников. — Для подстраховки.
— Есть у меня один человек, — сказал я ему. — Он пойдет с нами в гостиницу.
Время, которое ушло у Коробейникова на то, чтобы переписать номера ассигнаций, я использовал для того, чтобы разыскать Франта и объяснить ему задачу. Антон Андреич отправился в гостиницу заранее, переодевшись чистильщиком обуви. Он должен был устроиться на этаже, на котором был номер Гроховского, чтобы войти по моему сигналу. А Франт сопровождал меня от самого управления на некотором расстоянии, следя, чтобы люди Гроховского не решили забрать у меня деньги раньше времени. С этим обошлось, и я благополучно вошел в гостиницу с деньгами. Франт остался снаружи, чтобы следить, кто войдет следом,
Мы все продумали. Но и Гроховский все продумал, и за нас, и за себя. Не зря же он был в таком авторитете среди Варшавских воров. Между этажами мне будто бы случайно заступил дорогу спускавшийся по лестнице поляк. Мы замешкались, одновременно пытаясь уступить друг другу путь, а в следующий миг, раньше, чем я успел понять, что эта остановка подстроена, моя голова взорвалась, и мир перестал быть.
Сознание возвращалось медленно и трудно. Первым пришло ощущение головной боли такой силы, что я немедленно захотел обратно не чувствовать. Но кто-то тормошил меня, и вслед за болью вернулись и прочие ощущения, кроме зрения. Еще несколько секунд понадобилось, чтобы понять, что глаза закрыты. А в следующее мгновение вернулась память, мигом добавив мне бодрости. Сколько я тут провалялся? Сколько времени прошло? И где деньги? Я открыл глаза, пытаясь понять, где нахожусь. Потолок слегка вращался, но все равно было понятно, что это не номер-люкс. Где бы я не находился, это не то место, куда я шел.
— Что, господин Штольман? — послышался голос пана Гроховского. — Кинуть меня хотели?
Ну, слава Богу, это Гроховский, а не неизвестные его конкуренты. Он просчитал и нарушил мои планы, но я жив, и деньги я ему доставил, так или иначе. А значит, не все потеряно.
Я с трудом сел, борясь с головокружением, и попробовал оглядеться.
— Нет, нет! Это не гостиница, — сказал пан, заметив мои взгляды. И добавил: — Хотели взять меня при передаче денег? Какая наивность! Какая самонадеянность! Это плохо в Вашей работе. На что Вы рассчитывали?
— Это только задаток, — сказал я, с трудом овладевая голосом. — То, что удалось собрать сегодня. Всю сумму я принесу завтра после полудня.
— Вот как? — сказал Гроховский.
— Готов ждать здесь, — добавил я.
— А потом нагрянут фараоны, — предсказал шулер, — и обвинят меня в похищении человека.
— Да никто меня здесь искать не будет! — сказал я ему. — Вы отпустите дам, а я останусь заложником.
— А почему Вы думаете, что дамы здесь? — с улыбочкой спросил Гроховский. — Какая наивность. Они не здесь, они далеко. Деньги завтра — дама завтра.
И, засмеявшись собственной шутке, он направился к выходу.
Что ж, у меня оставался еще один выход, последний и совсем отчаянный. Я берег его под конец, надеясь, что не придется им воспользоваться, но выбора не было. Сможет ли Разумовский собрать к утру нужную сумму, неизвестно. Да и не могу я оставить Анну в лапах этих бандитов еще на одну ночь. После той роковой для меня игры с Гроховским, я дал зарок никогда не играть более и слово сдержал. Ни разу я больше не садился за карточный стол. Но, понимая, что стал жертвой подтасованной игры, потратил массу времени для того, чтобы изучить все приемы профессиональных шулеров. Тогда я поддался азарту, позволив шулеру заманить меня в ловушку. Но азарт — это обоюдоострое оружие. Пан Гроховский чрезвычайно азартен, он не сможет отказать мне. Особенно, если ставки высоки. Я достал колоду и пропустил сквозь пальцы, заставив карты прищелкнуть. Гроховский замер на полушаге, встрепенувшись, как собака, почуявшая дичь.