Яков. Воспоминания
Шрифт:
— На пути к абсурду, доктор, бывает, обнаруживается истина, — возразил я ему, усмехнувшись.
Доктор взглянул на меня неодобрительно и принялся внимательно осматривать кисть руки покойной. Его манипуляции были мне не понятны, а объяснений он не давал, видимо, рассерженный моим отношением к абсурду. В конце концов, мне надоело молча наблюдать за его действиями.
— Умеете гадать по руке? — спросил я иронично.
— Яков Платоныч, — строго сказал доктор Милц, — я все-таки врач, а не хиромант. Следов насилия я не обнаружил, а все остальное я скажу после
— Тогда расскажите мне, — попросил я, — чем болела графиня.
— У нее были мигрени, — сказал доктор, — я бы сказал, большей частью воображаемые. В мой последний приезд я ей рекомендовал сократить потребление опия и перейти на другие лекарства.
— Так может, она в наркотическом трансе совершала свои тайные ритуалы, — предположил я, услышав об опии, — и в процессе этого и скончалась?
— По словам служанки, — вмешался Ульяшин, — пропала шкатулка с драгоценностями, очень дорогими.
— Ограбление при мистических обстоятельствах? — усмехнулся я. — Занятно.
— Ну, вот Вы и занимайтесь этим, — сказал доктор Милц. — А когда закончите осмотр, доставьте тело мне в мертвецкую. Кстати, вот какая идея мне пришла в голову, — добавил он, собирая свои инструменты. — Ведь Вы говорите, что в этом деле много мистического и необычного. Так может, есть смысл пригласить Анну Викторовну, как специалиста по общению с потусторонним миром?
— Я не против, — улыбнулся я.
Вообще-то, я был уверен, что Анна Викторовна сама себя пригласит. Даже был удивлен слегка, что ее нет до сих пор, и уже некоторое время прислушивался, не раздадутся ли на лестнице знакомые быстрые шаги. Пусть участвует, Бог с ней. Я за ней присмотрю. В прошлый раз у меня неплохо получилось, и Анна, хоть и принимала активное участие в деле, опасности не подверглась ни разу. Разумеется, это потребовало от меня некоторых дополнительных усилий, но радость от общения с ней окупала их все.
А вообще-то было несколько неожиданно, что подобное предложение исходило от доктора Милца. Если бы от Коробейникова, я бы не удивился, а доктор у нас человек серьезный, материалист. Впрочем, он очарован Анной Викторовной не меньше, чем все остальное управление полиции. И, видимо, решил замолвить за нее словечко передо мной, чтобы в случае интереса барышни к этому делу я ее не гнал и не обижал. Все управление у нас очень доброе и сострадательное, и только господин Штольман жестокий тиран и деспот! Смешно, ей Богу. Знали бы они, как я радуюсь всякий раз, когда вижу ее. Но разве не важнее ее безопасность, чем удовлетворение ее же неистребимого любопытства?
— Тем более, — продолжал убеждать меня доктор, — участие Анны Викторовна в этом деле может дать дополнительные зацепки.
— Или окончательно увести нас в дебри изучения магических ритуалов графини, — предположил я.
Ладно, как бы там ни было, я уже решил, что не стану возражать против участия Анны Викторовны, если она появится. Только что ж это она запаздывает? Неужели сплетни о смерти графини до сих пор до нее не дошли? Но в любом случае, расследование пойдет своим чередом. И
— Я читала очень древнее заклинание ассирийско-шумерской магии против головной боли, — ответила мне Улла на мой вопрос о том, проводила ли она какие-либо ритуалы накануне. — Из книги периода третьей империи Ура.
Когда графиня Уварова с компаньонкой вернулась в Затонск, Ребушинский, главный разносчик городских сплетен, посвятил Улле немало своих статей. Так что я слегка представлял, чем занимается или думает, что занимается эта дама, и ее заявление не прозвучало для меня поразительно. В конце концов, и у древних ассирийцев, наверное, тоже болела голова, я не сомневался в этом. Впрочем, как не сомневался ни минуты и в том, что госпожа Улла просто шарлатанка, которая морочила графине голову.
— Графиня была с Вами? — спросил я, рассматривая упомянутую книгу.
— Ее физическое присутствие необязательно.
Я вздохнул. Терпение, господин надворный советник, и еще раз терпение. Если Вы хотите, чтобы люди с Вами разговаривали, говорите на их языке. Или хотя бы вид делайте.
— И из комнаты вы не выходили? — продолжил я расспросы.
— Нет, я вышла, — ответила Улла, — в астрал. Больше ничего не помню.
Терпения мне все же не хватило, и я отвернулся, скрывая усмешку.
— Хорошее вино для астрала, — сказал я, показывая Улле на початую бутылку, стоящую тут же на комоде, — недешевое, французское.
— Графиня презентовала, — ответила она. — Она сама не пьет, то есть, не пила.
В комнату неожиданно вошел Виктор Иванович Миронов, весьма взволнованный и даже слегка запыхавшийся.
— Яков Платоныч, — сказал он, — у меня к Вам срочное дело.
— Виктор Иваныч, день добрый, — приветствовал я его, слегка встревожившись, — а что случилось?
Неужели с Анной что-то? Поэтому она и не пришла до сих пор?
— Я здесь как душеприказчик покойной Уваровой, — ответил Виктор Иванович, не подозревая, какое облегчение доставил мне этими своими словами.
— Ни одно дело без Вас в Затонске не обходится, — пошутил я, предлагая Миронову выйти в соседнюю комнату.
— Яков Платонович, — сказал мне Виктор Иванович, когда мы остались с ним вдвоем. — Я понимаю, что весьма огорчу Вас сейчас, но, увы, проведение вскрытия тела графини Уваровой совершенно невозможно.
— Что значит — вскрытие невозможно? — поразился я.
— По завещанию Уварова запретила нарушать целостность ее тела, — пояснил Виктор Иванович, — при любых обстоятельствах.
По фамильному выражению упрямства на лице адвоката Миронова я видел, что он будет отстаивать волю своей клиентки. Но все же надеялся его уговорить. Смерть графини Уваровой была внезапной и загадочной, а без точного медицинского заключения я даже не мог определиться пока, была ли она естественной, или это убийство. Должен же Виктор Иванович понимать, насколько важно определить точно, от чего скончалась графиня.