Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Но ведь утром дверь была заперта! — возразила мне сиделка. — Я же не сумасшедшая?
— Ну, тогда я сумасшедший? — спросил я ее с раздражением. — Девушка исчезла из запертой комнаты!
— Я запирала! — со слезами в голосе воскликнула сиделка.
Вот только подтвердить этого никто не может. Так же, как некому подтвердить и тот факт, что утром дверь была заперта. Это только с ее слов известно. В этом случае Элис могла просто выйти и уйти из дома. Полагаю, что, если все так, мы быстро разыщем ее. Нужно будет послать предупреждение
Собственно, не будь Элис Лоуренс той, кем была, на этой версии я бы и остановился. Но в данном случае следовало рассматривать и возможность похищения.
Я еще раз осмотрел комнату, прошел в ванну. За мной тут же последовали раздраженный князь и взволнованная Анна Викторовна. Она все время была здесь, еще до моего прихода, но ничем не пыталась привлечь моего внимания, видимо, боясь помешать мне работать. Я видел, что она расстроена до крайности, и надеялся, что смогу ее успокоить, как можно скорее обнаружив, куда же делась Элис.
— А у кого еще есть ключи? — спросил я.
— У доктора Милца и у меня, — ответил Разумовский, — больше ни у кого.
— Кто-то мог сделать копии?
В этот момент я заметил на полу в ванной крошечный пучок непонятных волос. Подняв его с пола, я осторожно упаковал эту единственную пока улику. Впрочем, возможно, это и не улика вовсе.
— Свои ключи я обычно храню в кабинете, в ящике, — поведал князь.
— А где они сейчас? — спросил я.
— Сейчас они здесь, — Разумовский в раздражении хлопнул по карману.
— Ясно, — сказал я ему, — думаю, у меня еще будут к Вам вопросы.
— В любое время, я к вашим услугам, — сдерживая раздражение, с предельной вежливостью ответил Кирилл Владимирович.
Мы покинули комнаты Элис. Анна Викторовна выходила последней, и я чуть задержался, желая с ней поговорить.
— Анна Викторовна, — обратился я к ней, — Вы ведь и раньше видели сны про Элис. Они даже помогли нам.
— Просто я обычно сны вижу только про м… — Анна прервалась, не в силах произнести страшное.
Голос ее дрожал, и слезы стояли в глазах.
— Нет-нет! Элис — она жива! — с горячностью продолжила говорить она, смахивая непокорную слезинку. — Я чувствую!
— Хорошо, — поспешил я ее успокоить, — хорошо, что она жива!
Но Анна, видимо, не в силах больше сдерживаться, вдруг разрыдалась, уткнувшись мне в плечо.
— Я ее найду! — пообещал ей я, пытаясь утешить, — я ее обязательно найду!
Но Анна Викторовна не слушала меня, плача горько и отчаянно, как обиженный ребенок. Я обнял ее, прижал к себе тихонечко, чуть баюкая, позволяя ей выплакаться. Ну что же мне сделать, что бы она не плакала?! У меня сердце сейчас разорвется, так она рыдает!
— Я найду ее, — снова произнес я. — Я Вам обещаю!
— Нет! Это я во всем виновата, — проговорила Анна сквозь слезы, подняв голову с моего плеча. — Это я! Из-за меня все!
— Да в чем Вы виноваты? — не мог понять я.
— Во всем, — ответила она, не прекращая
— Да помилуйте, причем здесь Вы?! — изумился я.
— Я ошибка! — почти прошептала Анна Викторовна с отчаянием. — Меня не должно быть, понимаете?!
— Ну что за дикая идея? — спросил я как можно спокойнее, пытаясь и ей передать мою уверенность.
Я узнал фразу из письма Демиурга, разумеется. Тогда я не подумал, что Анна может всерьез проникнуться всеми этими бредовыми обвинениями, считая, что она испугалась просто за свою жизнь. Но ее страх и ее боль оказались глубже и сложнее. И когда я найду Демиурга, я заставлю его ответить за все, и за эти ее слезы тоже.
— Это он мне сказал, — сквозь слезы сказала Анна Викторовна. — Я не вписываюсь в Формулу Создателя, меня быть не должно!
— Ну кто Вам сказал? — возмутился я, нежно прижимая ее к себе.
— Этот Анненков! — пожаловалась Анна совсем по-детски. — Он такой гадкий, такой отвратительный!
И она снова с рыданиями спрятала лицо у меня на шее.
— Да не слушайте Вы его! — сказал я обнимая ее, прижимая к себе, утешая. — Вы самая-самая прекрасная и замечательная, лучшая часть этой вселенной. Вы всем нам нужны, — продолжал я, осторожно гладя ее по спине и борясь с желанием поцеловать локон на ее виске, — родителям, родным, мне…
Это вырвалось непроизвольно, потому что это и была самая что ни на есть правда. Истина, которую я так долго скрывал, что она, кажется, начала искать лазейки, чтобы просочиться наружу без моего ведома.
На мгновение я понадеялся, что за слезами Анна Викторовна не заметит вырвавшихся у меня слов. Но тут же почувствовал, что она замерла в моих объятиях и даже всхлипывать перестала.
— Что? — спросила она, заглядывая мне в глаза. — Что вы сейчас сказали?
— Что Вы всем нам нужны, — попытался я исправить свою оплошность.
— Нет! — настойчиво возразила Анна Викторовна. — Вы еще что-то сказали.
Я поднял руку и с нежной лаской поправил непокорный локон. Анна прикрыла глаза, не отстраняясь, и чуть подняла лицо. Губы ее были полуоткрыты. Она любила и ждала меня, и не оттолкнула бы, поцелуй я ее сейчас. Мне нужно было только чуть склонить голову — и стать абсолютно счастливым. И ее сделать счастливой, я знал это, чувствовал всем собой.
Вот только счастье наше не продлится долго в этом случае. И во имя любви к ней, я не имею права сделать этот шаг.
— Вы нужны всей вселенной, — сказал я, опуская руку.
Голубые глаза вновь наполнились слезами. Анна по-детски закусила губу и снова горько расплакалась. Только вот мои руки она теперь отстранила. Разумеется, не мне теперь ее утешать. Ведь это я заставил ее снова плакать.
Я сжал зубы так, что они едва не треснули, от злости на судьбу и на самого себя. Пойду-ка я Демиурга искать! Мне срочно требуется кого-нибудь убить, и он вполне подходит для этого!