Яков. Воспоминания
Шрифт:
— А Формула существует! — усмехнулась Анна, снова поправив несуществующие усы. — И здесь я нашел ее.
Это было все. Побледнев еще сильнее, Анна Викторовна снова упала на стол. На этот раз вскочили все, включая меня.
— Анна, — позвал Разумовский, осторожно коснувшись ее плеча.
Она пошевелилась, подняла голову, тяжело дыша. Лицо ее было растерянным и чрезвычайно бледным. Мой счет к князю пополнился еще одним пунктом. Ведь это он все затеял, он принудил ее. Усилием воли я заставил себя не отвлекаться. Сейчас
— Что? — спросила Анна Викторовна испуганно. — Я говорила?
— Да! — ответил ей князь, не сводя с нее восхищенного взгляда. — Это потрясающе!
А вот математики с его восторгом явно были не согласны. Тот, что в очках, смотрел на Анну едва ли не с ужасом и спиной вперед отступал подальше. А после и вовсе выбежал за дверь. Решив, что в обществе дядюшки и Разумовского Анне Викторовне вряд ли что-то угрожает, я быстро вышел за ним.
Нагнал я его уже у гардеробной.
— Решили уйти, не попрощавшись? — спросил я, заступая ему дорогу.
— Простите, с кем имею честь? — спросил он.
— Штольман, начальник сыскного отделения полиции Затонска, — отрекомендовался я.
— А причем здесь полиция? — удивился он и представился наконец: — Профессор Обручев. Я, как чувствовал, не хотел сюда ехать. Спиритизм этот! Князь пообещал пожертвовать солидную сумму нашему факультету, и Анненкову тоже.
— А чего же Вы испугались? — спросил я его.
— Я? — ответил он. — Помилуйте, чего мне бояться?
— Господин Обручев, вы слышали вопрос? — обратился я к нему с резкостью в голосе. — Почему Вы сбежали из гостиной?
— Я не сбежал, — принялся отпираться математик. — Просто душно. И этот голос!
— Узнали голос профессора? — спросил я.
— Да, — перепугано кивнул Обручев.
— А кто второй гость, — поинтересовался я, — он тоже ученый?
— Куликов? — усмехнулся математик. — Он тоже ученик Анненкова, его любимец и ассистент. Профессор называл его Гений, не без доли иронии, разумеется.
— А как он вас называл? — спросил я, уже зная ответ.
— Демиург, — чуть смущаясь, но тем не менее с гордостью ответил Обручев. — Он всегда подтрунивал над нами, хотя ценил очень высоко.
— Записка была подписана «Демиург», — сообщил я ему.
— Какая еще записка? — не понял Обручев.
Внезапно наверху раздались крики и шум бегущих шагов.
— Здесь стойте! — приказал я Обручеву, так и не придя ко мнению, мог ли он быть убийцей, или его подставили, и бросился на шум.
В большую гостиную мы вбежали одновременно с Петром Мироновым.
— Кто кричал? — спросил я Анну Викторовну, стоящую у стола с растерянным, все еще бледным лицом.
— Коробейников, — сказала она испуганно и тут же поправилась, — то есть, Куликов. Туда побежали.
Я кинулся в указанном Анной направлении, оставив ее на попечение дядюшки. Коробейникова я обнаружил на
— Где он? — спросил я.
— Кажется, туда побежал, — указал револьвером направление Антон Андреич.
Я бросился бегом, Коробейников не отставал. Но все же мы опоздали. На лужайке лежало тело профессора Обручева. Он был безнадежно мертв, горло перерезано. Ну я же велел ему оставаться в доме!
Поднявшись на ноги, я оглянулся в ярости. Впереди, в тумане, кто-то быстро уходил прочь.
— Стой! — крикнул Коробейников, увидевший то же, что и я. — Стрелять буду!
Человек остановился, повернулся, поднимая руки. Как я и ожидал, это был Куликов. Гений.
Мы с Коробейниковым приволокли его в дом Разумовского, не слишком при этом церемонясь. Князь, потрясенный новым убийством, совершенным, к тому же, в его доме, не возражал, когда я превратил малую гостиную в допросную, и немедленно отправил слугу в управление с моей запиской. Нам с помощником для обследования места преступления требовалась помощь и инструменты. В ожидании подмоги я приступил к допросу. Куликов отвечал охотно, хоть и не собирался признавать свою вину, и выказывал сильное возмущение.
— Да вы представьте только, — возбужденно говорил он, — из-за угла на меня выскакивает монах с револьвером!
— Вы пытались ударить Анну Викторовну канделябром, — ответил ему Коробейников.
— Он пытался! — повернулся Антон Андреич ко мне, будто боялся, что я ему не поверю.
Я верил. Вот только нервы у Коробейникова в тот момент сдали, он бросился на защиту секундой раньше, чем было нужно. Поэтому и доказать нападение невозможно теперь. Но я не винил его. Я, скорее всего, просто сразу бы выстрелил и кричать не стал.
— Да чушь! — возмутился Куликов. — У меня и в мыслях такого не было.
— И что? — спросил я его. — Вы так испугались, что решили бежать?
— Я плохо понимал, что происходит, — ответил он. — И вообще решил уйти. Заблудился в темноте, не мог найти выхода. И вдруг вы!
— Вы видели профессора Обручева? — спросил я его.
— Нет, — ответил Куликов.
— Записка, которую мы нашли возле Анненкова, была подписана «Демиург», — сказал ему Антон Андреич. — Что Вы об этом знаете?
— Господи, это старая история, — рассмеялся Куликов. — Демиург — это прозвище Обручева. Но он никак не мог быть убийцей профессора Анненкова. Это чушь!
— Почему? — поинтересовался я. — Они ведь ссорились по поводу Формулы Создателя.
То есть, разумеется, не мог. Его самого убил тот же убийца. Но мне хотелось знать, почему так считает господин Куликов. И его мнение насчет пресловутой Формулы заодно.
— В свое время мы все перессорились из-за этой Формулы, — рассказал Куликов. — У каждого свое решение. С учеными такое бывает.