Яков. Воспоминания

Антонова Лада

Митяй поднялся и стал снимать куртку, всем своим видом вызывая меня на бой. Бросил шапку наземь и замер, давая мне время подготовиться. Надо же, даже какой-никакой кодекс соблюдает. Удивительно просто. Но тем проще. В пальто и сюртуке драться уж больно неудобно. Я, не отрывая взгляд от его лица, положил трость на ближайшую бочку, снял пальто, шляпу, сюртук. Перчатки оставил. Краем уха я слышал, что Анна со слезами в голосе умоляла меня не драться. Но не мог отвлечься даже на минуту, чтоб ее успокоить. Послушалась, отошла в сторону, вот и славно. Если она не будет лезть мне под руку, я смогу ее защитить.

Мы вышли друг против друга,

посмотрели, примериваясь. И почти сразу он бросился на меня. Да, это серьезный противник. Очень быстрый и очень сильный. Я помнил, с какой силой он ухватил меня за руку. А еще он очень опытный. Но я тоже не первый раз дерусь. И силы со скоростью мне не занимать. А еще я моложе, и это мое несомненное преимущество. Он это тоже понимает, вот и прет, как кабан, надеясь успеть уложить меня раньше, чем устанет. Удар, уход, снова удар. Мне удалось пробить его защиту, но и он меня достал. Я упал, но тут же вскочил, и снова пошел на него, стараясь попасть в ту сторону, которая была покрыта шрамами. Попал. Он пошатнулся. Но тут же схватил меня своими клещами, ударил в лицо. Я упал, чувствуя, как звенит в голове, как течет кровь по лицу. Это от удара снова закровила рана, подаренная мне Никитой Беловым. Где-то очень далеко отчаянно закричала Анна. Если я проиграю, он ее тоже убьет. Я вскочил, и снова пошел на него, используя всю свою скорость, не давая ему и секунды передышки. И — пробил. Один из моих ударов достиг цели, и Митяй тяжело упал на спину. И не поднялся. Я посмотрел на него внимательно, опасаясь, что сейчас он вскочит и снова бросится на меня. Но опасаться было уже нечего. Он был жив. Я видел, что он дышит, но в глубоком нокауте. Все закончилось. Вот и славно.

Анна Викторовна подбежала ко мне, бледная и заплаканная. Коснулась пальцами окровавленной щеки:

— Я не должна была Вас отпускать!

Я взял ее за руку, утешая, успокаивая:

— Вы не должны были сюда приходить.

В этот момент послышались шаги бегущих людей, и в амбар ворвался Коробейников и двумя городовыми:

— Яков Платонович, — прокричал он. Увидел меня, выдохнул: — Слава Богу! — и, показывая на лежащего Митяя, продолжил: — Это он земляк Сажина и Насти! Старуха показала, он заходил пару раз.

Анна вмешалась:

— Да, это отец Ильи Сажина его покалечил во время кулачного боя. А потом и девушку его увел. Из-за того удара он и потерял речь и слух.

— Значит, месть, — проговорил Коробейников, глядя на Митяя.

Тот уже стоял, поддерживаемый двумя городовыми, которые привели его в чувство, предусмотрительно связав ему сначала руки. Смотрел он на нас с такой ненавистью, что мороз по коже продирал.

— А Настю за что? Настю за что?! — Коробейников бросился к нему, схватил за грудки, затряс.

— Коробейников! — я одернул помощника.

Он неохотно отпустил Митяя, отошел. Я посмотрел немому в глаза:

— Ты прятался в подсобке и ждал окончания боя. Тебя ведь никто не замечает, есть ты или нет, — он скалился на меня. И кивал головой. Подтверждает. И ни в чем не раскаивается. — А потом ты убил Сажина, ударом в висок. На следующий день вы закопали тело. Настя пришла, Фидар отдал ей деньги. А ты пошел за ней в рощу, сломал ей шею и повесил.

Снова кивнул. Он все признавал, мерзавец, и скалился довольно. Я кивнул городовым увести. И когда они потащили его к двери, он начала кричать, оборачиваясь на меня. Что-то неразборчивое, но очень похожее на два слова: «Я умер». Похоже,

он пытался объяснить мне, зачем ему понадобилась его страшная месть. Он не смог отомстить отцу Ильи Сажина в свое время, поэтому он убил сына. И невесту его убил. За то, что Сажин-старший когда-то отобрал у него его любовь. Наверное, он и правда умер, когда отец Сажина его покалечил. Умер, и стал другим человеком. Калекой, мечтающим лишь о том, как отомстить. Но лично для меня это был не повод ни для мести, ни для убийства, и мне не было его жаль. Теперь, по крайней мере, он больше никому не навредит.

Я проводил взглядом городовых, выводящих убийцу, и Коробейникова, пошедшего вместе с ними, и повернулся к Анне Викторовне.

Она уже не плакала. Смотрела на меня со странным выражением лица и даже, кажется, улыбалась слегка. Все-таки, ей не занимать смелости.

— Я видела Ваш бой во сне, — сказала Анна Викторовна тихонечко. — Поэтому и пыталась Вас предупредить.

— Значит, это изменить было невозможно, — улыбнулся я ей.

— Нет, — она покачала головой. — Вам просто нужно было поверить мне.

Она стояла близко-близко. Я чувствовал ее тепло. И видел чудесные глубокие глаза. И упрямый локон на шее. И нежные полуоткрытые губы.

И тут она потянулась ко мне и, закрыв глаза, прикоснулась губами к моим губам, будто прочитав мои самые глубокие мысли и желания, внезапно выплывшие на поверхность. И, да простит меня Господь, я не смог удержаться и ответил на неумелый ее поцелуй.

Это было чудесно. И это длилось лишь мгновение. А потом она чуть отстранилась от меня, улыбнулась нежно и смущенно, глядя прямо в глаза.

— Кажется, Вас сильно впечатлил этот бой, — произнес я, пытаясь спасти ситуацию.

— Я просто очень боялась за Вас, — сказала она взволнованно и очень серьезно, — а вдруг этот сметень существует?

Она то смотрела мне прямо в глаза, то вновь опускала взгляд к моим губам. Юная женщина, впервые ощутившая интерес к мужчине. И надо же было такому случиться, чтобы объектом внимания этой замечательной девушки стал настолько неподходящий персонаж, как я! Теперь мне стало ясно, как день, почему она столь настойчиво расспрашивала меня о моем прошлом, обо всей моей жизни. Я был слепцом, не замечая очевидного. Был готов спасать ее от убийц и похитителей, от всего мира, даже от нее самой. Но не смог спасти от себя.

Она смотрела на меня, и дыхание ее было взволнованным. И я понимал, что будет в следующий миг. Также, как понимал и то, что я не должен допустить этого. Но когда она вновь коснулась губами моих губ, я против своей воли ответил на ее поцелуй, делая его более глубоким, более страстным.

Понятия не имею, чем закончилось бы мое слабоволие. Я и по сей день льщу себя надеждой, что смог бы остановиться. Но, к счастью, ситуация разрешилась независящим от нас, хоть и не самым приятным образом. В зал вбежал Коробейников:

— Совсем позабыл из-за всей этой суеты! Из управления сообщили, что Вам пришла телеграмма. Некая дама приедет из Петербурга через неделю и остановится в гостинице. Будет вас там ждать.

Только тут до моего прямолинейного и бестактного помощника дошло, что он не вовремя в принципе, а особенно не вовремя с этим сообщением, и он смутился, глядя на нас.

— Это так срочно, Антон Андреич? — спросил я строго.

Коробейников вовсе смешался:

— Вовсе нет. Прошу прощения. Виноват, — и он быстро, почти бегом покинул склад.