Яков. Воспоминания
Шрифт:
— Я Вас провожу, — успокаивающим голосом уверил Миронов Пашу.
— Спасибо Вам, — пролепетала она в ответ. — Я Вам благодарна буду.
— Я сначала завезу тебя домой, — объяснил Петр Иванович Анне, — а уж потом барышню.
— Я доберусь, — успокоила его Анна Викторовна, — ты не переживай за меня.
— Анну я провожу, — заявил я непререкаемым тоном.
И пусть хоть кто-то из них попробует мне возразить! Я не допущу, чтобы она одна ходила по улице поздно вечером. И дядюшке ее не доверю тоже. Видел я сегодня результат
Я шел по улице рядом с Анной и старался не злиться. Анна Викторовна же в этом благом начинании помогать мне совершенно не хотела.
— Что ж Вы, Яков Платоныч, — спросила она с долей язвительности, — барышню проводить отказались?
— Много чести, — отрезал я в ответ.
— Не замечала я за вами этого высокомерия, — неодобрительно произнесла Анна.
— Помилуйте, — возразил я ей, — эта подопечная Маман сама выбрала свой путь.
— Сама?! — возмутилась Анна Викторовна.
— Да, — отрезал я резче, чем хотелось. Анна моего раздражения не заметила. Или не пожелала заметить, отстаивая свою точку зрения:
— А был ли выбор у нее?
— И Вы туда же! — проговорил я устало. — Я сегодня уже разговаривал с одним студентом-идеалистом. Перевоспитать нашу убитую мечтал.
— А если бы у него получилось? — не без вызова ответила Анна Викторовна. — И жили бы они долго и счастливо!
— Если бы, — подчеркнул я. — Только вот далеки все эти мечтания от реальности.
— Вы считаете, — спросила Анна, устав спорить и меняя тему, — что этот Жорж и есть убийца Жени?
— Выводы делать рано, — сказал я ей строго. — Если бы не Ваша самодеятельность, наверное, мы бы узнали чуть больше.
Анна виновато потупилась.
— Может, расскажете, кто Вас вывел на это дело? — спросил я ее.
— Одна из ее подруг, — неохотно призналась Анна Викторовна.
— Так я и думал, — усмехнулся я. — Лиза?
Она кивнула виновато.
— Я прошу Вас, Вы берегите себя! — сказал я ей с чувством. — Этим маньяком может оказаться кто угодно.
— Вы так трогательно заботитесь обо мне! — поблагодарила меня Анна слегка обиженным голосом. — Спасибо.
Ну конечно, она-то уверена, что вполне может постоять за себя! И как я только посмел в этом усомниться! Я вздохнул и покачал головой. На дальнейшие споры с юными романтическими натурами, уверенными в своей правоте, у меня просто не оставалось сил. И дальнейший путь до дома Мироновых мы проделали в молчании.
Следующим утром в кабинете Коробейников докладывал мне о своем общении с отцом убитой:
— Толку никакого от отца этого. С двенадцати лет он ее не видел, с тех пор, как она из дому
— Какая несладкая жизнь, — прокомментировал я рассказ Антона Андреича.
— Хорошо, что он выпивши был, — продолжил тот, — спьяну поплакал, да вроде смирился. А иначе не знаю, как бы я ему сказал.
— И где он теперь? — осведомился я у помощника.
— На постоялом дворе, что за ярмаркой. На стройке там работает. С тех пор, как жена умерла, он живет бобылем, других детей нет.
И Коробейников расстроенно вздохнул. Чувствительная он натура, наш Антон Андреич. Кругом одни чувствительные натуры. Один я сухарь бездушный. И высокие материи меня волнуют мало. А волнует, как убийство раскрыть.
— Надеюсь, с господином студентом все в порядке? — осведомился я у Коробейникова. Видимо, из-за мыслей о чувствительных натурах. — Стреляться не надумал?
— Господь с Вами! — не то испугался, не то обиделся Антон Андреич.
— Десятой дорогой должен он обходить публичный дом, — продолжал я. — Это же ловушка для идеалистов.
— А Вы, Яков Платонович, — с вызовом спросил меня Коробейников, — не верите в чистые намерения по отношению к девушкам такого рода?
Все-таки, обиделся. Не понятно, правда, за друга, или вообще за идеалистов всего мира.
Я усмехнулся:
— Ад полон добрых намерений и пожеланий, Антон Андреич!
– Все еще подозреваете Вершинина? — спросил он у меня.
— Уже нет, — успокоил я его. — Думаю, Евгения другому тайное свидание устроила.
— Неужели Жоржу! — догадался Коробейников.
— Может, и Жоржу, — ответил я, — а может быть, уважаемому господину Белецкому. А Вы спросили, от чего умерла жена Григорьева?
— Нет, — удивился Антон Андреич. — Это же было десять лет назад. Неужели Вы думаете, что есть какая-то связь?
— Прошлое иногда возвращается.
В дверь осторожно постучали, и в кабинет, не дожидаясь разрешения, вошла Анна Викторовна. Я спрятал улыбку. Как к себе домой, честное слово! И, что особенно забавно, ее и дежурные всегда пропускают. И даже докладывать о ней не считают нужным. Весь участок очаровала! Но я все равно ей рад. А уж как рад Коробейников, и описать нельзя! Вытянулся в струночку, того гляди весь превратиться в собственную улыбку.
— Здравствуйте, Анна Викторовна, — приветствовал я ее, улыбаясь.
Она сняла шапочку. Антон Андреич бегом бросился помочь с шубкой.
Анна молча прошлась по кабинету, в рассеянности потрогала лампу на моем столе. Она была смущена и, кажется, чем-то расстроена. И явно не знала, с чего начать разговор.
Я молчал, терпеливо ожидая, пока она соберется с мыслями. Наконец Анна Викторовна, явно собрав всю свою смелость, произнесла:
— Она сама этого хотела!
Как частенько у нее выходило, с первой фразы ничего понятно не было. Я молча ждал продолжения, и оно не замедлило воспоследовать: