Яна и Ян
Шрифт:
Я вернулся в комнату. Лудек все еще горланил в ванной. Майор снова мучил Йозефа математикой за закрытой дверью. Зденек сидел над чертежом, глаза у него слипались. В понедельник, по возвращении из дома, чертить хуже всего. Однако ужаснее всех чувствовал себя я, хотя и не покидал Брно.
Я переоделся в гражданское.
— Ты куда? — удивился Зденек.
— Пойду пройдусь. Что-то голова разболелась, наверное, перегрелся вчера на солнце.
Он почесал в затылке, сморщил лоб, будто опять пытался поймать ускользающую мысль, и наконец вымолвил:
— Стало быть, ты ездил с Ньютоном и с этими девицами
Я не стал ничего ему объяснять, потому что со мной «такого случая» быть не может. И в моей голове круговерть началась не из-за кого-нибудь, а из-за собственной жены.
Стоял прекрасный вечер, но мне было не до того. Я шел быстрым шагом куда глаза глядят и неожиданно очутился на зеленой улице с частной застройкой, перед тем маленьким особнячком, около которого по возвращении с загородной прогулки мы высадили Ирену. Из садика тянуло ароматом гвоздик, однако это была не гвоздика, а какая-то корейская калина — так, во всяком случае, объяснила мне вчера Ирена. Она хорошо разбиралась в цветах и деревьях, как и Яна. Моя Яна, девушка с крокусами…
Я повернулся и поспешил прочь, несмотря на то, что полукруглое окно мансарды приветливо светилось. Конечно, такая умная девушка, как Ирена, помогла бы мне разобраться в столь сложной ситуации, но как бы выглядел при этом я?
Во вторник, вечером, я получил письмо от Яны. Она писала, что ангину быстро ликвидировали, что Иван успешно закончил институт и приглашает нас отметить это событие. На душе у меня сразу полегчало. Если бы Яна в чем-то провинилась, она бы не смогла написать такое письмо. По-видимому, в Будеёвице она ездила по делам. Но это волшебное исцеление от ангины просто так ей не пройдет. По меньшей мере удивительно, что, как только ей предстоит встретиться с моими друзьями, она тут же заболевает.
В коридоре я встретил нарядного Йозефа, благоухающего одеколоном «Табак оригинал», который мне подарила Яна.
— Иду в театр, — сообщил он. — У майора внезапно приключилось воспаление троичного нерва. Бедняга! — притворно посочувствовал он.
Все здесь было как прежде. Ярко освещенный холл, посередине в кресле-коляске Пушинка, верный доберман-пинчер у его ног, проигрыватель, запах ванильных рогаликов, бар с фруктовыми соками… Неужели мне опять семнадцать?
— Изменница! — воскликнул Пушинка при встрече. — Если бы верные слуги не донесли мне о том, что ты здесь, и если бы я не приказал доставить тебя, мы бы вовек не увиделись!
Верные слуги — Ирка и Орешек разом ухмыльнулись. Они в буквальном смысле выманили меня с торжественного ужина, устроенного Иваном. Правда, там мой уход никого не огорчил, даже Яна…
— А где же твой Адмирал? — спохватившись, поинтересовался Пушинка.
Я пожала плечами. Да и что, собственно, я могла ему объяснить? Что в эту самую минуту мой муж пьет на пару со своим другом Иваном и ему нет до меня дела?
— Вот что такое современная семья! — весело захохотал Пушинка. — Впрочем, это тема моей будущей пьесы, — поспешил он добавить, видимо, побоявшись задеть мое самолюбие.
Однако меня это нисколько не трогало.
— Ты поправилась?
— Поправилась? — растерянно повторила я и вдруг почувствовала, как краснею, и ужаснулась: «Боже, когда же я научусь лгать!»
— Яна стала такая элегантная, что я не сразу узнал ее, — обратился к Яну отец Моники.
— Да… — как-то неопределенно произнес мой муж, даже не посмотрев в мою сторону.
Прическа, сделанная в салоне «Власта», импортная косметика, красный кримпленовый костюм — все, что с первого взгляда по достоинству оценили Моника и Эва, сразу утратило всякий смысл. Конечно, собираясь на ужин, я имела в виду поразить их воображение, но прежде всего меня волновало мнение Яна. А он… он даже не взглянул на меня, не улыбнулся, не сказал ни словечка, кроме одной холодной фразы: «Ты поправилась?» И потом, в течение всего вечера, к которому я так готовилась, я то и дело глотала комок, подступавший к горлу, хотя присутствовавшие любовались нами, называли отличной парой…
— Пушинка, ты познакомишь нас сегодня с какой-нибудь новой психологической драмой?
— Если тебя это интересует…
— Пожалуй, нет.
Я была уже по горло сыта теми драмами, которые разыгрывались в жизни.
Из тех людей, что заполнили дом Пушинки, я мало кого знала. Вернее, знала многих из них, но только по телевизионным передачам или кинофильмам. Ведь Пушинка стал известным, преуспевающим драматургом и режиссером. К счастью, он от этого нисколько не изменился. Как и прежде, он с интересом смотрел по сторонам, оживленно беседовал со всеми, весело смеялся и из всей массы друзей по-прежнему больше всех любил Ирку и Орешка.
В детстве он был таким робким, что нам не раз приходилось его защищать. И потом, когда стали взрослыми, мы продолжали считать его слабым человеком, а он на поверку оказался необыкновенно мужественным. Несмотря на постигшее его несчастье, он не сломался, а упорно шел к поставленной цели и добился почти невозможного. Вероятно, это я слабая натура, если всякий раз впадаю в панику, когда наталкиваюсь на какие-либо трудности.
— У меня для тебя небольшой сюрприз, Яна, — сообщил мне шепотом Пушинка после того, как представил своим друзьям. — Только ты узнаешь об этом немного позже, потому что я еще не все до конца продумал.
«Думаю, что это не так… — усомнилась я в его словах, — но если необходимо, можно и подождать…»
Я взяла из бара апельсиновый сок и вышла на террасу. Дождь не прекращался, и на террасе никого не было. Я стояла там одна, как в ту далекую весеннюю ночь, когда неожиданно встретила Яна. Я видела его во второй раз и знала только, что его зовут Ян. Но я уже любила его. И люблю по сей день. Ах, Ян!
— …Позвольте мне сначала выпить за мою мать, за мою жену и за ее мать, за всех женщин, которые поддерживают нас, мужчин, своей любовью, самоотверженностью и бесконечным терпением. Разве мы добились бы чего-нибудь без них? — говорил на торжественном ужине Иван, новоиспеченный инженер-строитель.