Янки при дворе короля Артура
Шрифт:
Онъ считалъ меня своимъ плнникомъ и объявилъ мн объ этомъ; такъ какъ вс преимущества были на его сторон, то мн и пришлось, волей-неволей, какъ-нибудь уладить дло. Мы пришли къ тому соглашенію, что и пойду вмст съ нимъ, но что онъ не причинитъ мн вреда. Итакъ, мы отправились въ путь; я шелъ подл его лошади; намъ попадались поляны, опушки лса, ручейки, которыхъ я никогда не видалъ прежде; все это удивляло и поражало меня; мы долго шли, но не видно было и признака какого-либо цирка. Тогда я совершенно отказался отъ своего перваго предположенія, что этотъ всадникъ былъ изъ цирка, а думалъ, что онъ, вроятно, изъ какого-нибудь дома умалишенныхъ. Но мы подвигались впередъ, а вблизи не было видно никакого зданія; я терялся въ догадкахъ, какъ это обыкновенно говорится. Наконецъ, я ршился спросить его, далеко-ли мы отъ Гаршфорда. Онъ отвтилъ, что никогда не слыхалъ такого названія; это я счелъ за ложь, но не выразилъ вслухъ своего мннія. Прошло около часу и вдали показался городъ,
— Брейфеспортъ? — спросилъ я, указывая на городъ.
— Камелотъ, — отвтилъ мой спутникъ.
Но тутъ мой незнакомецъ сталъ звать и ясно было видно, что его клонитъ ко сну; на его губахъ опять появилась его обычная странная патетическая улыбка и онъ сказалъ:
— Я не могу продолжать дальше, но у меня все это записано; пойдемте ко мн, я вамъ дамъ рукопись, и вы можете прочитать это, когда вамъ вздумается.
Когда мы пришли въ его комнату, то онъ мн сказалъ:
— Сначала я началъ было вести дневникъ, но съ годами этотъ дневникъ я превратилъ въ книгу. Ахъ, какъ все это было давно!
Онъ вручилъ мн свою рукопись и указалъ мсто, съ котораго я долженъ былъ начать.
— Начинайте отсюда, — указалъ онъ, — а потомъ я разскажу вамъ предъидущее. Въ это время онъ казался погруженнымъ какъ бы въ состояніе летаргіи.
Когда я вышелъ за дверь, то слышалъ, какъ онъ проворчалъ съ просонья:
— Покойной ночи, прекрасный сэръ.
Я пришелъ къ себ, услся у камина и сталъ разсматривать свое сокровище. Первая часть этой рукописи, — боле объемистая часть, — была написана на пергамент, пожелтвшемъ отъ времени. Я поскоблилъ одинъ листъ и увидлъ, что это былъ полимпсестъ [1] . Подъ старымъ неяснымъ писаніемъ исторіи янки появлялись слды старинныхъ буквъ, которыя были очень древни и неясны — латинскія слова и сентенціи: очевидно, отрывки изъ старинныхъ монастырскихъ легендъ. Наконецъ, я нашелъ то мсто, съ котораго слдовало начинать по указанію янки и прочиталъ нижеслдующее:
1
Древняя рукопись на пергамент.
Часть первая.
ГЛАВА I.
Камелотъ
«Камелотъ… Камелотъ! — повторялъ я самъ про себя, — право, не помню, чтобы я когда-либо слышалъ такое названіе».
Передъ нами былъ пріятный, спокойный лтній ландшафтъ, увлекательный, какъ грезы, но тоскливый, какъ воскресенье. Воздухъ благоухалъ ароматами цвтовъ, наполнялся жужжаніемъ наскомыхъ, щебетаніемъ птицъ, но нигд не видно было людей; осмысленая жизнь точно застыла въ этомъ уголк; тутъ не видно было движенія вагоновъ… словомъ, ничего, ршительно ничего… Дорога походила скоре на извилистую тропинку съ слдами лошадиныхъ копытъ и съ колеями, оставленными колесами по обимъ сторонамъ въ трав — колесами, у которыхъ, повидимому, ширина хода была не боле ширины руки.
Но вотъ показалась хорошенькая двочка, лтъ десяти, съ цлымъ лсомъ густыхъ золотистыхъ волосъ, ниспадавшихъ волнами на ея плечи. На голов у ней былъ внокъ изъ краснаго мака; двочка была такъ прелестна, что я никогда не видалъ ничего подобнаго. Она шла лнивою поступью, а на ея лиц было выраженіе полнаго спокойствія. Но человкъ изъ цирка, — какъ я это предполагалъ, — не обратилъ на нее ни малйшаго вниманія, и даже, какъ мн показалось, вовсе и не видлъ ея. А она, она тоже нисколько не удивилась его странному одянію, точно она встрчала такихъ людей постоянно въ своей жизни. Она прошла мимо него такъ же равнодушно, какъ прошла бы мимо стада коровъ; но лишь только она замтила меня, то въ ней произошла большая перемна! Она подняла руки и остановилась, какъ вкопанная; ея маленькій ротикъ разинулся отъ удивленія, глаза широко раскрылись и въ это время двочка изображала изъ себя картину удивленнаго любопытства, смшаннаго со страхомъ. Она стояла и смотрла на насъ до тхъ поръ, пока мы не повернули за уголъ лса и не скрылись у ней изъ виду. Для меня имло большое значніе то обстоятельство, что двочка остановилась и пристально смотрла на меня, вмсто того, чтобы смотрть на моего спутника. Она смотрла на меня, какъ на какое-то зрлище и въ этомъ отношеніи совершенно пренебрегала своими собственными достоинствами, это была вторая, поразившая меня, вещь, наконецъ, такое великодушіе въ такомъ юномъ возраст также не мало изумило меня и дало пищу моимъ мыслямъ. Я шагалъ впередъ, какъ въ просонь.
По мр того, какъ мы приближались къ городу, стали проявляться и признаки жизни. Намъ попадались нищенскія хижины съ соломенными крышами, а за ними небольшія поля и садовыя куртины боле или мене воздланныя. Тутъ были и люди; мужчины съ загорлыми лицами, съ длинными курчавыми волосами, падавшими имъ на лицо, вслдствіе чего эти люди походили на животныхъ.
Въ город было нсколько каменныхъ домовъ безъ оконъ; эти зданія гордо возвышались между хижинами съ соломенными крышами; улицы скоре представляли аллеи съ тнистыми сводами и не были вымощены; масса собакъ и нагихъ ребятишекъ грлись и играли на солнц, шумли, нарушая общую тишину; тамъ и сямъ бродили свиньи, рылись съ удовольствіемъ повсюду, а одна изъ нихъ рылась въ дымящемся навоз, а потомъ помстилась посередин кучи и стала кормить своихъ поросятъ. Но вотъ издали послышались звуки военной музыки; они все боле и боле приближаются, а вотъ уже видна и вся кавалькада; всадники вс были въ шлемахъ съ разввающимися перьями, съ блестящимъ вооруженіемъ, съ развернутыми знаменами, въ богатой одежд; лошади въ дорогихъ сдельныхъ уборахъ; вся эта кавалькада прохала мимо роющихся свиней, нагихъ ребятишекъ, развеселившихся собакъ и бдныхъ хижинъ, составляя со всмъ этимъ поразительный контрастъ. Мы отправились слдомъ за этой блестящей кавалькадой, по одной извилистой алле, затмъ по другой, и все мы поднимались вверхъ, пока, наконецъ, не достигли открытой для втровъ вершины, на которой стоялъ громадный замокъ. Затмъ произошелъ обмнный звукъ рожковъ; потомъ начались переговоры со стнъ, гд ходили взадъ и впередъ вооруженные люди въ латахъ и каскахъ, съ алебардами на плечахъ; надъ ними разввались знамена, а лица этихъ людей были также суровы, какъ изображеніе дракона, разввающагося надъ ними; по окончаніи переговоровъ заскрипли большія ворота и отворились, подъемный мостъ опустили и глава кавалькады въхалъ подъ грозныя арки; мы послдовали за кавалькадой и очутились посреди большого мощенаго двора; со всхъ его четырехъ сторонъ возвышались башни и бастіоны, очертанія которыхъ отчетливо выдлялись на голубомъ неб; вс стали спшиваться, потомъ начались обоюдныя привтствія съ большими церемоніями; бготня туда и сюда, шумъ, говоръ, смсь различныхъ цвтовъ одежды, но такое волненіе и постоянное движеніе, казалось, доставляло имъ удовольствіе.
ГЛАВА II.
Дворъ короля Артура.
Наконецъ, мн удалось ускользнуть отъ моего спутника, я подошелъ къ одному человку съ простоватой физіономіей и, дотронувшись до его плеча, сказалъ самымъ радушнымъ тономъ:
— Сдлайте мн небольшое одолженіе, мой другъ, объясните, мн, принадлежите-ли вы къ штату этого убжища, или вы пришли сюда навстить кого-нибудь?
Онъ какъ-то глупо посмотрлъ на меня и сказалъ:
— Но вотъ что, прекрасный сэръ, ты мн кажешься…
— Хорошо;- отвтилъ я, — теперь, я вижу, что вы больны.
Я пошелъ дальше, ища кого-нибудь, кто былъ бы въ здравомъ ум и могъ бы пролить свтъ на это, непонятное для меня зрлище. Наконецъ, мн показалось, что я набрелъ на такого человка и, подойдя къ нему, я тихо сказалъ ему на ухо:
— Нельзя-ли мн видть главнаго смотрителя на одну минуту… только на одну минуту…
— Прошу тебя, оставь!
— Оставить? Что?
— Не мшай мн, если это выраженіе теб лучше нравится.
Тутъ онъ объявилъ мн, что онъ младшій поваръ и не можетъ теперь долго заниматься разговоромъ, хотя въ другое время онъ всегда радъ поболтать; ему было любопытно узнать, гд я нашелъ себ такое одяніе. Уходя отъ меня, онъ указалъ мн на одного человка, прибавивъ, что у послдняго достаточно времени, и онъ непремнно придетъ ко мн. Это былъ стройный, высокій юноша, въ красновато-желтыхъ штанахъ, что ему придавало видъ раздвоенной моркови; остальной его нарядъ состоялъ изъ голубого шелка, отдланнаго великолпными шнурами, и широкихъ рукавовъ; у него были длинные желтые локоны, а на голов надта темная атласная съ перьями шапочка, надвинутая на одно ухо. Судя по его глазамъ, это былъ добродушный малый, а судя по его походк, видно было, что онъ вполн доволенъ собою. Впрочемъ, онъ былъ достаточно красивъ, чтобы гордиться этимъ. Онъ подошелъ ко мн, улыбаясь, и смотрлъ на меня съ нескрываемымъ любопытствомъ; затмъ, онъ сказалъ, что пришелъ собственно для меня и сообщилъ мн, что онъ пажъ.
— Проходите вашей дорогой, — отвтилъ я ему, — вы не боле какъ особая статья.
Это было слишкомъ строго, но я былъ сильно раздраженъ. Но онъ нисколько не разсердился; повидимому, юноша даже и не понялъ, что съ нимъ дурно обращались. Онъ началъ болтать и смяться, какъ обыкновенно беззаботно болтаютъ и смются счастливые юноши; мы прогуливались по двору, и черезъ нсколько минутъ сошлись, какъ старые пріятели; онъ предлагалъ мн вопросы, относительно меня самого и моего одянія, но, не дожидаясь отвта, перебивалъ меня и переводилъ разговоръ на другой предметъ, точно онъ вовсе и не ожидалъ отъ меня никакого отвта, пока, наконецъ, онъ не упомянулъ, что родился въ начал 513-го года.