Янки при дворе короля Артура

Твен Марк

Изъ всей этой длинной рчи, я, удрученный горемъ и отчаяніемъ, въ эту минуту понялъ только одно, что Кларенсъ просилъ меня пощадить солнце; но въ то же время глаза юноши смотрли на меня съ такою глубокою признательностью, что у меня не хватило духу сказать ему, что его простодушная наивность погубила меня и обрекла на смерть.

Пока солдаты вели меня черезъ дворъ, водворилась такая мертвая тишина, что если бы я былъ слпъ, то подумалъ бы, что нахожусь совершенно одинъ, а между тмъ, на эстрадахъ около стнъ помщалось около четырехъ тысячъ человкъ. Незамтно было ни малйшаго движенія въ этой громадной масс человческихъ существъ; вс они были такъ же неподвижны, какъ каменный изваянія и такъ же блдны; но только вс

лица выражали испугъ. Эта мертвая тишина продолжалась и тогда, когда меня приковывали цпью къ столбу; она продолжалась и тогда, пока старательно раскладывали хворостъ около моихъ ногъ, моихъ колнъ и всего моего тла. Затмъ наступила пауза и водворилась еще боле глубокая тишина, если это только было возможно, и монахъ преклонился у моихъ ногъ съ пламенющимъ факеломъ; толпа совершенно безсознательно приподнялась со своихъ мстъ; монахъ распростеръ руки надъ моею головою, а глаза поднялъ къ небу и сталъ произносить латинскія слова; онъ продолжалъ говорить нсколько мгновеній и вдругъ остановился. Я подождалъ немного, затмъ поднялъ на него глаза и увидлъ, что онъ стоялъ, какъ громомъ пораженный. Въ это же мгновеніе вся толпа народа также тихо встала, точно по команд. Я слдилъ за глазами присутствовавшихъ и увидлъ, что начинается солнечное затмніе. Ко мн вернулась жизнь, и кровь такъ и заклокотала въ моихъ жилахъ! Я сдлался совершенно инымъ человкомъ! Черное кольцо медленно надвигалось на дискъ солнца, а мое сердце билось все сильне и сильне, и вс присутствовавшіе, въ томъ числ и патеръ, неподвижно смотрли на небо. Я зналъ, что вслдъ за тмъ взоры всей толпы обратятся на меня и если это будетъ, то я спасенъ. А я въ это время стоялъ съ простертою рукою, указывая на солнце. Ужасъ, подобно волн, охватывалъ всю толпу, но вотъ раздались два выстрла: второй вслдъ за первымъ.

— Зажигайте факелъ!

— Я запрещаю!

Первое приказаніе исходило отъ Мэрлэна, второе отъ короля. Мерлэнъ поднялся съ своего мста, вроятно, онъ хотлъ самъ зажечь факелъ, насколько я могъ объ этомъ судить, но въ это время я сказалъ:

— Оставайся на своемъ мст! Если кто осмлится подняться, не исключая и короля, прежде чмъ я это дозволю, того я разгромлю и сожгу молніею.

Вс опустились на свои мста; конечно, я и ожидалъ, что это такъ и будетъ. Мерлэнъ колебался нсколько мгновеній и я сильно терзался въ эти мгновенія; но вотъ, наконецъ, и онъ слъ и тогда я вздохнулъ свободне; теперь я зналъ, что масса въ моей власти. Но въ это время король сказалъ:

— Будь милостивъ, прекрасный сэръ, прекрати это бдствіе и не испытывай насъ такимъ ужаснымъ образомъ. Намъ сказали, что твоя сила не достигнетъ всей своей полноты ране завтрашняго утра; но…

— Ваше величество предполагаетъ, что это могла быть ложь? Да, это была ложь!

Мои слова произвели громадное дйствіе; со всхъ сторонъ простирались руки, и короля осаждали просьбами, чтобы меня купилъ за какую угодно цну, лишь бы только прекратить это бдствіе. Король былъ также совершенно согласенъ съ народомъ и потому, обращаясь ко мн, сказалъ:

— Объяви, какія хочешь условія, уважаемый сэръ, только избавь насъ отъ этого бдствія; пощади солнце.

Моя судьба была ршена. Я могъ бы тотчасъ предложить свои условія, но въ то же время не въ моихъ силахъ было остановить затмніе солнца. Я попросилъ дать мн время на размышленіе. Король сказалъ:

— Ахъ, какъ долго! Какъ долго, добрый сэръ! Будь милостивъ! Посмотри, каждую минуту становится все темне и темне! прошу тебя, скажи, долго-ли это будетъ?

— Не долго! Можетъ быть, полчаса, а то и часъ.

Тутъ вс приступили ко мн съ просьбами самыми упорными, самыми патетическими; но я не могъ опредлить срока, такъ какъ не помнилъ, какъ долго должно продолжаться полное затмніе. Я былъ въ самомъ затруднительномъ положеніи, надъ которымъ приходилось призадуматься. Произошло нчто странное

съ этимъ затмніемъ и самый даже этотъ фактъ былъ несовсмъ для меня ясенъ. Дйствительно-ли это было шестое столтіе, или все это совершалось во сн? Но тутъ у меня явилась новая надежда. Если мальчикъ не ошибся въ числ и, дйствительно, было 20-е іюня, то значитъ, это не шестое столтіе. Я дотронулся до рукава монаха и спросилъ его, которое число.

Онъ отвтилъ мн, что двадцать первое! У меня опять пробжалъ холодъ по тлу. Я спросилъ, не ошибся-ли онъ, но тотъ отвчалъ, что онъ въ этомъ вполн увренъ и прекрасно зналъ, что 21-е число. И такъ этотъ волосатый мальчишка опять все перепуталъ! Дйствительно, въ этотъ день должно быть затмніе солнца. И такъ я, на самомъ дл, нахожусь при двор короля Артура и могу вполн воспользоваться этимъ обстоятельствомъ.

А между тмъ, мракъ становился все гуще и гуще, а народъ приходилъ все въ большее и большее отчаяніе.

— Я подумалъ, сэръ король;- отвчалъ я. — Чтобы дать вамъ урокъ, я продолжу мракъ надъ землею и день будетъ превращенъ въ ночь, но чтобы вернуть вамъ солнце, или возстановитъ его, то я долженъ остаться съ вами. И вотъ, каковы мои условія: Вы, ваше величество, останетесь королемъ надъ всми вашими землями, какъ и слдуетъ государю, вамъ будутъ воздаваться вс подобающія почести, но вы должны сдлать меня пожизненнымъ министромъ и исполнителемъ вашей воли; дать мн одинъ процентъ съ той суммы, которая составляетъ приращеніе къ доходу казны; но если мн окажется мало этихъ денегъ, то я уже не буду имть права просить прибавки. Удовлетворяетъ-ли это васъ?

Раздался шумъ громкихъ рукоплесканій, но тутъ послышался громкій голосъ короля:

— Снять съ него цпи! Пусть знатный и простой, бдный и богатый — словомъ, вс мои подданные воздаютъ ему должныя почести, такъ какъ онъ сталъ правою рукою короля и его мсто на самой верхней ступени трона; онъ облеченъ властью и могуществомъ. Теперь разсй этотъ ужасный мракъ и дай намъ свтъ чуднаго солнца, тогда вс будутъ благословлять тебя!

На это я возразилъ:

— Если обыкновенный человкъ срамится передъ свтомъ, это еще ничего; но для короля, большое безчестіе, если кто-либо видитъ его министра нагимъ и потому, прошу тебя, избавь меня отъ этого позора, прошу тебя, прикажи принести мн мое платье!..

— Оно не подобаетъ для тебя, — прервалъ меня король, — принесите ему одежду друга города! Одежду, какую подобаетъ носить принцу.

Моя голова усиленно работала. Мн приходилось выдумывать различныя препятствія, лишь бы только выиграть время, такъ какъ въ противномъ случа, они стали бы просить меня разсять мракъ, между тмъ какъ это вовсе не было въ моей власти. Послали за одеждой, на это было употреблено нсколько времени, но все же этого было мало, полное затмніе солнца все еще продолжалось, тогда мн нужно было придумать какую-нибудь другую отговорку. И вотъ я сказалъ, что мракъ долженъ продлиться еще нкоторое время, потому что король, быть можетъ, далъ это общаніе въ порыв перваго впечатлнія; но если черезъ нсколько времени онъ не отступится отъ своего общанія, тогда мракъ разсется. Конечно, какъ король, такъ и присутствовавшіе были очень недовольны такимъ распоряженіемъ, но я стоялъ на своемъ.

А между тмъ, становилось все темне и темне, я дрожалъ отъ холода въ своемъ неуклюжемъ одяніи шестого столтія. Но тьма длалась все гуще и гуще, народъ приходилъ въ отчаяніе, подулъ холодный ночной втеръ и на неб появились звзды.

Наконецъ, наступило полное затмніе и я былъ этимъ очень доволенъ, — но вс прочіе пришли въ сильное отчаяніе и это было совершенно естественно. Тогда я сказалъ:

— Король своимъ молчаніемъ доказалъ, что онъ не отступается отъ своихъ общаній. Затмъ я простеръ руку и простоялъ такъ нсколько мгновеній, потомъ произнесъ торжественнымъ голосомъ: «Разсйтесь чары, не причинивъ никому зла!»