Юрий Долгорукий

Седугин Василий Иванович

– А ты оказывается еще тот шалунишка!

Такие слова подбодрили его, он стал надеяться на лучшее.

Как-то, когда они сидели рядом на пиру, она спросила:

– Выходит, твой отец – очень плохой человек?

– С чего ты так решила?

– Раз сбежал от него…

– Он удел отказался мне выделить. А Изяслав, как видишь, дал.

– А я-то думала…

– Много ты знаешь! – запальчиво проговорил он, явно под хмелем. – Мой отец умелый правитель. Он еще великим князем станет!

– Киев к себе его

не пустит. Здесь все стоят за Изяслава Мстиславича.

– И неправда! Я со многими говорил, они с радостью встретят моего отца.

– Выходит, ты подговариваешь людей, чтобы они поддержали князя Юрия?

– Я же его сын!

Когда пир был в разгаре, они вышли на крыльцо. Стояла ветреная погода, мутная пелена закрыла небо, город скрылся в темноте. Ростислав тотчас полез обниматься, но Сусанна ужом выскользнула из его рук, погрозила пальчиком:

– Снова к шалостям потянуло? Какой же ты все-таки неспокойный!

А ему хотелось ее схватить за плечи, прижать к себе, добраться до пышных грудей и смять в своих сильных руках… Но он сдержал себя, бросил ей в лицо:

– Ну и оставайся! Подумаешь, цаца какая…

И быстрыми шагами удалился к себе в горницу, где бросился в кровать, повторяя одну и ту же фразу:

– И чего ей надо? И чего ей надо?..

На другой день он отправился к черным клобукам, чтобы проверить их готовность к отражению возможного нападения с запада. Кто должен напасть и нападут ли вообще, он не знал, но ему поручили оборону границ, и он хотел старательно выполнить задание.

Черные клобуки жили в Поросье – в землях пограничной реки Рось. Ростислав ехал между кибитками и поражался бедноте кочевников. Только самое необходимое было у них: юрта, постели из войлока, обеденный столик на низких ножках, костер для приготовления пищи, на крючьях – замызганная одежда. Но зато паслось множество скота. Он им служил и пищей, и сырьем для приготовления одежды и обуви; он был для них всем.

– Как же вы зимуете в юртах? – спрашивал Ростислав сопровождавшего его хана Кара-Чурина, сухощавого, жилистого мужчину лет сорока пяти. – Ветрами, наверно, насквозь продувает!

– Так и зимуем, – с усмешкой отвечал тот. – Закутаемся в шкуры с головой, только нос наружу выглядывает, костерок разожжем посредине юрты, чтобы дышать было легче, ну и – ничего! Так и наши предки жили, и внуки, и правнуки будут жить!..

Юрта у хана была богатой, обшитой красным шелком, на земле постелены ковры. Пили вино, заедали жаренной на костре бараниной, которая была такой нежной, что чуть ли не таяла во рту. Потом слуги поставили перед Ростиславом кумыс, но он предпочел шурпу, что-то вроде русской похлебки, но в ней было много мяса.

– А что, князь, – как бы между прочим спросил Кара-Чурин, – скоро прибудет в Киев твой батюшка?

– Это как понять – прибудет?

– Да поговаривают, будто князь Юрий хочет потягаться

с Изяславом за киевский престол.

– И за кого тогда встанут твои подданные?

– Торки и берендеи всегда стояли за мономашичей.

Ростислав не решился продолжить столь опасный для него разговор.

Пришла весна. С севера приходили разные вести, но скоро прискакал гонец с известием, что война закончилась славной победой Изяслава и что Суздальская земля приведена к покорности. Неожиданно для себя Ростислава это известие сильно огорчило. Отец нанес обиду, казалось бы, он должен был радоваться его унижению, а все случилось наоборот.

Потом стали прибывать войска. И тут стало ясно, что Изяслав очень сильно приукрасил, что никакой победы киевляне не добились. Более того, они не сумели даже дойти до столицы княжества, не смогли навязать сражения. Сидя в своем загадочном дремучем лесном краю, Юрий оказался неуязвим для противника и по-прежнему нависал над владениями Изяслава, нависал настойчиво и неумолимо. И, узнав об этом, Ростислав обрадовался, ходил веселый и довольный. Именно в таком настроении он и вошел к великому князю по его зову.

– И чему веселимся? – неласково встретил его Изяслав.

Ростислав убрал улыбку с лица, сделался серьезным.

– Да так. Смешной случай рассказали…

– И кто же?

Ростислав внимательно посмотрел на великого князя, стараясь понять отчего он так с ним разговаривает. Обычно умный, вдумчивый взгляд его сегодня был колким и неприязненным, пальцы нервно стучали по столешнице. Он даже не предложил ему сесть.

– Так кто же тебе поведал такое забавное, что радостью наполнилось существо твое?

– Случайный прохожий.

– Ишь ты! А мои люди вот порассказали мне, что разговоры неподобающие ведешь. Ты ко мне от отца пришел, потому что отец тебя приобидел. Я же тебя как достойного брата своего принял, волость в управление дал. А ты, оказывается, в благодарность за мои старания удумал такое, что в моей голове не укладывается. Ходишь по Киеву и настраиваешь людей против меня. Мало того, даже черных клобуков подговаривал перейти на сторону своего отца!

Ростислав похолодел сердцем. Он понимал, чем грозит ему такое обвинение.

– Это неправда! Ни в уме, ни в сердце такого не было! – пытался он протестовать.

– Врешь! Хотите вместе с отцом и меня, и семью мою, и жену, и детей моих из Киева изгнать и по миру пустить? Не быть такого! Сам тебя вышвырну с позором на все четыре стороны!

– Великий князь, – взмолился Ростислав, – назначь разбирательство! Пригласи людей, которые оговорили меня, хоть христиан, хоть поганых. Допроси по всей строгости при мне, тогда и суди!

– Нет, – проговорил Изяслав после некоторого раздумья. – Никакого суда творить я не буду. А мое решение будет таково: пойди к отцу своему в Суздаль!