ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО

Кузнецов Николай

Вотъ вкратц изложеніе содержанія посланія св. Исаака Сирина къ св. Симеону Дивногорцу. Легко замтить въ посланіи то, что собственно хотлъ предложить св. Исаакъ Сиринъ въ качеств духовнаго назиданія св. Симеону Дивногорцу. Онъ желалъ подробно раскрыть св. столпнику смыслъ и цль подвижнической жизни, т.е. путь богоуподобленія, существеннымъ условіемъ для чего служитъ, по его ученію, очищеніе сердца, какъ средоточія душевной и духовной жизни человка, въ которомъ зачинается и рождается ршимость его на такія или на другія дла, въ которомъ возникаютъ многоразличныя преднамренія и желанія, какъ сдалища воли и ея хотній [MCXXIII] , и всхъ познавательныхъ дйствій души [MCXXIV] , какъ средоточія нравственной жизни человка [MCXXV] . Вотъ почему св. Исаакъ Сиринъ такъ настаиваетъ на пріобртеніи чистоты сердца путемъ искорененія изъ него страстей, препятствующихъ человку достигнуть конечной цли подвижничества и всхъ его трудовъ, а именно – богоуподобленія.

[MCXXIII] Римл. VI, 17; 2. Кор. VII, 3; Фил. 1, 7.

[MCXXIV] 1 Кор. II, 9; Евр. IV, 12.

[MCXXV] Лк. VI, 45; Римл. II, 15.

Такимъ образомъ, на основаніи изложеннаго посланія св. Исаака Сирина къ св. Симеону Дивногорцу можно уяснить

себ аскетическое міровоззрніе св. столпника и опредлить содержаніе его аскетическо-созерцательной жизни. Цль, къ которой долженъ стремиться подвижникъ и устремлять все свое вниманіе есть спасеніе, для достиженія котораго имются различные способы. Однимъ изъ главнйшихъ способовъ является милостивость, легко совмстимая съ безмолвіемъ. Непрерывная усовершаемость въ длахъ милосердія сообщаетъ подвижнику-безмолвнику навыкъ къ созерцанію, побуждая его сердце, глубоко проникнутое любовію къ Господу и ближнимъ, естественно находить для себя высокое наслажденіе въ непрестанно молитвенномъ общеніи съ Нимъ для того, чтобы, сколько можно, полне выразить Господу наполняющія душу подвижника чувства удивленія и любви. Молитвенно-созерцательное настроеніе способствуетъ подвижнику быть въ безмолвіи, въ удаленіи отъ всего и отъ всхъ, безъ вниманія ко всему вншнему, и безмолвникъ обртаетъ внутри себя царство Божіе, которое есть миръ и радость о Дус Свят. Такое погруженіе внутрь или въ Бога есть умное безмолвіе. Существеннымъ условіемъ его постоянности служитъ чистота души, пріобртаемая путемъ исполненія всхъ заповдей Божіихъ. Въ чувств смиренія св. подвижникъ, считая себя ниже и хуже всхъ, вмнивъ все въ ничто, упражняясь въ самопознаніи, въ терпніи переноситъ вс искушенія и терпливо совершаетъ духовные подвиги для пріобртенія постоянной покаянной настроенности. Всегда осуждая себя и ненавидя свою волю, а поражая себя страхомъ безнадежности, подвижникъ находитъ себя недостойнымъ пощады и всегда смиряетъ себя для того, чтобы не впасть въ прелесть. Этою борьбою подвижникъ пріобртаетъ навыкъ къ созерцанію и съ ревностію ищетъ Господа, и тогда Богъ видимо вселяется въ подвижника, соединяется и сообщается съ нимъ. Благодать озаряетъ все существо его, и подвижникъ длается вполн жилищемъ Святаго Духа. Свтъ благодати, сіяющій тогда въ немъ такъ озаряетъ все его существо, что онъ, погрузясь, въ этой сладости, находится какъ бы вн себя. Душа его стремится тогда выйти изъ тла и отойти къ Господу и какъ бы не знать временной этой жизни. Когда же умъ обновится и душа очистится отъ страстей, тогда подвижникъ достигаетъ созерцанія тайнъ святыя Троицы. Познаніе это пріобртается не ученіемъ, не различными изслдованіями, но оно само приходитъ съ пріятіемъ Св. Духа, который вводитъ духъ подвижника въ тотъ міръ, порядокъ или область созерцанія. Но воспринимая, при помощи Божіей, созерцаніе другого, невидимаго міра и, такимъ образомъ, исходя изъ настоящаго міра, а пребывая въ другомъ своимъ сознаніемъ и сердцемъ, подвижникъ обязанъ слдить за собой и долженъ опасаться того, какъ бы не подпасть бсовскому мечтанію. Постоянное самонаблюденіе и нестремленіе къ откровеніямъ не во время въ состояніи удержать подвижника на пути къ богоуподобленію – конечной цли подвижничеству.

Заключеніе

Заключимъ наши блдные очерки общею картиною аскетической жизни св. юродивыхъ и св. столпниковъ. Мы говорили въ введеніи, что „юродство" и „столпничество" по своей оригинальности весьма сходны между собою. Сходство между этими двумя подвигами еще боле увеличится, если мы примемъ во вниманіе, что какъ св. юродивые были двственниками и большею частію иноками, такъ и св. столпники держались тхъ же обтовъ. Обты вольной нищеты, избраніе тягостнаго и прискорбнаго житія въ цляхъ пріобртенія свободы духа и искорененія грха, обты молчанія [82] , удаленіе изъ міра св. юродивыхъ путемъ пребыванія въ мір, а св. столпниковъ – путемъ заключенія на столпахъ, а главное – умерщвленіе плоти, – вотъ все то, что объединяетъ эти два оригинальныхъ подвига. Дале, какъ т, такъ и другіе пріучали себя къ смиренію, пособіемъ къ чему имъ служило созерцаніе и самоиспытаніе – строгое требованіе отъ себя отчета въ своихъ длахъ и поступкахъ, обозрніе своей нравственной жизни. Разница въ нихъ только въ томъ, что св. столпники стояли на столпахъ, и міръ шелъ къ нимъ, отъ котораго они бжали, а св. юродивые сами шли въ міръ, чтобы служить страждущему человчеству. Затмъ, въ борьб съ плотскою страстію св. столпники употребляли способъ ршительнаго избганія женщинъ, а св. юродивые, наоборотъ, имли постоянное обращеніе съ женщинами, пріучаясь къ индеферентному безстрастному отношенію. Наконецъ, замтимъ, что сходство этихъ двухъ подвиговъ заключается еще въ непрерывности ихъ. Иные святые измняли свои подвиги и налагали на себя и на извстное время (на годъ, на нсколько мсяцевъ) различные обты: то молчанія, то затворничества, то сорокадневнаго стоянія на камняхъ и т. п., но обты эти не были постоянными, а св. юродивые и св. столпники [MCXXVI] свои обты: „юродства" и „столпничества" со всми ихъ видами довели до конца, не ослабвая и не унывая. Въ достиженіи нравственнаго усовершенствованія св. юродивые и св. столпники дйствовали такъ, чтобы всегда простираться въ предняя [MCXXVII] и дятельно усовершаться въ добродланіи. Это непрестанное усовершеніе въ „юродств" происходило своеобразнымъ способомъ. Св. юродивые, какъ жившіе въ міру и вращавшіеся среди различныхъ лицъ, не позволяли себ того, чтобы изъ ихъ рукъ, такъ сказать, ускользало то, что могло послужить поводомъ къ стяжанію добродтели.

[82] Св. юродиаые, какъ извстно, очень мало говорили, а если и приходилось имъ пользоваться даромъ слова, то въ такомъ случа ихъ рчь была очень кратка и отрывочна; очевидно, длалось это въ видахъ ненарушенія молчанія.

[MCXXVI] Св. Кириллъ Туровскій и св. Савва Вишерскій, только временно стояли на столпахъ.

[MCXXVII] Св. Кириллъ Туровскій и св. Савва Вишерскій, только временно стояли на столпахъ.

Мы видли, что они сами напрашивались на оскорбленія и длали такъ, чтобы ихъ били, ругали. На подобныя ихъ дйствія надобно смотрть съ той точки зрнія, что они старались сколько хватало ихъ силъ – не избгать всякихъ „противностей" [MCXXVIII] на пути къ добродтели, которыя могли служить имъ къ благоуспшному шествію по пути добродланія. Поэтому, чтобы пріобрсти навыкъ къ смиренію и терпнію св. юродивые и не старались избгать тхъ лицъ, длъ и обстоятельствъ, которыя наиболе выводили ихъ изъ терпнія, но встрчали ихъ охотно, съ добрымъ намреніемъ – предать себя непріятному ихъ дйствію по отношенію къ себ, приготовясь, однако, перенести то съ непоколебимымъ спокойствіемъ духа. Мы не слышимъ ни звука ропота, ни выраженій нетерпливости, ни порывовъ гнва или мстительности, когда св. юродивыхъ били и увчили, а напротивъ, слышимъ изъ устъ ихъ молитву за оскорбившихъ.

[MCXXVIII] Невидим. брань, гл. 39, стр. 159.

Подобные случаи, по ученію св. отцевъ [MCXXIX] , поддерживаютъ въ подвижник непрерывность добродланія, укрпляютъ его нравственную силу и тмъ способствуютъ ему держать себя такъ, какъ должно въ нравственномъ отношеніи.

Св. же столпники нсколько иначе упражнялись въ терпніи и смиреніи и достигали непрерывности въ нравственномъ усовершенствованіи себя, чмъ св. юродивые. Сначала они, какъ видли, пріучались къ самонаблюденію путемъ затвора, потомъ къ терпнію – путемъ той борьбы, какую воздвигали противъ ихъ добрыхъ длъ плоть и діаволъ, затмъ, принимали на себя высшіе подвиги аскетическаго распинанія плоти и потомъ уже восходили на столпы.

[MCXXIX] Невид. брань, стр. 162 – 163

И

св. юродивые, замтимъ, тоже не сразу вступали на подвигъ „юродства", а приготовлялись къ нему. Такъ, св. Симеонъ (21 іюля) приготовилъ себя къ „юродству" пустыннымъ безмолвіемъ и пошелъ въ міръ тогда, когда уже не чувствовалъ нападковъ со стороны низшей чувственной своей природы. Когда же св. юродивые и св. столпники вступали на путь высшаго аскетизма, то они стремились увеличивать вншніе подвиги самоумерщвленія, присоединяя къ нимъ и внутреннюю борьбу съ помыслами, чтобы путемъ вншне-внутренней борьбы съ грхомъ достигнуть созерцанія и самосозерцанія; свойство же духовныхъ подвиговъ, по ученію св. Макарія Египетскаго [MCXXX] , таково, что оно способно вызывать алчбу и жажду другихъ, еще труднйшихъ: чмъ больше подвижникъ упражняется въ подвигахъ самолишенія, тмъ сильне чувствуетъ въ себ жажду большихъ и высшихъ подвиговъ. Эту жажду подвиговъ можно удовлетворять только новыми, еще труднйшими подвигами. По мр удовлетворенія ихъ, жажда подвиговъ еще боле возрастаетъ, и требованія ея становятся еще сильне и сильне. Возрастающая сила жажды требуетъ и непрерывно возрастающихъ подвиговъ духовной жизни. Отсюда понятно, почему св. юродивые и св. столпники увеличивали постепенно подвиги самоумерщвленія. Они прекрасно знали, что сколько бы ни усовершались и какого-бы они ни достигали совершенства, все-таки они чувствовали, какъ мы говорили раньше, безконечное разстояніе отъ своего высочайшаго образца Бога и потому потребность умерщвлять себя становилась для нихъ очевидною, такъ какъ, гд и когда могли бы они, съ полнымъ сознаніемъ своей справедливости, прекратить свои подвиги.

[MCXXX] Бес. 10, § 4, стр. 106-107.

Въ виду этого св. столпники и св. юродивые постоянно упражнялись (, ехегсео – упражняюсь) въ служеніи Богу, въ дл нравственнаго усовершенствованія самихъ себя путемъ различныхъ духовныхъ подвиговъ въ цляхъ развитія нравственной свободы своей личности. Ho изнуреніе себя трудными духовными подвигами многимъ представляется сумасброднымъ. Такой взглядъ происходитъ онъ неправильнаго пониманія аскетизма, подъ именемъ котораго разумютъ упражненія подвижника или монаха, называемаго аскетомъ, въ длахъ, ведущихъ къ самоумерщвленію плоти. Такое понятіе объ аскетизм и объ аскет слишкомъ односторонне. Подъ именемъ аскета надобно разумть всякаго христіанина, употребляющаго т или другія средства въ борьб съ грховными влеченіями своей плоти, a подъ именемъ аскетизма – совокупность всхъ тхъ характеристическихъ средствъ, помощію которыхъ христіанинъ поставляетъ себя на путь добродтели. Аскетизмъ и добродтель – въ нкоторомъ род понятія, совпадающія одно съ другимъ по своему содержанію. У св. отцевъ подъ аскетизмомъ понимается сознательное и цлесообразное примненіе тхъ средствъ, которыя вели къ добродтели. Аскетизмъ, значитъ, есть такое упражненіе, которое вело къ достиженію нравственнаго совершенства, къ осуществленію идеала добродтели въ дйствительной нравственной жизни, a аскетическіе подвиги суть проявленія сильнаго религіознаго чувства, одушевлявшаго подвижниковъ, доказательства замчательной, неподражаемой энергіи ихъ религіознаго духа. Эти обстоятельства опускаются изъ виду противниками аскетизма и аскетическихъ подвиговъ, и потому въ своихъ сужденіяхъ нихъ писавшіе объ аскетизм впадаютъ въ ошибки.

Познакомимся кратко съ мнніями объ аскетизм Стоюнина [MCXXXI] , Энгельгардта [MCXXXII] , Скабичевскаго [MCXXXIII] , Розанова [MCXXXIV] и проф. Гусева [MCXXXV] . Вс они отчасти касались въ своихъ статьяхъ „юродства" и „столпничества".

Г. Стоюнинъ говоритъ, что аскетизмъ длаетъ жизнь человка слишкомъ печальною: жизнь веселая, довольная, пріятная, представляется какъ помха къ христіанскому совершенству; аскетизмъ, по словамъ Энгельгардта, не знаетъ любви и привязанности: „любовь къ человчеству, говоритъ онъ, у аскета выражается лишь проповдью ненависти къ жизни и міру и въ призыв погрузиться въ безстрастіе". Надо имть въ виду слдующее: христіанинъ, врующій, что истинная жизнь начинается для него за предлами гроба, можетъ не слишкомъ дорожить удовольствіями настоящей жизни.

[MCXXXI] Свой взглядъ на аскетизмъ онъ провелъ въ своемъ сочиненіи: „О преподаваніи русской литературы" стр. 108, 109, Спб. 1898 г.

[MCXXXII] „Книжки Недли" 1897 г. I, гл. VI. „Философія русскаго самосознанія", стр. 268 – 276.

[MCXXXIII] „Русская Мысль" 1900 г. , XI: „аскетическіе недуги въ нашей современной передовой интеллигенціи". Статья эта подвергнута обстоятельной критик въ журнал „Вра и Церковь" 1901 г., кн. III, стр. 481 – 504.

[MCXXXIV] „Новое Время" 1897 г. 31 декабря· Разборъ этой статьи, сдланный Мих. Сменцовскимъ, помщенъ въ „Церковныхъ Вдомостяхъ" за 1898 г. № 3, стр. 88 – 95.

[MCXXXV] „Нравственный идеалъ буддизма въ его отношеніи къ христіанству" Спб. 1874.

Дале, г. Стоюнинъ говоритъ, что аскетизмъ не практиченъ, такъ какъ даетъ полный просторъ кулачному праву и всякаго рода неустройствамъ въ общественной жизни. Эту мысль Стоюнинъ подтверждаетъ такъ [83] : „въ вкъ насилія русскому человку говорятъ: всхъ благодари, въ скорбяхъ терпи, ко всмъ смиренъ будь; въ вкъ неправды онъ слышитъ: плачь согршающихъ, a не осуждай, не оправдывай никогда себя, a исповдуй себя гршнымъ передъ Богомъ и людьми; въ обществ, гд умъ не научился сдерживать страсти, въ сознаніи своего человческаго достоинства, гд не существуетъ уваженія къ личности, онъ слышитъ совты: укоряемъ будь, a не укоряй, біенъ будь, a не бей, обидимъ будь, a не обижай. Во всхъ этихъ совтахъ человкъ беззащитно отдается въ жертву насилія, обидъ, оскорбленія, неправды, обмана, безъ всякой попытки оградить свою личность отъ покушеній на нее чужого эгоизма и чужой страсти. Спрашивается – чмъ же долженъ сдлаться человкъ, слдующій подобнымъ совтамъ въ тогдашнемъ обществ? возможно-ли съ такимъ идеаломъ явиться дятелемъ? такой человкъ сдлался бы забитымъ, ничтожнымъ, юродивымъ въ жизни".

[83] Имя въ виду древне-русскія аскетическія поученія.

Достаточно припомнить слова Спасителя: блажени кротцыи, яко тіи наслдятъ землю, чтобы опровергнуть эти заключенія.

Энгельгардтъ аскетизмъ опредляетъ, какъ самоистязаніе духа, какъ стремленіе къ тому, чтобы стать сверхъчеловкомъ [84] , какъ плодъ сомннія, скептицизма, какъ виртуозное искусство, какъ систему поведенія, съ мелочною пунктуальностью, обставленную множествомъ ухищренныхъ правилъ. Аскетизму, по его мннію, учатся, какъ гимнастик и акробатству. Онъ есть порожденіе боле закона, нежели благодати. „Прочтите, пишетъ Энгельгардтъ, дв, три страницы подвижническаго устава и вы убдитесь, что его писала старость, лицо которой всегда печально: не коснись, не взгляни, не помысли – постоянно стучитъ въ мозгу аскета. Аскетизмъ, потому, не знаетъ любви и привязанности. Любовь къ человчеству у аскета выражается лишь проповдью ненависти къ жизни и міру и въ призыв погрузиться въ безстрастіе. Аскеты прививали обществу одно только вншнее самоотверженіе, способность примиряться съ всякимъ строемъ, ограничивать свои потребности до minimum'a, спать на голой земл, ходить въ рубищ, терпть и не роптать, быть одеждой, которая томъ не размышляетъ, если разорвутъ ее и въ тряпки" [MCXXXVI] .

[84] Это выражается тмъ, что аскетъ долженъ достигнуть равнодушія даже къ собственному подвигу.

[MCXXXVI] „Книжки Недли" I, гл. VI, 1897 г. стр. 276.