ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО

Кузнецов Николай

Нтъ сомннія въ томъ, что молчаніе св. столпниковъ или безмолвіе, съ одной стороны, было выраженіемъ глубокаго самоотверженія св. столпниковъ, а съ другой, – служило самодйствительнымъ средствомъ къ упражненію въ самоотверженіи. Языкъ есть одинъ изъ самыхъ дятельныхъ органовъ въ состав человческаго тла, движеніе которыхъ, при чрезвычайной легкости и быстрот, сильно и неудержимо. Что быстре и стремительне мысли? и однако языкъ, нкоторымъ образомъ, подражаетъ быстрот ея движенія. Поэтому, обращенный на злое, онъ, какъ замчаетъ апост. Іаковъ, есть неудержимое зло. А отсюда уже нельзя не видть, что безмолвіе – не малый подвигъ, потому что тмъ, которые обрекали себя на безмолвіе, надлежало постоянно бдть надъ собою и удерживать стремленіе своей природы тамъ, гд она дйствуетъ всего сильне и упорне. Какъ трудно удерживать стремленіе огня, такъ и почти столько же трудно удерживать языкъ, ибо злой языкъ, по выраженію апостола, „воспаляет круг жизни, будучи сам воспаляем от геенны” [DCCCLXXXIX] . Но трудность безмолвія еще боле увеличивается, когда представимъ себ, что слово составляетъ одно изъ лучшихъ украшеній разумной нашей природы, что въ немъ и чрезъ него преимущественно проявляются самыя внутреннія стороны человческаго духа, – его разумніе и свобода, неистощимое богатство его мыслей и чувствованій, что человкъ естественно и неудержимо стремится проявлять внутреннюю дятельность духа чрезъ слово, такъ какъ отсюда у человка сильное влеченіе передавать другимъ почти вс возникающія въ душ мысли и чувствованія, отсюда болзненная трудность – носить, а тмъ боле навсегда погребать въ сердц какую-либо тайну. Поэтому, кто посвящалъ себя безмолвію, тотъ долженъ былъ постоянно бороться съ самимъ собою, останавливая стремительный потокъ мыслей и чувствованій, всегда готовый излиться въ слов и заставляя эти душевныя волны сокрушаться въ себ самомъ. Замтимъ, наконецъ, и то, что въ слов заключается для человка обильный источникъ услажденія и отрады. Посредствомъ слова изливаются душевныя наши радости и длаются оттого какъ бы полне и обильне: чрезъ слово открываются для насъ источники новыхъ радостей, проистекающихъ отъ взаимнаго собесдованія съ подобными намъ; съ словомъ проходитъ всякая скорбь и душевная горечь, и мы чувствуемъ нкоторую отраду. Слдовательно, заключить уста свои на боле или мене продолжительное время значитъ – закрыть для себя одинъ изъ источниковъ земныхъ удовольствій. Но, состоя главнымъ образомъ въ обузданіи языка, безмолвіе приводитъ естественно и къ другимъ видамъ самоотверженія. „ Кто не согрешает в слове, говоритъ св. ап. Іаковъ, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело" [DCCCXC] . И дйствительно, кто иметъ столько силы духа, чтобы обуздать и связать языкъ, по своему устройству, легкій и быстроподвижный, тотъ можетъ обуздать и другіе члены тла, боле грубыя и недятельные, – удержать руки отъ хищенія, ноги отъ неправаго теченія. Языкъ, по выраженію апост. – какъ бы нкоторое кормило въ нашей тлесной природ. „ Вот, и корабли, как ни велики они и как ни сильными ветрами носятся, небольшим рулем направляются, куда хочет кормчий; так и язык – небольшой член, но много делает" [DCCCXCI] . Отсюда, кто искусенъ въ управленіи своимъ языкомъ, тотъ управитъ и всмъ тломъ, не смотря на самые сильные порывы страстей и пожеланій чувственныхъ. И какъ языкъ легкостію и быстротою движенія подражаетъ быстрот душевныхъ движеній, то научившійся постоянно обуздывать языкъ не неопытенъ будетъ и въ управленіи своими помыслами и самою свободою. „Стяжи безмолвіе, говоритъ св. Ефремъ Сиринъ, и оно возвыситъ тебя надъ страстьми" [DCCCXCII] ; кто возшелъ на степень этой добродтели (т. е. молчанія), говоритъ Іоаннъ Лствичникъ, тотъ въ состояніи однимъ ударомъ разсчь крпко сплетенный узелъ пороковъ" [DCCCXCIII] .

[DCCCLXXXIX]

Іак. III, 6. (есть огнь палящій коло рожденія и опаляяся отъ геенны)

[DCCCXC] Іак. III, 2. (Аще кто въ слов не согршаетъ, говоритъ св. ап. Іаковъ, сей совершенъ мужъ, силенъ обуздати и все тло)

[DCCCXCI] Іак. III, 4, 5. (Се и корабли велицы суще и отъ жестокихъ втровъ заточаеми, обращаются малымъ кормильцемъ, аможе стремленіе правящаго хощетъ: такоже и языкъ малъ убо есть, и велми хвалится)

[DCCCXCII] Слово о безмолвіи, л. 126 об.

[DCCCXCIII] Лствица, ст. ІІ-я.

Св. царь и пророкъ Давидъ говоритъ: „буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим; буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною” [DCCCXCIV] . Такой обтъ далъ нкогда себ и Богу прошедшій едва ли не вс пути духовные Давидъ. Нтъ сомннія, что и св. столпники, обрекая себя на молчаніе, одною изъ главныхъ цлей своего подвижничества поставляли – не согршать языкомъ. Въ самомъ дл, слово наше, по превратному его употребленію, служитъ источникомъ многихъ нравственныхъ золъ. „Словеса орудіе суть міра сего", сказалъ св. Исаакъ Сиринъ [DCCCXCV] , имя въ виду превратное употребленіе слова. И въ самомъ дл, это такое орудіе, помощію котораго міръ преимущественно можетъ дйствовать и оказывать могущественное и вмст гибельное свое вліяніе на человка. „худые сообщества развращают добрые нравы" [DCCCXCVI] , говоритъ апостолъ. Будучи постоянно чисты и свободны отъ грховъ словесныхъ, столпники самымъ дйствительнымъ и надежнйшимъ образомъ защищали себя отъ вреднаго вліянія со стороны человческихъ обществъ, преграждали главный входъ въ душу свою злу, текущему въ мір и становились недоступными для многихъ соблазновъ и искушеній его.

[DCCCXCIV] Пс. XXXVIII, 2. (охраню пути моя, еже не согршати ми языкомъ моимъ: положихъ устомъ моимъ хранило, внегда востати гршному предо мною)

[DCCCXCV] Добр. 11, 49.

[DCCCXCVI] I Кор. XV, 33. (Тлятъ обычаи благи бесды злы)

„Безмолвіе есть надзиратель помысловъ, учитель размышленій, приращеніе ума", говоритъ св. Іоаннъ Лствичникъ [DCCCXCVII] . И въ самомъ дл, ничто такъ не содйствуетъ размышленію, чистот и возвышенности мысли, какъ совершенное безмолвіе. Употребленіе слова, по большей части, ведетъ къ разсянности, а ничто столько не препятствуетъ здравому разсужденію, какъ разсянность. И древніе мудрецы понимали достоинство молчанія и, можно сказать, полагали въ немъ тайну своей мудрости. Такова была школа Пиагорейская: она не прежде открывала для своихъ питомцевъ сокровищницу мудрости, какъ посл трехлтняго искуса ихъ въ молчаніи [DCCCXCVIII] . Поэтому, св. столпники, заключая уста свои, безъ сомннія, непрестанно питали духъ свой благочестивыми размышленіями, восходя мыслію къ высочайшимъ предметамъ вры, что извстно у аскетовъ подъ именемъ умнаго дланія, занимались богомысліемъ, умною молитвою, безпрерывно, такъ сказать, священнодйствовали и служили въ тайн духа своего Богу.

[DCCCXCVII] Ст. ІІ-я.

[DCCCXCVIII] Лекц. проф. Миртова по ист. ф-іи 1898 г.

Безмолвіе, заключая человка въ себ и, сосредоточивая внутреннюю его дятельность въ немъ самомъ, сообщаетъ ему полноту внутренней жизни, особенную крпость и силу духа. „Кроткий язык – древо жизни, но необузданный – сокрушение духа", говоритъ премудрый Соломонъ [DCCCXCIX] . Вообще, благочестивое молчаніе и жизнь безмолвная могутъ служить наилучшимъ средствомъ къ преспянію въ духовномъ совершенств и къ возрастанію внутренняго человка. „Безмолвіе нива Христова, плодоносная, плоды приносящая благіе", говоритъ св. Ефремъ Сиринъ [CM] . Таково вообще свойство добродтелей христіанскихъ и совершенствъ духовныхъ, что он всего боле любятъ зачинаться, расти и созрвать въ тайн сердца человческаго, и чмъ глубже корень ихъ и сокровенне во внутренней жизни человка, тмъ и самыя добродтели бываютъ выше и плодовите. Ап. Петръ поставляетъ даже молчаніе отличительною чертою внутренней жизни человка: „и потаенный сердца человкъ, говоритъ онъ, въ неистлніи кроткаго и молчаливаго духа" [CMI] .

[DCCCXCIX] Притчи XV, 4. (Исцленіе языка древо жизни: храняй же его, исполнится духа)

[CM] Слово о безмолвіи, л. 126 об.

[CMI] 1 Петр. III, 4.

Но подвигъ молчанія представляется несообразнымъ съ природою человка, какъ существа разумно словеснаго. Вдь, въ самомъ дл, каждый можетъ собственнымъ опытомъ убдиться, какъ несродна и тяжела намъ жизнь уединенная, въ отчужденіи отъ всякаго сообщества съ подобными намъ людьми. Такъ что, кто обрекаетъ себя на безмолвіе, тотъ, повидимому, оставляетъ въ небреженіи даръ Божій и длаетъ насиліе надъ своей природой. Но, съ другой стороны, если оно было вовсе противно требованіямъ и законамъ земной нашей природы, – его и въ такомъ случа можно было бы оправдать высшими нравственными цлями, требованіями и законами, которыми человкъ преимущественно и долженъ управляться. И естественный разумъ внушаетъ низшія земныя требованія природы подчинять высшимъ, духовнымъ, удовлетворяя первымъ столько и тогда, сколько и когда он служатъ къ достиженію нравственнаго совершенства, совтуетъ также нердко, для этой цли, вовсе отказывать нкоторымъ низшимъ требованіямъ, а въ нкоторыхъ случаяхъ повелваетъ даже самую жизнь земную приносить въ жертву добродтели. Христіанство же тмъ боле заповдуетъ покорять плоть духу, земное – небесному, такъ какъ духъ и основаніе всего христіанства состоитъ въ самоотверженіи, по которому человкъ – христіанинъ долженъ отречься всего себя, – со всми требованіями грховной своей природы, для воли Божіей и собственнаго спасенія. Поэтому, св. столпники, избиравшіе молчаніе, какъ средство къ высшему духовному совершенству, поступая нкоторымъ образомъ вопреки земной природ, въ тоже время дйствовали вполн сообразно съ высшимъ предназначеніемъ и въ дух истиннаго христіанства. Они то, можно сказать, прямымъ образомъ осуществили въ своей жизни то, что совтуетъ Спаситель касательно управленія естественными требованіями и органами тлесной нашей природы. „если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну" [CMII] . Впрочемъ молчаніе иметъ нкоторое основаніе и въ человческой природ. Если въ человк есть естественная потребность и стремленіе бесдовать съ подобными себ, то ему равно естественно, по временамъ, заключаться въ себя и бесдовать только съ самимъ собою, внутренно – въ тайн своихъ помысловъ. Отсюда всмъ, боле или мене, свойственна скрытность, склонность къ уединенію, и такъ сказать, къ самособесдованію. Поэтому, и собесдованіе и молчаніе равно естественны человку и въ словесной дятельности его обыкновенно смняются одно другимъ. Даже можно сказать, что основаніе безмолвія въ природ человческой лежитъ еще глубже. Если потребность собесдованія съ подобными себ вытекаетъ изъ предназначенія человка для жизни общественной, то безмолвіе, или, что тоже, самособесдованіе, основывается на томъ, что, онъ долженъ жить въ себ и съ собою; но, очевидно, человкъ всегда ближе къ самому себ, нежели къ другимъ. Въ нкоторыхъ людяхъ эта наклонность къ безмолвію и самособесдованію, дйствительно, беретъ весьма замтный перевсъ надъ потребностью бесдовать съ другими, такъ что они чаще и наиболе любятъ жить въ себ и неохотно прерываютъ свою внутреннюю тайную бесду, чтобы предаваться собесдованіямъ общимъ. Вотъ уже и естественный переходъ и начальный шагъ къ постоянному безмолвію. И съ этой точки зрнія безмолвіе св. столпниковъ не можетъ казаться страннымъ, противоестественнымъ.

[CMII] М. V, 29. (Аще око твое десное соблазняетъ тя, изми е и верзи отъ себе: уне бо ти есть, да погибнетъ единъ отъ удъ твоихъ, а не все тло твое ввержено будетъ въ геенну огненную)

Дале, молчаніе св. столпниковъ можетъ представляться противнымъ обязанности человка-христіанина – назидать и утшать братій своихъ словомъ. Въ самомъ дл, бываютъ случаи, когда нужно преподать совтъ и утшеніе страждущему, вразумить неопытнаго, обличить заблуждающагося и упорнаго, – вообще, послужить словомъ польз ближняго. Подвижникъ молчанія, повидимому, отрекается отъ исполненія этой спасительной, по своимъ дйствіямъ, обязанности. – Но, вдь, св. столпники только временно отрекались отъ этой обязанности, и безъ сомннія потому, что, глубоко смиряясь, признавали себя недостойными учить [47] , а тщательно занимались самоисправленіемъ и заботились только о томъ, чтобы опытомъ жизни самимъ научиться дятельному благочестію. Притомъ, какъ извстно, столпники не всегда безмолвствовали, а поучали народъ, да кром того сама ихъ жизнь была внятнымъ и многознаменательнымъ урокомъ для разумныхъ. Въ самомъ дл, какъ поучительно было видть человка на земл, нкоторымъ образомъ уже не принадлежащаго земл, своимъ постояннымъ пребываніемъ въ себ, внутреннею и вншнею тишиною и всегдашнимъ самообладаніемъ разительно изобличающаго разсянность міролюбцевъ, необузданность страстей и вожделній.

[47] Они, какъ извстно, отказывались отъ пресвитерства, главною обязанностью котораго было учительство.

ГЛАВА IV Проявленіе cозерцательнаго аскетизма въ „столпничеств". Самосозерцаніе cв. столпниковъ, или стремленіе къ cобранноcти духа и къ cамообличенію cвоей грховноcти.

Въ связи съ уединеніемъ и молчаніемъ св. столпниковъ стоитъ другой видъ аскетическаго столпническаго упражненія – созерцаніе, къ которому молчаніе служило лишь подготовительною ступенью. Подъ созерцаніемъ въ области религіозно-нравственной жизни вообще разумется такая дятельность духа, вслдствіе которой намренно долго останавливается мысль и размышленіе на предмет религіознаго значенія. Такими предметами могутъ быть: самъ Богъ, божественное откровеніе въ священномъ писаніи, природ и исторіи или же самъ человкъ въ его настоящемъ и будущемъ (жизнь и смерть). Уже въ языческомъ мір религіозное созерцаніе занимаетъ видное мсто среди предметовъ, принадлежащихъ къ сфер аскетической дятельности. Пиагорейцы упражнялись въ созерцаніи, которое сопровождалось у нихъ молчаніемъ и самымъ строгимъ самоиспытаніемъ, то же самое встрчаемъ у стоиковъ, которые высоко цнили созерцаніе: неоплатоники созерцаніе Божества считали высшею обязанностію разумнаго человка. Св. столпники, уединяясь и пребывая въ молчаніи, „душу свою направляли къ небеснымъ; по выраженію церковной псни [CMIII] умъ ихъ виталъ въ горнемъ [CMIV] . Съ мыслью о Бог у св. столпниковъ неотлучна была и мысль о своемъ сердц, которое они тщательно охраняли отъ всякихъ даже помысловъ. Св. Симеонъ Дивногорецъ „соблюдаше себе отъ помышленій находящихъ" [CMV] , и вс другіе св. столпники, естественно, заботились о томъ же. Но такъ какъ они, прервавъ всякія связи съ людьми, предоставлены были самимъ себ и водительству собственнаго разума и легко могли подвергнуться опасности впасть въ мечтательность, т. е. въ такое состояніе, въ которомъ человкъ длается открытымъ для искушеній, то они должны были слдить за собою для того, чтобы не разсяваться множественностію вещей міра сего, чтобы подвергнуть искусу собственное сердце и сдлать его способнымъ къ размышленію о Бог, къ молитвенному обращенію къ Богу. Отсюда естественно являлось у нихъ самосозерцаніе, которое есть дятельность размышляющаго ума, направляющаго свои взоры на собственное свое я.

[CMIII] Кан. 9 пснь, 26 ноябр.

[CMIV] Кан. 6 пснь, 26 ноября.

[CMV] Четьи-Минеи, 24 мая.

Въ этой форм созерцаніе, какъ собранность духа, какъ стремленіе къ самоиспытанію и самонаблюденію и сопровождало аскетическую жизнь св. столпниковъ. Житія ихъ не говорятъ подробно и раздльно о томъ, какъ происходило самосозерцаніе у св. столпниковъ, носило ли оно систематическій характеръ и совершалось ли по извстнымъ правиламъ и въ извстное время, хотя можно изъ описанія уставовъ столпническихъ отчасти догадываться о предметахъ созерцанія и о времени созерцанія: св. Симеонъ первый съ утра до 9 часовъ вечера молился Богу; посл 9 час. до солнечнаго захода занимался чтеніемъ божественныхъ книгъ и писаніемъ; по заход солнца снова начиналъ молитву, которую продолжалъ всю ночь до зари. „Свтающу же дню, повелваше сну, аки рабу, да приступитъ къ нему мало"; посл немногаго отдыха снова начиналъ свое молитвенное правило [CMVI] . Св. Симеонъ Дивногорецъ держался такого же почти порядка [CMVII] . Про другихъ св. столпниковъ извстно, что они почти цлыя сутки посвящали созерцанію (св. Алипій. св. Даніилъ). Фактическимъ подтвержденіемъ этого можетъ служить и самое столпостояніе ихъ. „Чувственное жилище имя столпъ твой, мысленный же и небесный градъ горній Сіонъ", поется въ стихирахъ св. Симеону I. „Тло твое на столп оградивъ, умомъ шествовати невозбранно къ желаемому попустилъ еси" [CMVIII] . „Тломъ возшедъ на столпъ, умъ же возвысивъ на премірная" [CMIX] . Мы знаемъ, что подвижники восходили на столпы для свободнаго, ничмъ не стсняемаго богомыслія. Со столповъ они не сходили, за исключеніемъ важныхъ случаевъ [48] и потому, принимая во вниманіе ихъ личную цль, преслдуемую ими въ столпостояніи (стремленіе къ богомыслію), смло можно утверждать, что созерцаніе и самопознаніе св. столпниковъ было непрерывнымъ и едва ли нарушалось приходящими къ нимъ въ виду того, что умъ ихъ и тогда могъ возноситься гор и въ самой бесд съ людьми они могли упражняться въ созерцаніи, а особенно въ самосозерцаніи, изучая человческую природу. Непрерывность аскетическаго созерцанія съ его видами налагаетъ особый отпечатокъ на подвигъ „столпничества" и отличаетъ его отъ всхъ другихъ видовъ подвижничества, въ которыхъ созерцаніе не было непрерывнымъ и нарушалось тми обязанностями, какія соединялись съ званіемъ инока, игумена и пр. Итакъ, самосозерцаніе, какъ одинъ изъ видовъ созерцанія, было непрерывнымъ дломъ цлой жизни св. столпниковъ. Удалившись отъ міра, отъ монашескаго чина, заключившись на столпахъ, они съ неослабной бдительностію наблюдали за каждымъ проявленіемъ своей мысли, внимательно слдили за самыми тайными своими чувствованіями и желаніями, и силою Божіей благодати, призываемой молитвою и аскетическими самоотверженными подвигами, св. столпники прозорливо предотвращали даже малйшее поползновеніе своей природы къ нарушенію небесной правды; такъ, св. Симеонъ І-й побдилъ тщеславіе, которому чуть было не подпалъ обольщенный діаволомъ, явившимся ему на колесниц съ приглашеніемъ вознестись на небеса, въ виду якобы окончанія нравственнаго усовершенствованія своего. Постоянно изучая въ себ человческое существо, прислушиваясь къ непреложнымъ его требованіямъ и наблюдая, за что, для чего и отчего оно находится въ вчной борьб съ самимъ собою, они лучше всхъ мудрецовъ понимали истинное достоинство и назначеніе человка и небеснаго не приносили въ жертву земному, а земного не чтили, какъ небесное. Эта мысль ясно выражена въ пснопніяхъ церковныхъ: „привременная вся презрвъ, Христу послдовалъ еси, небесную славу присно провидя", поется въ сдальн по поліеле въ служб св. Симеону, „всеблаженне Алипіе, твою изъ млада возложилъ еси жизнь Христу Богу, отъ Негоже укрпляемь горшее подчинилъ еси лучшему" [CMX] ; св. Даніилъ „душу вперилъеси къ небеснымъ" [CMXI] ; св. Симеонъ Дивногорецъ „земныхъ отступль, къ небеснымъ возвышаемь, къ Богу взимался присно" [CMXII] . Словомъ, во всхъ пснопніяхъ въ честь св. столпниковъ выражается та мысль, что они въ виду всегда имли свое назначеніе и потому обращали особенное вниманіе на внутреннее свое содержаніе, на очищеніе души [CMXIII] , какъ храма Божія [CMXIV] , стремились къ соблюденію законовъ духа [CMXV] , къ свтлости душевной [49] , къ ангелоподобной чистот [50] . Изъ тхъ же пснопній видно, что св. столпники обращали вниманіе не на то, какъ они были обставлены извн, а на то, чмъ обусловлено ихъ самобытіе и какимъ оно являлось въ ихъ сознаніи. Они въ данномъ случа забывали не только все принадлежащее имъ мірское, но и собственную свою личность для того, чтобы между сознаніемъ ихъ и ими самими не посредствовали никакіе эгоистическіе интересы, но смотрли на себя, какъ на предметъ посторонній. Умъ св. столпниковъ принадлежалъ всецло Богу, а тло не составляло какъ бы ихъ достоянія потому, что они умерщвляли его великими аскетическими подвигами и старались покорить его духу [CMXVI] . Объявляя борьбу плоти, распиная ее, св. столпники чрезъ

это объявляли непримиримую вражду тому, что противно истинной жизни, чрезъ эту борьбу они и стремились искоренить въ самомъ зародыш нравственныя бдствія. А достигнуть этого и можно было не иначе, какъ подъ условіемъ распятія плоти, умерщвленія, уничтоженія ея, чтобы духъ могъ пріобрсти полный просторъ и свободу, т. е. стремленіе къ тому, что даетъ жизнь всему случайному, измнчивому. Вдь, плоть врывается всюду и на все полагаетъ свой характеръ мертвенности и тлнія, такъ какъ везд есть для нея пища, потому что во всемъ есть сторона не только внутренняя, но и вншняя, не только существенная, но и случайная, не только неизмнная, но и подлежащая измненію. Это ясно видно изъ того, что св. столпники, упражнявшіеся только въ богомысліи и молитв, подчинялись иногда плоти. Св. Симеонъ І-й едва не подпалъ грху тщеславія; св. Симеонъ Дивногорецъ попущеніемъ Божіимъ. „да не хвалится всяка плоть предъ Богомъ", подвергся сильному плотскому искушенію во сн и едва не осквернился во сн [CMXVII] . Чтобы истребить въ себ грхъ (плоть), св. столпники и умерщвляли тло. Такъ, св. Симеонъ Дивногорецъ „Часто святой проводил дни и ночи совершенно без сна. Однажды он совершенно не предавался сну в течении тридцати дней и тридцати ночей, моля Бога отогнать сон от очей его. И было сказано ему от Бога: Подобает тебе, хотя бы и на малое время, упокоить тело свое сном" [CMXVIII] . Св. Симеонъ І-й, по сказанію блаженнаго еодорита, „овогда стояше неподвижимъ надолз, овогда же частыя творя поклоны, молитвы принося Богу". Одинъ любопытный хотлъ сосчитать – сколько положитъ поклоновъ св. Симеонъ и могъ насчитать только 1244 поклона, посл чего усталъ, „не могій боле смотрти на высоту столпную: обаче святый не изнеможе отъ поклоненія” [CMXIX] . Св. Алипій „свергъ покровъ малый со столпа, иже б надъ главою, его, стояше имущи покровъ небо, зиму же и зной и вся воздушная премненія, дожди и грады, снгъ же и ледъ, и мразъ доблественно терпящи". Пораженный язвами на ногахъ, за 14 лтъ до своей смерти, и лишенный возможности стоять, св. Алипій сталъ лежать на одномъ боку до конца жизни, и когда ученики его хотли перевернуть его на другой бокъ, то „онъ никакоже сему быти попускаше, но терпяше, благодаря Бога" [CMXX] . Вотъ какъ охарактеризовалъ аскетизмъ св. Даніила Киръ, епископъ фригійскій: въ благодарность за исцленіе своей бсноватой дочери и жены одного воина, написавшій на столп св. Даніила слдующіе стихи: „Здесь твёрдо стоит муж, обуреваемый отовсюду: но ни ветров не боится, ни непогоды; пища его – манна небесная, бескровная. Отрасль Симеонова две стены столпом двойным подкрепляет, прославляя Сына Матери, не познавшей брака " [CMXXI] .

[CMVI] Четьи-Минеи, 1 сент., л. 8.

[CMVII] Тамъ же, 24 мая, л. 159 об.

[CMVIII] Изъ службы св. Алипію, 26 ноября.

[CMIX] Изъ службы св. Никит.

[48] Напр. св. Даніилъ во время безпорядковъ, поднятыхъ царемъ Василискомъ, отвергавшимъ І-й вселенскій соборъ: св. Савва Вишерскій – разъ въ недлю для поученій братіи и св. Кириллъ Туровскій, – остальные не сходили со столповъ, если не считать ихъ переходовъ съ низшихъ столповъ на высшіе.

[CMX] Стих. на Госп. воззв., 26 ноября.

[CMXI] 11 дек., изъ канона.

[CMXII] 24 мая, стихиры.

[CMXIII] „Тло омочивъ слезами, душу очистилъ", поется въ служб св. Симеону І-му.

[CMXIV] Сдал., 1 сент.

[CMXV] Изъ канона св. Алипію, 26 ноября.

[49] Св. столпники именуются мужами свта, свтоподобными и пр.

[50] Называются ангелами на земли.

[CMXVI] Изъ службы св. Даніилу, 11 дек., изъ канона.

[CMXVII] Четьи-Минеи, 24 мая, л. 158 об.

[CMXVIII] Четьи-Минеи, 24 мая, л. 159 об. (часто многіе дни и нощи безъ сна провождаше. Единою же тридесятъ дней и тридесятъ нощей отнюдъ не воздремася, моля Бога, да весьма отъиметъ отъ него сонъ, и бысть ему отъ благодати Божія речено: подобаетъ теб мало нчто сномъ тло упокоевати)

[CMXIX] Четьи-Минеи, 1 сент., л. 7 об.

[CMXX] Тамъ же, 26 ноября, л. 155 об.

[CMXXI] Четьи-Минеи, 11 дек., л. 144. (зд стоитъ мужъ, отвсюду втры біемъ не бояся; пищу имый безсмертну, сластемъ мірскимъ не общася; основанія давый глубокая зданію, столпы двоезрачны; есть же корень Симеоновъ, славящь Сына Матери неискусобрачны)

Св. Никита Переяславскій нагой отдавалъ себя на съденіе комарамъ и мошкамъ, которые покрывали его тло такъ, „яко ни плоти его познаватися, и мнозй крови текущи отъ него" [CMXXII] . Отъ многаго стоянія у св. Симеона І-го загноилась лвая нога, на которой онъ стоялъ цлый годъ въ наказаніе за то, что хотлъ поддаться діавольскому искушенію и ссть въ колесницу, чтобы вознестись на небо; черви падали со столпа на землю, а Антоній, ученикъ св. Симеона, по повелнію его, собиралъ черви и носилъ ему на столпъ; св. же Симеонъ „прикладывал червей к ране, говоря: «ешьте, что вам Бог послал»" [CMXXIII] . Сильная боль въ ног „не возможе св. Симеона отторгнути отъ богомыслія" [CMXXIV] . Св. Лука, новый столпникъ, „желзы себе обложилъ по всей плоти" [CMXXV] . Цль такого самоумерщвленія св. столпниковъ выражена списателями житій св. Симеона І-го и св. Дивногорца. Они путемъ такихъ аскетическихъ самолишеній „низлагали помышленія и плняли всякій разумъ въ послушаніе Христово" [CMXXVI] , стремились къ тому, чтобы не подпасть унынію,f а привлечь бы свыше на себя благодать св. Духа [CMXXVII] . Итакъ, св. столпники изнуряли свою плоть, несли великіе, высокіе подвиги христіанскаго самоотверженія для того, чтобы, побдивъ плоть, вознести свой духъ къ Тому, Кто превыше всего и всю ее излить предъ Нимъ; надо думать, что самоотверженные подвиги св. столпниковъ проистекали изъ чистаго пониманія ими ученія Христова и яснаго сознанія высокаго назначенія человка для жизни на небесахъ, а поэтому, св. церковь и чтитъ ихъ. Въ самомъ дл, для того, чтобы совлечься ветхаго человка надобно прилпиться ко Христу. По ученію св. отцевъ, Сынъ Божій сдлался для спасенія людей человкомъ, а человку ради Его надо сдлаться богоподобнымъ, для чего надобно умерщвлять плоть, потому что всякій тлесный покой мерзокъ Богу, Который сказалъ, что узкій и тсный путь вводитъ въ животъ [CMXXVIII] . Избирающій этотъ путь произвольно избираетъ себ и скорбь по сил своей, какъ говоритъ св. апостолъ Павелъ: „умерщвляю тло мое и порабощаю" [CMXXIX] . Имющій это доброе намреніе примшиваетъ и тлесную скорбь: напр.: могу лечь спать на мягкой постел, пишетъ св. авва Іоаннъ, но предпочитаю небольшую скорбь и по собственному желанію ложусь на рогож, ради немощи тлесной стыдясь и этого потому, что другіе упокоиваются на голой земл, а иные на изголовьяхъ, набитыхъ мякиною, а иные клали и терновникъ подъ голову, предпочитая скорбь [CMXXX] . Истинно хотящій спастись говоритъ авва Іоаннъ, долженъ освободиться отъ вліянія своихъ чувствъ и тогда уже пойти въ совершенное безмолвіе, какъ явилъ въ Себ и Самъ Іисусъ Христосъ, ибо Онъ, претерпвъ гоненія отъ людей, взошелъ, наконецъ, на святой крестъ, что означаетъ умерщвленіе плоти и страстей и святое совершенное успокоеніе [CMXXXI] . Совершенно умирающіе міру терпніемъ и многими скорбями сподобляются пріятія святаго Духа [CMXXXII] . Святые столпники, умерщвляя свое тло, освобождались, такимъ образомъ, отъ вліянія своихъ чувствъ и совершенно отдавались созерцанію. Объяснить это можно вотъ какъ. Нравственная дятельность человка должна состоять въ сообразности его чувствованій, мыслей и дйствій съ внушеніями откровенной Іисусомъ Христомъ истины, съ требованіями нравственнаго закона, съ святостью воли и совершенствъ Божіихъ. Когда сердце человка предаетъ себя всецло въ волю Божію и въ ней одной ищетъ своего утшенія, тогда способности его и вс силы приходятъ въ порядокъ и согласіе. Плоть обновляется, ощущаетъ въ себ новыя и до того неизвстныя силы дйствовать для Бога и для своего блаженства. Озаренный высшимъ свтомъ разумъ видитъ тогда ясно т заблужденія, въ которыя влечетъ его растлнное грхомъ естество, видитъ ту бездну гибели, къ какой приближаютъ его воюющія въ удхъ человка страсти и то богатство небесныхъ дарованій, которое Богъ предуготовилъ человку ради заслугъ Искупителя. По мр же того какъ свтъ спасительнаго познанія озаряетъ умъ человка и очищаетъ его чувствованія, онъ возносится къ Богу умомъ своимъ и стремится познать волю Божію и исполнить ее. Познаніе воли Божіей открываетъ разуму человка все богатство благости Божіей и Его долготерпнія, а исполненіе воли Божіей отъ подвиговъ вры и преданности простираетъ къ подвигамъ упованія и терпнія, правды и мужества.

[CMXXII] Прол., 24 мая, л. 58 об.

[CMXXIII] Четьи-Минеи, 1 сент., л. 5 об. (прилагаше черви къ язв, говоря: ядите, яже вамъ даде Богъ)

[CMXXIV] Тамъ же, л. 7 об.

[CMXXV] Прологъ, 11 дек., л. 34 об.

[CMXXVI] Четьи-Минеи, 1 сент., л. 4 об.

[CMXXVII] Тамъ же, 24 мая, л. 156 об.

[CMXXVIII] М. VII, 14.

[CMXXIX] 1 Кор. IX, 27.

[CMXXX] Руководство къ духовной жизни. Москва. 1883 г. отв. 113 и 132, стр. 89 и 101.

[CMXXXI] Руководство къ духовной жизни. Москва. 1883 г. отв. 108, стр. 82.

[CMXXXII] Тамъ же, стр. 84, отв. 109.

ГЛАВА V Аскетическое воздержаніе св. столпниковъ, какъ слдствіе созерцательнаго ихъ аскетизма и какъ противоборство плотской страсти.

Такимъ образомъ, видно, что св. столпники стремились достигнуть безстрастія и святости, но безстрастія не того, которое проповдывали нкоторые философы, и которое состоитъ въ умерщвленіи всхъ чувствъ, даже святыхъ и благородныхъ. Признательность къ благодтелямъ [51] сочувствіе и состраданіе къ людямъ бднымъ и несчастнымъ [CMXXXIII] , привтливость и любовь ко всмъ [CMXXXIV] , добродтели, которыми отличались св. столпники, показываютъ, что они не умерщвляли и не хотли умерщвлять въ себ чувствъ. Они, какъ и вс св. подвижники, хотли только умерщвлять въ себ ветхаго человка, „да упразднится тло грховное, яко къ тому не работати имъ грху" [CMXXXV] ; стремились очистить свои чувства отъ всего чуждаго человческой природ, привлеченнаго въ нее паденіемъ Адама, и поставить ихъ въ зависимости отъ духа, чтобы они не только не препятствовали, но еще содйствовали его возвышенію и дятельности. И этой высокой цли св. столпники достигли, сколько возможно достигнуть человку въ этой жизни. Необыкновенная сила ихъ духа, устремленнаго всегда гор и преданнаго созерцанію Бога, казалось, одухотворяла самую ихъ плоть и длала ее способною къ перенесенію невроятныхъ подвиговъ, направленныхъ къ тому, чтобы достигнуть безстрастія и одухотворенія плоти. Съ этою цлью св. столпники до невроятности презирали естественныя и необходимыя требованія своей человческой природы; они налагали на себя чрезвычайные посты. Св. Симеонъ І-й „чрезъ всю седмицу не ядый пребываше", а пищу принималъ разъ въ недлю и то „зло мало и легку" [CMXXXVI] , отчего „сотворися легокъ и удобенъ къ частому кланянію". Постничество св. Симеона І-го удивляло современниковъ; такъ, одинъ благочестивый аравійскій священникъ, придя къ св. Симеону и, пораженный его воздержаніемъ, спросилъ его: „человкъ ли ты или естество безтлесное? Слышалъ я, что ты не шь, не пьешь, не спишь, а безъ этого человкъ жить не можетъ". Св. Симеонъ разсялъ его мысли тмъ, что пригласивъ къ себ на столпъ, показалъ язву на ног, какъ доказательство того, что онъ иметъ такую же человческую плоть, какъ и вс люди [CMXXXVII] . Св. Лука, новый столпникъ, „до шести дней постяся, ничтоже ино въ седмый день вкушая, точію приношаемую ему просфору и зеліе сурово" [CMXXXVIII] . Св. Симеонъ Дивногорецъ еще съ дтства показалъ свое чудное воздержаніе: въ тотъ день, когда его мать ла мясо и пила вино, онъ „не хотяше ссати сосца, и пребываше алченъ даже до заутра", также не вкушалъ отъ лваго сосца, а если мать и хотла кормить его лвымъ, то онъ съ плачемъ отвращался отъ него. Когда ему было 2 года, онъ лъ хлбъ, медъ и пилъ воду, а „мяса, ниже коего варенія отнюдь хотяше пріяти"; 6-ти лтнимъ послушникомъ въ Пильскомъ монастыр св. Симеонъ еще былъ строже, „Пощение его было таково: иногда через три дня, иногда через семь, а иногда через десять вкушал он горох, размоченный в воде и пил очень немного воды. Видя всё это, игумен Симеон весьма дивился" [CMXXXIX] и умолялъ св. Дивногорца подкрплять себя пищею [CMXL] . Смыслъ такихъ аскетическихъ пощеній указалъ самъ св. столпникъ Дивногорецъ. Онъ говорилъ своему игумену, что „пища рождаетъ скверныя помыслы, помрачаетъ умъ, увеличиваетъ страсть и обращаетъ духовнаго человка въ плотскаго, приковывая его мысли къ земнымъ вожделніямъ" [CMXLI] . Въ самомъ дл, по ученію св. отцевъ, постъ является главнымъ средствомъ, способствующимъ человку распинать плоть съ ея страстями, особенно же съ самыми пагубными, каковы вс виды плотскихъ страстей. „Кто постится, тотъ угашаетъ злыя страсти", говоритъ св. Іоаннъ Златоустъ [CMXLII] . Постъ отнимаетъ у плоти, такъ сказать, ея душу, т. е. все то, чмъ она живетъ и сильна. Отнимая у ней пищу и питіё, онъ какъ бы распинаетъ ее, не давая ей ни преобладать надъ духомъ, ни длать ея любимыхъ длъ, каковы по указанію св. апостола Павла: прелюбодяніе, блудъ, нечистота, студодяніе, идолослуженіе, чародяніе, вражды, рвенія, зависть, ярость, разженія, распри, соблазны, ереси, убійства, пьянство, безчинны кличи и под. [CMXLIII] . Поэтому-то, одинъ опытный въ духовной жизни мужъ сказалъ своимъ ученикамъ: „наши отцы вкушали только хлбъ съ солью и говорили: не должно намъ обременять себя и хлбомъ съ солью. Потому они и сильны были въ дл Божіемъ". Онъ же говорилъ: „кто изъ животныхъ сильне льва? Но изъ-за чрева своего и онъ попадаетъ въ сти, и тогда все могущество его прекращается". „Если какой царь захочетъ взять непріятельскій городъ, то прежде всего удерживаетъ воду и състные припасы, и непріятели, погибая отъ голода и жажды, покоряются ему, то же бываетъ и съ плотскими страстями. Если человкъ будетъ жить въ пост и голод, то враги, ослабвъ, оставятъ его душу" [CMXLIV] .

[51] Однажды „Однажды стояла чрезвычайно суровая зима, дули сильнейшие ветры, гораздо более нестерпимые, чем те, о которых говорилось выше: был и снег, и лёд, и морозы; а преподобный не только не имел над своим столпом никакой крыши, но лишился даже от ветра и того кожаного кукуля, который был на его голове, и который унесён был ветром далеко в пустыню. Так стоял добровольный мученик целую ночь, перенося суровость зимы и лютость мороза. Днем же поднялась такая сильная вьюга, что ученики святого не могли ни глаз своих поднять к столпу, ни оказать святому какой-либо помощи. По прошествии дня, наступила еще более суровая ночь, а затем опять такой же день и такая же ночь, и лишь на третий день буря несколько утихла. Тогда только, приставив лестницы, ученики поднялись на столп к преподобному и нашли его всего, с нот до головы, обледеневшим, еле дышащим и едва отогрели его, обтирая тело теплой водой и губкой. Придя в себя, преподобный сказал ученикам: Зачем вы хлопочете около меня? зачем вы разбудили меня от сладкого сна? я только что заснул с молитвой на устах; однако благодарю вас, дети мои, что вы имеете заботу обо мне отце вашем" Четьи-Минеи, 11 дек., л. 148. (толика бысть снжная буря, яко ученицы св. Даніила столпника ниже очесъ на столпъ возвести, ниже помощи что преподобному можаху. По дни же томъ паки бысть нощь лютйша, и паки день такожде до нощи, и едва въ третій день утишися, воздухъ: тогда ученицы приставиша лствицу, взыдоша на столпъ ко отцу, и обртоша его всего ледомъ омерзша отъ главы до ногъ, мало дыханіе имуща, и едва согряша его, теплотою и губою отирающе тло его. Пришедъ же въ себ преподобный рече: почто стужаете ми, возбуждаете мя уснувша сладц, моляся бо уснухъ мало: обаче благо вамъ буди, чада, яко толикое имете о отц попеченіе)

[CMXXXIII] О чемъ свидтельствуютъ чудотворенія св. столпниковъ и ихъ наставленія приходящимъ.

[CMXXXIV] Св. Симеонъ (І-й) всмъ равн показоваше и лице свтло и слово любовно якоже вельможи тако и рабу, яко богачу, тако и убогу и послднйшему извергу. (Четьи-Минеи, 1 сент.).

[CMXXXV] Римл. VI, 6.

[CMXXXVI] „ядь его б сочиво моченое и питіе вода" (Четьи-Минеи, 1 сент., л. 5.

[CMXXXVII] Четьи-Минеи, 1 сент., л. 4, 5 и 7.

[CMXXXVIII] Прол., 11 дек., л. 34 об.

[CMXXXIX] Четьи-Минеи, 24 мая (пощеніе его б сицевое: овогда по тріехъ днехъ, овогда же по седми, а иногда по десяти днехъ вкушаше сочива мочена водою, и воды мало піяше, о чесомъ блаженный столпникъ Іоаннъ игуменъ удивляшеся зло)

[CMXL] Четьи-Минеи, 24 мая, л. 155 и 156.

[CMXLI] Тамъ же.

[CMXLII] Бес. 57, на М.

[CMXLIII] Гап. V, 19 – 31.

[CMXLIV] Дост. сказ. о подвижн. свят. 1846 г. стр. 128, 129.