ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО

Кузнецов Николай

Затмъ, объясняютъ столпническую жизнь фанатизмомъ. Такого взгляда держится Гиббонъ († 1794 г.). Вотъ что пишетъ онъ въ своей „исторіи упадка и разрушенія римской имперіи" [MLXXXIII] : „отшельники давали полную волю своему фанатизму. Между ними самые благочестивые или самые честолюбивые отказывались отъ матерей такъ-же, какъ они отказывались отъ свта. Они жили отдльно отъ монастырей, и одобреніе и соревнованіе служили имъ стимуломъ для сумасбродныхъ подвиговъ покаянія. Они изнемогали подъ тяжестью крестовъ и цпей и сковывали свои исхудалые члены кольцами. Они презрительно отвергали заботу объ одежд. Высшее достоинство пустынниковъ заключалось въ томъ, чтобы провести нсколько дней безъ пищи, нсколько ночей безъ сна, и особенную славу пріобрталъ тотъ человкъ, – если дозволено будетъ такъ злоупотреблять этимъ именемъ, – которому приходилось держать себя въ самой неудобной поз и выносить вс перемны погоды. Между этими героями монашества имя и геній Симеона столпника пріобрли безсмертіе, благодаря оригинальной его выдумк совершать покаяніе въ воздушномъ пространств. Привычка и упражненіе научили его держаться на столп безъ опасенія свалиться и безъ головокруженія и поперемнно становиться въ различныя благочестивыя позы. Иногда онъ молился съ сложенными крестомъ руками; но всего чаще онъ сгибалъ свой тощій скелетъ такъ, что голова почти касалась ногъ, а любознательный зритель, насчитавшій 1244 такихъ поклона, отказывался отъ счета, которому не предвидлось конца. Язва, образовавшаяся на бедр, сократила его жизнь, но не прекращала его святыхъ подвиговъ, и терпливый отшельникъ испустилъ духъ, не сходя съ своего столпа. Монархъ, который вздумалъ бы кого-нибудь осудить на такую пытку, прослылъ бы за тирана, но и власть тирана не была-бы въ состояніи принудить жертву своей жестокости долго вести такую ужасную жизнь. Это добровольное мученичество должно было мало-по-малу довести и тло и душу до безчувственности и нтъ возможности допустить, чтобы фанатикъ, терзавшій самого себя, могъ питать состраданіе къ другимъ.

Жестокосердая безчувственность была отличительной чертой монаховъ во вс вка и во всхъ странахъ; ихъ суровое безсердечіе, рдко смягчавшееся подъ вліяніемъ личной дружбы, усиливалось отъ религіозной ненависти. Монашеская святость, возбуждающая въ философ лишь презрніе и сожалніе, служила предметомъ глубокаго уваженія и едва ли не обожанія для монаховъ и народовъ. Толпы пилигримовъ, приходившія изъ Галліи и изъ Индіи, преклонялись передъ божественнымъ столпомъ Симеона: племена сарациновъ съ оружіемъ въ рукахъ одно у другого оспаривали честь его благословенія: царицы Персіи и Аравіи съ признательностью отдавали должную дань его сверхъестественнымъ добродтелямъ, а младшій еодосій обращался къ св. столпнику за совтами въ самыхъ важныхъ церковныхъ и государственныхъ длахъ. Его смертные останки были перенесены съ торжественной процессіей патріархомъ, главнымъ начальникомъ восточныхъ армій, 6-ю епископами, 21-мъ графомъ или трибуномъ и 6.000 солдатъ съ горы Таланиссы въ Антіохію, которая его мощи считала за самое почетное изъ своихъ украшеній и за самый надежный оплотъ своей безопасности" [MLXXXIV] .

[MLXXXIII] Часть IV, Москва 1884 г. перев. Невдомскаго.

[MLXXXIV] Гиббонъ, стр. 134 – 138.

Смотрть на св. столпниковъ, какъ на фанатиковъ, можетъ только тотъ, кто не знаетъ хорошо ихъ жизни и характера или не иметъ надлежащаго понятія о фанатизм. Что такое фанатизмъ? фанатизмъ есть такое состояніе, въ которомъ человкъ, обольщенный какою-либо идеею, безотчетно стремится къ осуществленію своей идеи. Поэтому, фанатизмъ въ своемъ начал показываетъ недостатокъ благоразумія и врнаго взгляда на предметы, въ своемъ дйствіи всегда соединенъ съ жестокостію, которая большею частію обращена бываетъ на другихъ. Справедливо замчаетъ Гиббонъ, относящій св. столпниковъ къ фанатикамъ, что фанатики не имютъ и не могутъ имть сочувствія къ другимъ и, презирая всхъ, сами длаются презрнными въ глазахъ другихъ [MLXXXV] . Наконецъ, фанатизмъ, если онъ не охладваетъ и не проходитъ со временемъ, въ своемъ слдствіи бываетъ гибеленъ: человкъ не можетъ долго держаться въ неестественномъ положеніи, – онъ необходимо падаетъ, увлекая за собою и другихъ, имъ обольщенныхъ. Ни одного изъ этихъ признаковъ фанатизма мы не замтили въ св. столпникахъ. Во первыхъ, ихъ нельзя упрекнуть въ отсутствіи мудрости и врнаго познанія предметовъ, особенно религіозныхъ, иначе надобно несправедливо предположить крайнюю степень невжества въ ихъ современникахъ, считавшихъ св. столпниковъ мудрецами. Во вторыхъ, ни въ характер, ни въ дйствіяхъ ихъ не видно суровости и жестокости; сострадательность, снисходительность, ласковость ко всмъ и т. п. отличали жизнь св. столпниковъ, какъ объ этомъ подробно сказано въ VII глав. И, наконецъ, въ третьихъ, слдствія столпнической жизни были спасительны, какъ для самихъ св. столпниковъ, такъ и для народа. Оставаясь врными своимъ правиламъ и достигая высокихъ своихъ цлей, св. столпники были примромъ добродтели для всхъ и причиною спасенія многихъ, о чемъ сказано въ VII глав, а поэтому заслужили всеобщее уваженіе отъ современниковъ, прославлены и до сихъ поръ прославляются всею православною церковью.

[MLXXXV] Гиббонъ, стр. 134 – 138.

Такимъ образомъ, не гордость и не фанатизмъ были побудительными причинами и началомъ столпнической жизни. Отчасти эти причины указаны въ І-й глав. Въ дополненіе къ нимъ можно сказать еще слдующее. Духъ и направленіе монашества IV и V вв. способствовали появленію „столпничества". Ревность въ умерщвленіи плоти, какъ бы въ замнъ мученичества, была необыкновенная. Старцы и настоятели подавали примръ самоотверженія своимъ ученикамъ, ученики старались превзойти учителей. При такомъ аскетическомъ дух, при такомъ религіозномъ героизм пустынниковъ, вполн можно было ожидать великихъ и необычайныхъ подвижниковъ. И вотъ среди пустынь, какъ цвтъ подвижничества, является „столпничество", засвидтельствованное современниками не какъ вымыселъ ума человческаго, а какъ дло божественное. Дале, вникая въ состояніе и духъ христіанства въ IV и V вв. и слдя за дйствіями св. столпниковъ, можно усматривать особенную цль промысла Божія, воздвигавшаго такихъ необычайныхъ подвижниковъ. Духъ благочестія и ревности, отличавшій первенствующихъ христіанъ, съ І-го вка видимо сталъ ослабвать. Религія христіанская сдлалась предметомъ гибельныхъ споровъ и распрей; появились ереси, волновавшія христіанъ, вооружавшія ихъ другъ противъ друга и подававшія язычникамъ случай къ уничтоженію вры христіанской. По мр того, какъ въ обществ разливалось нечестіе, движимые Духомъ Божіимъ пустынники усугубляли свои подвиги и господствующему духу времени, обращенному къ гибельнымъ спорамъ и распрямъ о вр, противоставили истинный духъ христіанства. Но ихъ жизнь была замтна и назидательна только для немногихъ. И вотъ, вызванный промысломъ Божіимъ изъ среды сирійскихъ пустынниковъ св. Симеонъ восходитъ на столпъ „къ созиданію себе и тхъ" [MLXXXVI] . Новый и дивный образъ жизни св. Симеона возбуждаетъ всеобщее вниманіе къ нему и удивленіе. Изъ отдаленныхъ странъ христіане и язычники идутъ къ нему. Конечно, не вс приходили къ нему съ набожнымъ чувствомъ; многіе шли изъ одного любопытства, нкоторые – даже съ злымъ намреніемъ поругаться надъ праведникомъ. Но высокая святость столпника, благодать Божія, сіявшая въ немъ, его сила чудодйственная, простыя рчи и т. п. возбуждали благоговніе и производили необыкновенное дйствіе. Еретики отрицались отъ своихъ мудрованій, язычники разбивали при столп своихъ идоловъ, и вс невольно умилялись, славя Бога. Духъ благочестія, обитавшій въ св. Симеон, переходилъ на всхъ окружавшихъ его, такъ что закоренлые злоди длались праведниками [77] , подобно тому, какъ нкогда приходившіе къ св. пророку Самуилу съ намреніемъ взять его, сами становились пророками [MLXXXVII] .

[MLXXXVI] Четьи-Минеи, 1 сент., л. 3 об.

[77] Такъ раскаялся у св. Симеона въ своихъ грхахъ разбойникъ Іонаанъ – антіохіецъ, наводившій своими разбоями страхъ и ужасъ на всхъ жителей того мста. По замчанію житія, Іонаанъ 7 дней жилъ при столп, молясь Богу и исповдаясь въ своихъ грхахъ съ великимъ плачемъ, такъ что и другихъ привелъ въ умиленіе (1 сент.).

[MLXXXVII] 1 Царств. XIX, 20.

Называютъ, потомъ, „столпничество" безплоднымъ отчужденіемъ отъ трудовъ и удобствъ общественной жизни и сравниваютъ подвиги св. столпниковъ съ самоистязаніями индійскихъ факировъ [MLXXXVIII] .

Причина такихъ отзывовъ заключается въ незнаніи истиннаго значенія христіанскаго подвижничества, которое есть совершенное и ршительное устремленіе духа, руководимаго благодатіею Божіею, къ Богу и міру духовному, съ отчужденіемъ отъ всего міра земного. Дятельность этихъ искателей высшаго христіанскаго совершенства состоитъ въ искорененіи въ себ всхъ остатковъ грха въ молитв, объемлющей весь міръ любовію и въ ходатайств за спасеніе всхъ людей.

[MLXXXVIII] Фарраръ.

Сравненіе св. столпниковъ съ факирами неосновательно. Если и есть между ними сходство, то оно только вншнее. Факиры – нищенствующіе дервиши на восток (въ Индіи), которые налагаютъ на себя всевозможныя истязанія. Одни изъ нихъ безъ движеній остаются на одномъ мст долгое время, иногда нсколько лтъ. Другіе сидятъ неподвижно на корточкахъ. Иные лежатъ на земл и походятъ на трупы, закапываютъ себя по шею въ землю и въ такомъ положеніи остаются въ продолженіи цлаго праздника, ярмарки или даже въ теченіе мсяцевъ и лтъ. Затмъ, факиры держатъ одну руку вверхъ, какъ-бы для молитвы. Также можно видть факира, прившеннаго за ноги къ дереву, который въ этомъ положеніи остается цлый день, перебирая четки, причемъ лицо его не измняется, и разговоръ свободенъ и пр. и пр. Подобныя самоистязанія факировъ вытекаютъ изъ того общаго воззрнія индійцевъ, что жизнь есть бдствіе, полна горести, страданія. Жить и страдать – для индійца понятія тождественныя. Жизнь есть печальная драма, въ которой совершаетъ игру свою Вчный; она сама въ себ есть источникъ зла и мученій. Міръ только мечта. Все тщетно, все ничтожно въ этомъ круговорот бытія. Дни смертнаго исчезаютъ, какъ дрожащая капля воды на лотосовомъ лист, какъ влага, изсушаемая солнечнымъ жаромъ. „Я, ты, весь міръ и все въ мір будетъ поглощено всесокрушающимъ временемъ". Глубоко скорбную пснь влагаетъ Магабарата въ уста брамина, постигнутаго несчастіемъ. „Жизнь есть только страданіе; кто живетъ, тотъ не можетъ не страдать". Такова мысль о жизни, проникающая собою все міровоззрніе индійца. Въ этихъ жалобахъ на жизнь высказывается не просто скорбное чувство, вызываемое ея скоротечностью, а убжденіе во внутреннемъ ничтожеств жизни, т. е. въ томъ, что жизнь, по самому своему существу, ничтожна, что бытіе само въ себ есть уже несовершенство, зло. Вотъ почему мудрый смотритъ на міръ, какъ на зрлище фокусника, видитъ въ немъ обольщеніе [MLXXXIX] . Отсюда и становятся понятными вс самоистязанія индійскихъ факировъ. Напротивъ, въ христіанств человкъ не представляется существомъ,

каждый шагъ котораго есть страданіе, плнникомъ, которому нтъ никакой надежды на спасеніе, а существомъ, властно отражающимъ вс препоны и препятствія на пути къ совершенству; зная, что настоящая жизнь есть суета, а вчность есть покой и блаженство безъ мры и безъ конца, человкъ – христіанинъ путемъ безпрерывныхъ и напряженныхъ усилій защищетъ свою благородную природу отъ нападеній низшей, не боится смерти и скорбей, такъ какъ во Христ смерть и скорбь побждены. Съ такими именно взглядами на жизнь св. столпники и выступали на подвигъ умерщвленія грха.

[MLXXXIX] Епископъ Хрисанфъ. Религіи древняго мира, I, СПБ. 1873 г., стр. 249

Говорятъ, что подвигъ „столпничества" несообразенъ съ природою человка. Несообразность можетъ представляться или потому, что неврно смотрятъ на природу человка, т. е. или слишкомъ низко или слишкомъ высоко или потому, что о „столпничеств" судятъ по своимъ силамъ.

Смотрятъ на природу человка очень низко, потому что человка представляютъ чисто животнымъ. Жить сообразно съ природою человка, по такому взгляду, значитъ тоже, что слдовать естественному стремленію и требованію природы. Но человкъ тогда то и живетъ противоестественно, длается изъ человка животнымъ, когда слпо повинуется влеченію животной природы. Главную часть существа человка, отличающую его отъ животныхъ и длающую его человкомъ, составляетъ разумъ, который по самой природ и своему назначенію долженъ господствовать въ человк. Поэтому, тогда только человкъ и живетъ сообразно съ своею природою, когда его разумъ, подчиняя духу плоть, свободно дйствуетъ въ исполненіи законовъ, указанныхъ священнымъ писаніемъ. Этого и достигали св. столпники, умерщвляя свою плоть на столпахъ.

Смотрятъ на природу человка слишкомъ высоко, такъ какъ представляютъ его не такимъ, каковъ онъ на самомъ дл, то каковъ по иде и какимъ онъ дйствительно былъ до паденія, когда духовная природа и плотская, составляя самую тсную связь между собою, дйствовали гармонически. Тогда для достиженія высшей святости требовалось только послушаніе вол Божіей. Теперь, когда дйствіемъ грха об природы въ человк разстроились гармонія въ нихъ нарушена, когда плоть похотствуетъ на духъ, духъ же на плоть [MXC] , теперь умерщвленіе плоти необходимо для жизни духа, теперь, по словамъ Іисуса Христа, „Царствіе Божіе нудится и нуждницы восхищаютъ е" [78] , надобно восходить туда тснымъ путемъ, и т, которые идутъ широкимъ путемъ, неминуемо влекутся въ пагубу. Кто хочетъ достигнуть святости, тотъ естественно долженъ нести крестъ самоотверженія, распинанія плоти съ ея страстями и похотями. При такомъ взгляд на человческую природу „столпничество" не должно представляться неестественнымъ.

[MXC] Гал. V, 17.

[78] сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него.

„Столпничество" представляется несообразнымъ съ человческою природою потому, что о немъ судятъ по своимъ силамъ. Но т, которымъ „столпничество" представляется превышающимъ человческія силы, можетъ быть еще не испытывали своихъ собственныхъ силъ, не вступали никогда ни въ какой подвигъ, а потому и не знаютъ своихъ силъ. Самое обыкновенное дло кажется намъ труднымъ, а иногда невозможнымъ, пока мы только смотримъ на него, но когда приступимъ къ исполненію его, то дло становится легкимъ и удобоисполнимымъ. Мы не въ состояніи опредлить силъ нашего духа, но знаемъ, что он велики или малы, и отъ постояннаго упражненія могутъ увеличиваться и развиваться до безконечности. „Вся могу о укрпляющемъ мя Іисус", говоритъ св. апостолъ Павелъ. Дйствительно, человкъ, при помощи благодати Божіей, все можетъ сдлать изъ себя, можетъ стать выше своей природы. Нельзя судить о силахъ другихъ по своимъ силамъ. То, что для одного кажется невозможнымъ, удобоисполнимо для другого. Тяжесть, которая непосильна младенцу, легко поднимается взрослымъ; но изъ того, что извстная тяжесть непосильна младенцу и, слдовательно, несообразна съ его природою, не слдуетъ заключать, что эта тяжесть превышаетъ вообще силы человка. Между тмъ, именно такъ разсуждаютъ т, которые „столпничество" считаютъ неестественнымъ и несообразнымъ съ человческою природою только потому, что этотъ подвигъ чрезвычайно труденъ и для многихъ невозможенъ. Называютъ столпническій аскетизмъ медленнымъ убійствомъ. Это не врно. Св. столпники не возлагали на себя непосильнаго съ своею природою, такъ что непомрные подвиги ихъ на столпахъ не только не сокращали жизни св. столпниковъ, но, казалось, еще продолжали ее; они, при всхъ изнуреніяхъ своей плоти, достигали глубокой старости: св. Симеонъ I жилъ 103 г., стоялъ на столп 80 лтъ; св. Даніилъ – 83, стоялъ на столп 33 года; св. Алипій Адріанопольскій – 117 лтъ, стоялъ на столп 53 г.; св. Симеонъ Дивногорецъ – 85 лтъ, стоялъ на столп около 70 лтъ; св. еодосій стоялъ на столп 50 лтъ; св. Лука новый столпникъ стоялъ 45 лтъ. Въ чемъ тайна ихъ долголтія, какія причины его? въ благочестіи, которое весьма много способствуетъ благосостоянію самаго здоровья. Вдь, благочестіе главнымъ образомъ состоитъ изъ чистаго сыновняго страха къ Богу и изъ сыновней любви къ Нему. Этотъ чистый страхъ, или трепетное благоговніе составляетъ какъ бы духовную прохладу, а любовь – горячесть духа. Изъ соединенія и взаимнаго срастворенія ихъ образуется какъ бы благораствореніе воздуха внутренней жизни человка, благотворное для души и здоровья тла, подобное весеннему времени во вншней природ, чуждому и большаго холода и сильнаго жара. Такое настроеніе, или состояніе души, въ существ и основаніи своемъ уже молитвенное, даетъ правильное біеніе сердцу и такое же теченіе самой крови человка, которая подъ этимъ благотворнымъ вліяніемъ духа, очищается, живится и разливаетъ здоровье во всемъ тлесномъ состав человка. А главное – благочестіе привлекаетъ Божію благодать, укрпляющую и немощная врачующую. Это одна причина долговчности св. столпниковъ. Другая – заключается въ слдующемъ: жизнь ихъ была проста и сурова. Строгіе постники, они отказываются отъ всякихъ и раздражающихъ явствъ и питій, какова, напр., мясо, вино, а употребляютъ пищу растительную и воду. Дале, жизнь свою св. столпники проводятъ въ дятельности, предпринимая самые разнообразные подвижническіе труды, особенно въ начал, когда проходили разные виды послушанія. Это сообщало тлу ихъ крпость – условіе долговчности.

Потомъ, св. столпники обрекаютъ себя на всевозможныя лишенія и нужды, не щадятъ себя, не берегутъ своего тла отъ разныхъ непріятныхъ и вредныхъ вліяній, ощущеній, напр. сильнаго холода и жара, голода и жажды, и тло ихъ привыкало ко всему этому, закалялось, такъ сказать, и могло выдерживать несравненно боле, чмъ тло людей изнженныхъ; самое цломудріе св. столпниковъ могло служить источникомъ укрпленія и жизненности для ихъ тла, истощаемаго постомъ и тяжкими подвигами. А если бы даже такіе великіе подвиги и дйствительно сокращали жизнь св. столпниковъ, то и тогда какое бы мы имли право называть это убійствомъ? въ угожденіе ли прихотямъ людей, по вол ли своихъ страстей св. столпники умерщвляли свою плоть? нтъ. Они длали это для искорененія своихъ страстей, для очищенія и возвышенія своего духа, для того, чтобы достойно приготовить безсмертное свое существо къ вчному соединенію съ Богомъ, привести его къ берегу и краю желаній.

Наконецъ, говорятъ, что „столпничество" противно духу вры Христовой, оно не. заповдуется св. Писаніемъ. Но для того, кто знакомъ съ ученіемъ христіанскимъ, „столпничество" не покажется противнымъ его духу. Ученіе христіанское требуетъ отъ христіанина подвиговъ самоотверженія [MXCI] , а отличительнымъ признакомъ истинныхъ христіанъ служитъ именно умерщвленіе плоти. Но какъ именно распинать плоть свою и совлекаться ветхаго человка – это предоставляется свобод и благоразумію каждаго. Законъ Христовъ, опредляя отношенія человка къ Богу и ближнимъ, многое предоставляетъ свобод христіанина. „Кійждо своею мыслію да извствуется", – вотъ правило, какимъ христіанинъ долженъ руководиться въ принаровленіи общихъ евангельскихъ законовъ къ частнымъ случаямъ и обстоятельствамъ своей жизни, а слдовательно, и въ способ умерщвленія своей плоти. Поэтому, неосновательно искать въ ученіи вры христіанской ясныхъ предписаній о „столпничеств" и, не находя ихъ, признавать его несогласнымъ съ духомъ вры. „Столпничество" – это своего рода совокупность добровольныхъ обтовъ служащихъ давшимъ ихъ важнымъ пособіемъ къ духовному совершенству, расширяющихъ и возвышающихъ поприще духовнаго усовершенствованія, такъ какъ они (обты) побуждали св. столпниковъ приносить Богу въ даръ то, что могло-бы быть и не принесено и требовали уже отъ нихъ большихъ и постоянныхъ усилій въ совершеніи добродтелей и подвиговъ, съ одной стороны, предостерегая ихъ отъ совращенія съ пути богоугожденія, а съ другой – сообщая чистоту сердцу. Это возводитъ „столпничество" на почву законности и сообразности съ ученіемъ Христовымъ, которое, правда прямыхъ указаній на обты не даетъ, а длаетъ, такъ сказать, благочестивыя предложенія, напр. нестяжанія [79] , двства [MXCII] и съ апостольскимъ, которое основныя правила, необходимыя къ исполненію, называетъ повелніями, а руководственныя указанія свободныхъ и особенныхъ подвиговъ благочестія именуетъ совтами [MXCIII] . Вообще же надо сказать, что о многомъ, относящемся къ существу вры и жизни христіанской, не сказано прямо и подробно въ слов Божіемъ, какъ объ этомъ не разъ замчается въ св. Писаніи [MXCIV] .

[MXCI] М. X. 28; Мр. VIII, 34, 38; Римп. XIV, 5; 1 Кор. IX, 27, XI, I; 2 Кор. IV, 16; Гал. V. 24; VI, 14; Ефес. IV, 16. 22.

[79] Иночества, нестяжанія, двства, непрерывнаго умерщвленія плоти путемъ „столпостоянія", созерцанія, затворничества, молчальничества и пр. и пр. М. XIX. 21.

[MXCII] XIX, 12.

[MXCIII] 1 Кор. VII. 25. 34, 38. 40; 2 Кор. VIII, 8.10; 1 Солун. IV, 2.

[MXCIV] Іоанн. XXI, 25; 2 Іоанн. 12 ст., 3 Іоанн. 13 ст., 2 Солун. II, 15.