За час до рассвета
Шрифт:
Айри выразила согласие, и лорд, наконец, замолчал, позволил им поесть. Следом подали какой-то десерт, принесли напитки. Еда была очень вкусной, но Айри не могла расслабиться. Она боялась опозориться, сделать что-то не так, перепутать. Она чувствовала на себе взгляды, и они скорее были недоумевающими, чем заинтересованными.
— На вас смотрят. Думаю, все узнали вас, спасительницу Айри Вэнс! — громче, чем было нужно, сказал лорд, доевший десерт и заказавший официанту две порции мороженого.
Айри сглотнула.
— Ну что
— Не понимаю! — вздохнул лорд. — Не понимаю, почему за вами не бегают толпы? Вы стольких людей спасли, что они должны быть благодарны вам до самой смерти и всячески стараться угодить!
Айри смутилась. Звучало… слишком.
— Вы говорите так, словно я гордячка какая-то, милорд. Достаточно разовой благодарности за помощь. Иное же… Слишком.
Он тяжело вздохнул.
— Это ненужная скромность, Айри! Ну что ж, раз этот мир так жесток с вами, что заставил принимать как должное отсутствие хорошей благодарности, то я все исправлю! Поверьте, я отблагодарю вас за сотню спасенных!
И что-то в Айри дрогнуло, надорвалось. Она широко и искренне улыбнулась этому странному лорду:
— Я не сомневаюсь, что у вас это получится, милорд.
— Верно, прогоните все сомнения! Просто доверьтесь мне, — и он подмигнул, сверкнула его ослепительная улыбка.
Айри подвинула к себе емкость с мороженым — холодное, оно отлично остужало то, что загорелось в ней. От лорда исходило какое-то обожание в ее сторону, такое непривычное и такое… желанное. Айри редко благодарили столь щедро, столь открыто и даже принудительно.
Первая неловкость прошла, и Айри забыла, где находится, забыла о взглядах прочих гостей, и беседа завязалась сама собой. Так, она узнала, что лорд в конце лета прибыл в Лендейл, а детство и юность провел далеко-далеко отсюда. Он часто болел, и потому жить мог только в определенном климате, но теперь, окончательно поправившись, захотел посетить самый известный город империи и пожить в нем.
И Айри с удовольствием рассказала, что нужно увидеть в первую очередь, где лучше гулять на закате, а где — днем. Рассказала и о театре, который несомненно должен был заинтересовать лорда, и о чем-то еще.
Ее внимательно слушали, лорд кивал, улыбался, и она говорила, вспоминая все-все-все, чтобы этот вечер не закончился слишком быстро.
— Я пристрастился завтракать в маленьком и уютном заведении недалеко от площади Прейн, может, знаете? У них на вывеске нарисована белая лилия. Но есть в одиночестве так неуютно и скучно… Буду рад, если вы станете разделять со мной завтраки. Разумеется, я за все плачу. Как вы на это смотрите?
— Во сколько? — вырвалось у Айри. — Все зависит от времени. Я много работаю, — уже сухо добавила она.
— Я прихожу туда к восьми утра, к открытию.
От площади до здания, где находилось Шестое отделение, было полчаса ходьбы. Или пятнадцать — бега.
— Пожалуй, иногда я смогу приходить, — кивнула она лорду.
—
Глава 8
Граф Доари Нойтарг жил в старинном особняке в далеком предместье. Темно-синее трехэтажное здание, круглое в центре, с черными колоннами по всему фасаду и широкой парадной лестницей выглядело зловеще даже при тусклом солнечном свете, пробивавшемся через тонкую завесу облаков. Кусты вокруг особняка полностью сбросили листву, и ветки острыми копьями торчали во все стороны, как будто желали ранить.
Кеймрон приехал к назначенному времени, но слуга не проводил в гостиную, ничего не предложил, а лишь попросил немного обождать и оставил его у входных дверей.
Внутри особняк выглядел нежилым — стены да полы, и ни одного украшения, ни одной детали, которыми хозяева обычно наполняли дома. Даже шторы на окнах были подобраны в тон фиолетовым обоям, чтобы их не было видно.
— Отведи меня к графу. Немедленно, — приказал он слуге, который пытался, сливаясь со стеной, пробежать мимо. — Или я сам пойду искать его, и ты меня не остановишь.
Слуга немного побледнел.
— С-следуйте за мной, — заикаясь, произнес он.
Они шли по коридору, пока не уперлись в двустворчатые черные двери. Слуга замялся, но, обернувшись на Кеймрона, распахнул их. За ними скрывался длинный переход, в конце которого были две открытые двери. За дверью справа посреди пустой крохотной комнаты стоял огромный горшок, в котором росло низкое дерево с тусклой желто-бурой листвой.
— В-вам с-сюда, — слуга, совершенно белый от ужаса, показал на дверь слева.
Кеймрон вошел в стеклянную оранжерею, неухоженную и даже как будто заброшенную. Здесь не было тропинок, выложенных плиткой, не было аккуратных секторов с различными растениями, не было цветов — только серая, какая-то сухая земля и тонкое дерево в центре с яркой осенней листвой. Кеймрон удивился: зачем держать одно дерево в тесном горшке в комнате, когда его можно было бы посадить в оранжерее, рядом с другим?
Слуга потрусил к графу, который стоял у дерева с серебряной леечкой в руке. Граф Нойтарг был щуплым мужчиной чуть старше пятидесяти, с длинными черно-седыми волосами, маленькими руками и ногами. Услышав шаги, он повел головой.
— Подожди, — повелел он слуге, изящно взмахнув рукой с огромным перстнем на указательном пальце, и багровый камень в украшении вспыхнул зеленым, алым и синим.
— Г-господин Олден… Не м-может ждать… — сдавленным голосом сказал слуга.
Граф обошел дерево и остановился, когда вода в леечке закончилась. Слуга забрал ее и бесшумно исчез.
Наконец, граф повернулся к гостю лицом, и его черные глазки впились в Кеймрона, а верхняя губа под тонкими усиками дернулась. Остроносый, с маленьким лицом, он напоминал какого-то неприятного зверька.