За час до рассвета
Шрифт:
— Итак, господин Олден, что нужно? Будь краток, у меня много дел.
И Нойтарг замер под деревом. Кеймрон проследил, как оторвавшийся лист чуть не упал ему на голову.
— В городе появился монстр, — в пустой оранжерее его голос звучал гулко. — Он звероподобен, не горит в огне, его не берут пули. Известны ли вам подобные существа?
Граф дослушал Кеймрона, и тогда его плечики мелко затряслись, запрыгала рассыпанная по ним паутинка волос. Но смеялся он беззвучно, только открывая
— Какая ирония, какая ирония! — всхлипывая, заговорил он. — Столетия моя семья изучала причины угасания магии, шесть лет назад мне запретили продолжать дело моего рода, а теперь, когда появилось что-то неизвестное, слуги этого сопляка прибежали ко мне! Что, ненужные старики оказались полезны? — и он, резко оборвав смех, зло посмотрел на Кеймрона.
— Вы окажетесь полезны, если вам что-либо известно. Пока вы не ответили на мой вопрос.
Брови графа пришли в движение: дернулись вверх, потом вниз и замерли.
— Хо! С таким отношением мне и говорить не охота. Уходи.
Словно поддерживая его, на дереве задрожали листья.
— Я отношусь к вам так, как вы того заслужили. Если вы забыли, я на себе ощутил все ваши методы изучения угасающей магии, — и Кеймрон снял с правой руки перчатку. — Вы ничего не смогли с этим сделать. Кто вы, если не бесполезный старик?
Граф задохнулся.
— Наглец! Мне нечего сказать тебе. Убирайся!
— И все же я настаиваю на ответе, — продолжил Кеймрон. — Или отвечать будете вы. Перед императором. За увечья, нанесенные сыну барона Олдена.
Граф скривился и посмотрел на дерево, а потом, скосив глаза на Кеймрона, ядовито высказал:
— Как можно ему, такому славному лорду, признаться, что он считает собственного сына монстром? Признаться, что он отдал отпрыска на опыты ради возвращения человеческого облика? Барон Олден никогда и ни в чем не обвинит меня!
— Он — нет, — легко согласился Кеймрон и сделал паузу. — А вот я могу. Я уже вырос, граф, и я могу принимать собственные решения.
— Как у барона Олдена мог вырасти такой нахал?! — и его губы дернулись, обнажили желтоватые зубы.
— Вашими стараниями, граф, вашими стараниями, — ответил Кеймрон со злобой.
Где-то наверху загудел ветер, зазвенели задрожавшие от его удара стекла.
— Тебе никто не обещал успеха! И твоим родителям я тоже не давал никаких гарантий! — Нойтарг запрокинул голову. — Но я предлагал тебе дальнейшую помощь, а ты от нее отказался. Ты сам предпочел остаться монстром, так почему сейчас злишься на меня, угрожаешь?
— Потому что вы уже не тот благонадежный слуга короны, как говорилось в отчетах Шестого отделения, написанных еще при прошлом императоре.
Глаза графа Нойтарга блеснули, он покрутил головой, взмахнул
— Будь у вас что-то против меня, разговор состоялся бы в другом месте и в другом обществе. Или это предупреждение? Император ненавидит меня, я знаю, отлично знаю! И если он хочет меня уничтожить, я приму свою судьбу со смирением и покорностью! Вам же ничего не стоит создать доказательства того, что монстра сделал я!
Кеймрон поморщился. Слова были пропитаны фальшью настолько, что ей можно было захлебнуться.
— Императору есть, за что вас ненавидеть. Ваши опыты были бесчеловечны.
— Но все в них участвовали добровольно, — зевнул граф, мигом успокоившись. — Я никого не заставлял. А делать что-либо с согласия людей не запрещено.
— И только поэтому вы избежали виселицы.
Глаза графа загорелись, как раскаленные угли.
— Пошел вон!
— Уйду, когда ответите на мой вопрос.
Руки мужчины тряслись — Кеймрон выводил его из себя своим хладнокровием. Граф сжал руки за спиной, выпрямился и, прищурившись, ответил:
— Я ничего не знаю об этом, никогда не слышал о подобных монстрах. Единственный монстр, которого я видел, стоит передо мной.
Кеймрон развернулся, чтобы уйти. Под ногу ему попал ярко-желтый лист, и на нем остался тусклый отпечаток подошвы.
Слуга вывел его из дома. Кеймрон опять прошел через небольшой сад, и острые ветви кустов царапали чешую, скреблись по ней. Он сел в автомобиль, завел двигатель, тронулся — все на рефлексах. Так же механически он выехал на дорогу к городу, и только спустя время очнулся.
Пыльная, полная рытвинами и ухабами сельская дорога, извиваясь, бежала между печальными черно-коричневыми полями. Кеймрон съехал ближе к краю и остановил автомобиль, вышел из него. Ледяной ветер обнял, подбросил волосы, и он достал из кармана шнурок, завязал их. Свинцово-сизые тучи, тяжелые, низкие настолько, что, казалось, они вот-вот своими брюхами должны сесть на вершины деревьев, затягивали небо. Его голубая, нетронутая высота осталась только над самим Кеймроном, и он смотрел в нее, как в колодец.
Шея быстро затекла, и он опустил голову. С одной стороны вдалеке синели на холме вековые ели, с другой — жались друг к другу деревца, на которых еще трепетали последние грязно-бурые листья. Чахлые желтые остатки трав склонились к земле, покрыли ее, затянули дырявым покрывалом, и в них падали с неба хищные птицы за добычей. Где-то на горизонте над слепившимися в черную точку домами поднимались тонкие струйки дыма.
Осень готовилась уступить свои права зиме, и вся природа засыпала, затихала, замирала, предчувствуя скорые холода.