За Кубанью(Роман)
Шрифт:
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
По-разному складывалась жизнь горянок. Что ни дом, то мир — замкнутый, тщательно укрываемый от чужих глаз, непонятный посторонним. И сколько людей, столько и суждений о том непонятном, чужом мире. Позор, — разносится по аулу вопль — бедный пастух увез в горы дочь богатого тфокотля — свободного землепашца. Ах несчастная, горе ей, окаменеет от ужаса, лишь глаза бедняжки не устанут лить слезы, и откроется среди скал новый родничок — прозрачный и живительный. Днем и ночью рыщут по ущельям отец и братья опозоренной, отныне смысл их жизни заключался в том, чтобы вырвать голубку
Уай — проносится по аулу — какое счастье привалило бедной девушке: ее запеленал в свою белую бурку знатный князь. Что ее слезы? Роса, украшающая молодость. Отец счастливицы ждет от князя гонцов — то-то свадьба будет, Но не гонец к нему скачет, а злой вестник, в его руках белая бурка, а на пей — огромное красное пятно. Не пожелала красавица стать женой князя, бросилась с отвесной скалы…
Что ни дом, то свой мир — замкнутый, тщательно укрываемый от чужих глаз, непонятный, а порой и враждебный.
Мир Фатимет казался аульчанам благополучным и счастливым. Ее не похищали, пришла сюда по своей воле. Сделка? Да, сделка. Но обоюдовыгодная: моя красота — твое золото. Я в золоте купаюсь, ты — в моей красоте. Фатимет никогда не пыталась опровергнуть это мнение о себе. В конце концов, это действительно была сделка, она сознательно продала себя Осману, чтобы спасти жизнь отцу. Потом, через много лет, поняла, что сделка была нечестной с самого начала: Осман знал, что табунщика не спасут ни врачи, ни лекарства, он жестоко обманул Фатимет, ее жертва оказалась бессмысленной. Узнав об этом, она решила бежать. Но хитрый Осман приказал своей челяди не спускать глаз с ребенка. Ни днем, ни ночью Казбек не оставался наедине с матерью, за ними неотступно наблюдало несколько пар настороженных глаз.
Больше всего надеялся Осман на самого верного союзника подлецов — время. Время — это он знал по опыту — лечит самых строптивых, примиряет обиженных и обидчиков, заставляет смириться даже кровников. В семейной жизни оно — хитрый лекарь: появляются привычки, которые незримыми узами приторачивают человека к постылому месту, примиряют его с ненавистными людьми, со своей рабской долей.
Старик не ошибся. Встреть Фатимет в начале своей супружеской жизни человека, достойного ее любви, никакие силы не удержали бы ее в доме Османа. Но такой человек не встретился. А сын рос. И привычки, на которые надеялся Осман, словно вьюнок, все крепче оплетали ее, привязывая к чужому дому. Нет, она и не помышляла об иной жизни. А мысль о разлуке с сыном показалась бы ей попросту чудовищной. Встреча с Максимом на какой-то миг перечеркнула прошлое, Фатимет почувствовала себя семнадцатилетней. Неосторожная мысль вгоняла в краску, надежды кружили голову, наполняли все ее существо какой-то буйной силой. Перед его отъездом с ужасом поняла: не переступит она порог этого дома, не уйдет к другому. Да, очень ей понравился сдержанный, хлебнувший горя Максим, да и Казбек к нему привязался. Но не сможет она покинуть отца Казбека, так у адыгов не принято.
Калитка захлопнулась, она легла на постель и пролежала до утра с открытыми глазами. На рассвете поднялась, как обычно, занялась хозяйством. Решила: все это был чудесный сон. А жизнь шла своим чередом.
— Сбрасывай! — скомандовал Осман, когда Казбек оказался посреди двора. Покопавшись палкой в тряпье, приказал Фатимет: — Постирай все это, приведи в порядок, повезу на базар, деньги будут.
Брезгливо морщась, Фатимет кончиками пальцев приподняла верхнюю вещь. Это была нижняя солдатская рубаха, сплошь усыпанная вшами.
— О аллах, где ты это подобрал? — ужаснулась она.
— В яме за виноградником, — пояснил Казбек. — Туда из тифозного барака барахло свозили. — Говоря это, он запустил правую руку за ворот, левую — за пояс и нещадно чесался.
— Раздевайся немедленно, — сообразила Фатимет. Она тут же, посреди двора, развела костер, облила принесенное тряпье керосином и подожгла. Туда же полетела и вся амуниция Казбека. Костер привлек внимание Османа. Старик разъярился.
— Как ты посмела! — заорал он. — Столько денег в огонь…
— Принеси машинку, — услышал он в ответ. — Остригу сына…
Осман бросился к повозке, схватил нагайку. Метнувшись к Фатимет, стал хлестать ее что было сил. Женщина не сопротивлялась, она лишь прикрыла, да и та инстинктивно, лицо руками: берегла глаза. Знала — в нагайку вплетены кусочки стальной проволоки. Вдруг удары прекратились: в нагайку вцепился Казбек. С минуту между отцом и сыном шла молчаливая борьба, верх одержала молодость. Вырвав нагайку, мальчик швырнул ее в костер. Глаза его источали ненависть.
— У, щенок… — взвыл Осман. — На отца руку поднял! Ты об этом еще пожалеешь, выродок, ничего тебе от меня не достанется.
Пошатываясь, пошел к дому.
— Мама, — произнес Казбек. — Пойдем в город. Я знаю адрес Максима, он нам поможет. Максим — мой друг.
— К Максиму, Казбек, мы пойти не можем. Ты должен понимать это, не маленький.
— Мама, город большой, неужели пропадем? А с этим человеком я жить все равно не буду. Еще раз ударит тебя — убью его…
Со странным чувством глядела Фатимет на сына. В деда пошел. Такой не станет бросаться словами. Да, теперь придется покинуть этот дом — Осман сам обрубил сук, на котором сидел, сам лишил себя права называться отцом. Вдруг вспомнила самое главное:
— Тебя надо остричь и выкупать, от тифа спасения нет! О аллах, до чего доводит жадность!
Занятая делами, она поостыла.
«Может, и обойдется», — подумалось ей.
— Прошу тебя, сынок, не вмешивайся в наши отношения, — попросила она.
Казбек упрямо мотнул стриженой головой.
— Пусть только посмеет обидеть тебя…
Пролетело около двух недель. За это время в ауле произошло немало событий. Председатель аульного Совета Довлетчерий был арестован за связь с бело-зелеными, его место занял Анзаур. В ауле тотчас приступили к формированию отряда самообороны. Сторонники Улагая притихли. Приказ о взятии власти в ауле застал их врасплох. Было решено повременить с вооруженным выступлением.
Зная обстановку во всех окружающих населенных пунктах, о десанте в районе Новороссийска, Анзаур держал отряд самообороны в полной боевой готовности. Почти целые дни проводил в отряде Казбек. Он заменял посыльного при сельсовете, вестового при Анзауре, охотно выполнял любые поручения бойцов отряда, которым без. особого разрешения запрещалось отлучаться даже на короткое время. Несколько раз, оставаясь наедине с Анзауром, Казбек заговаривал о Максиме. Он рассказал, что Максим дал ему свой городской адрес, обещал устроить в школу.