За полвека
Шрифт:
Которых не знал над Невой.
Вот так из холмистого Пскова
Обрезки старинной души
Ссылают на остров Святого
Людовика — и не дыши…
Париж
80.
На площади Вогез,
На старой Place des Vosges
Опять попутал бес
Влюбляться в эту ложь,
Где красных стен квадрат
И окон переплёт
Глядят в кленовый сад.
Над пиками оград
Лист за
Как тени львиных лап,
А в воздухе висят
Следы пернатых шляп.
Сырая глушь аркад
Всё искажает так,
Как будто бы звенят
Фантомы старых шпаг —
Нет, просто антиквар,
Вздыхающий гобсек,
На ключик закрывал
Едва ли бывший век…
Париж
81.
.
На пегих скалах пена ржёт и стынет,
Хаос камней и чаек — пей до дна!
Тяжёлыми обломками латыни
Завалена старинная страна.
Тут край скалы. В бесцветный час отлива
Смолкают даже чайки до поры,
Тут край земли. И с этого обрыва
Одна дорога ей — в тартарары!
Нет, это вам не Франция! — Поныне
Крылатых кельтских шлемов снится скань…
Никчёмными обломками латыни
Завалена не римская Бретань.
Кемпер, Бретань
82.
В Компьенский лес уходят кони,
И колокольня смотрит в даль,
Ей всё равно — пусть ветер гонит
Листву в пустой Мориенваль.
Так эта осень бесконечна,
Что нет ни света ей, ни тьмы,
И падает не солнце — свечка
За пикардийские холмы.
Витраж, как паутина, славит
Былую лёгкость летних дней,
Но отведи глаза — раздавит
Романской тяжестью камней!
Белёсый сон ползёт в долины,
Сглотнув измученную даль,
Как будто брызги мокрой глины
Летят в глухой Мориенваль,
Где церковь — тёмная немая
Тысячелетняя стена
На контрфорсах поднимает
Чужих монахов имена.
Пикардия
83.
Гнедой выносит на мыс песчаный.
Тут — грань Европы и Океана.
И сам давно уж не знаю, где я,
Осенний ветер метёт Вандеей,
И узких листьев по травам шорох
Напоминает, как пахнет порох.
Шуаны живы в совином крике.
По серым дюнам,
по жёлтой вике
Шуршат копыта,
И факел светит,
Чтоб из тумана прорвался ветер!
Край света слева,
Край света справа…
Шуаны?…
казачья лава?
………………
Спасибо, ветер, за степь Донскую —
По стременам я опять тоскую,
Спасибо, ветер, за гривы в рожу —
Вовек поводья из рук не брошу.
Скорей бы весь на куски распался,
Чем так разжал бы пружины пальцев!
За глотку, зычную, как вече Пскова,
За злоязычье и за рисковость,
За руки женщины, за очи ведьмы,
За каждый вечер — спасибо, ветер!
За перепалки дождей и молний,
За переулки, что с горки к морю,
За Крым не сдавшийся, сюда ушедший,
За т у Вандею, что мне завещана!
Спасибо, Ветер,
что ты сдуваешь
листву законов,
Волну взбиваешь,
и гулко свищешь
в ушах знакомых,
Тех, что забыли…
Но это — мимо!
К бретонским скалам,
К утёсам Крыма!
Край света слева,
край света справа…
По низким дюнам
белеют травы.
Так нарукавные кресты белеют,
Непримиримость метёт Вандеей,
И ветер пахнет внезапным дымом
Бретанью Белой и Белым Крымом.
Вандея
Из книги "ПЯТЫЙ ВСАДНИК"
(1979 — 1985, "Ритм" Париж 1985)
Не знаю, решена ль
Загадка тьмы загробной,
Но жизнь как тишина
Осенняя подробна.
Б. Пастернак
В тюряге философ, у власти кухарки,
Священник — на рынке, торговец — во храме…
Мы так перепутали всё по запарке,
Что сами актёры и зрители сами…
В.Б.
84.
ИЗ ПИТЕРСКОГО АПОКАЛИПСИСА
…А там, на Аничковом мосту
Уже взвиваются в высоту
Четыре апока-
липтических коня.
Четыре. А пока —
копыта, не звеня,
Застыли. А бока
дрожат от напряженья,
И вздуты ноздри.
Всё —