За полвека
Шрифт:
Некрасов, что из кабака в кабак
По Сен-Жермен — беспечно, как сорока…
Ему бы — день да ночь, да сутки прочь!
А мне — твою тревогу превозмочь,
Печальный Лондон, в ожиданье срока.
7.
Печальный Лондон! В ожиданье срока
Осенних парков чуть желтеет сон,
Но зелен вечно бархатный газон,
Как стол бильярдный, ждущий одиноко
Викторианской белизны колонн.
И час
Биг Бен, Биг Бен, о, до чего ж далёко
Империей моряцкой разнесён
Твой хриплый голос рынды корабельной,
Твой облик романтический и цельный,
И даже уничтоженный туман
Не оборвал судьбы твоей старинной,
И всё all right бы, если б не Берлин — но
Берлин — почти смертельно — пополам!
8.
Берлин — почти смертельно пополам,
Когда ещё срастётся эта рана?
Откроет ли проход удар тарана
В Унтер-ден-Линден из Курфюрстендамм?
Цена drei Groschen торовым громам:
Пока они там в небе отдыхают,
Тиргартенские липы засыхают,
Гуляет серый страх по площадям.
Кривых реклам аляповатый свет
Рассеет ли его? Скорее — нет!
Тревожно засыпают переулки,
Завидуют, как скуки не тая,
На судьбы европейские плюя,
Женева дрыхнет в плюшевой шкатулке.
9.
Женева дрыхнет. В плюшевой шкатулке
Лежат часы. И все они — стоят.
Их столько, что мостить дорогу в ад
"Омегами" — куда дешевле булки!
Ещё дешевле тот, пустой и гулкий
Особо-Обдурённых-Наций ряд,
Где ульями таинственно гудят
Всесветных шпионажей закоулки.
И в брызгах распылив огни Лозанн,
Интернациональнейший фонтан
Зовёт на пароходные прогулки
По озеру… Ну, кто же в том краю
Посмеет вспомнить, что в земном раю
Москва бетоном душит переулки?
10.
Москва бетоном душит переулки,
Стейт-билдинги как доты громоздят.
Вставная челюсть города, Арбат —
Эдем бюрократической прогулки.
И поскучнел навек Нескучный сад,
И Сивцев Вражек съеден силой вражьей,
Зато у мавзолея та же стража,
И проступают пятна, пятна, пят…
Но людям говорят, что это — розы.
Кровь можно смыть в конце концов, но слёзы
С колымских скал или кремлёвских плит
Подошвами годов не оттирают.
Ливан горит… Камбоджа вымирает…
И в лихорадке мечется Мадрид.
11.
И
Ей — больше тыщи лет! Иль вы забыли —
Сюда её арабы затащили,
Когда Роланд был басками побит…
У нас давно монгольский дух забыт,
У них — жужжит дыхание пустыни,
И география к чертям летит:
Мы — Запад, а они — Восток поныне:
И апельсины есть, и нет дорог —
Верней, одна — ни вдоль, ни поперёк,
И та старательно обходит горы.
В песках и скалах каждый поворот
В Альгамбру мавританскую ведёт.
Так чем дышать? Ещё остался город…
12.
Так чем дышать? Ещё остался город,
В который азиатский дух не вхож,
Где в переулках — ветра финский нож,
И небосвод корабликом распорот.
Куда же ты плывёшь? Пока плывёшь,
Российская моряцкая отвага —
Крест голубой с андреевского флага
Дешёвкой алых тряпок не сотрёшь!
Не оторвать от этих берегов
Ключи Петра и Павла вечный зов,
И если глотки заткнуты соборам,
То рекам не предпишешь тишину!
И вот — один такой на всю страну,
И тот лишённый имени, в котором…
13.
И тот, лишённый имени, в котором
Таится Камень-Пётр, небесный гром.
Недаром Храм, как сказано, на нём
Воздвигнут был над сумрачным простором
Не царской блажью, а судьбы укором!
Ещё не родилось и слово "князь" —
Уж Росским Морем Балтика звалась,
А воин новгородский — вариором,
Варягом, вором (Древний смысл — воитель.
Не нравится звучанье? Извините,
Слова меняют чаще смысл, чем вид!)
Словенам, руссам, кривичам и чуди —
Сын Новгорода вам столицей, люди,
Вода, колонны, ветер и гранит…
14.
Вода, колонны, ветер и гранит
В стране озёрной, хвойной и туманной.
Широкий, низкий, жёлто-белый, санный,
Каретный, золотой, садовый… странный:
Сонетную строфу, и ту скривит!
А сам квадратной мертвенностью плит
Задавлен в дисциплине барабанной!
Он — вечный заговор, бунтарский ритм!
Когда со шпиля ангел просигналит,
И плиты в воду с берегов повалят,
Как в Ерихоне — значит быть бунтам!
Сам Бронзовый с Гром-Камня вмиг соскочит: