За порогом снежного утра
Шрифт:
– Когда-нибудь.
Джим улыбнулся и чмокнул меня в губы.
Мистер Шикли начал ласкаться о мои ноги, и я подняла его на руки. Джим опустился в его шерсть и потерся носом.
Котик громко мяукнул.
– Да, Шикли. Мы дома.
Продолжение следует…
Следы к Рождеству
Анастасия Вронская
– Виорика Милтон? – голос врача звучал откуда-то издалека, хотя его слова раздавались прямо у меня за спиной. До Рождества три дня. И жизнь преподнесла мне худший подарок.
Я
– Это прах Дасти, – его голос был все так же ровен и спокоен, будто он произносил эти слова сотни раз. Хотя, скорее всего, так и было. Он протянул мне короб, и я механически взяла его, стараясь не смотреть врачу в глаза.
Коробка была такой легкой, и это было несправедливо. Легкая, но слишком тяжелая для моего сердца. Врач что-то говорил о том, как можно обратиться за поддержкой, предлагал контакты специалистов, но его слова сливались в одно гудение как дальний шум. Я не могла сосредоточиться, не могла осознать, что моей Дасти больше нет.
Я прошептала: «спасибо», хотя не была уверена, за что именно благодарю. Вокруг сияли гирлянды, висели причудливые украшения. Какой абсурд, и как же раздражало.
Я развернулась к выходу, боясь сделать первый шаг, который означал бы, что я действительно осталась одна. Дасти больше нет. И когда я вернусь домой, никто не встретит меня радостным вилянием хвоста. Никто не принесет мне свою любимую игрушку или не посмотрит своими блестящими глазами, полными жизни. Ноги все же двинулись, и когда дверь ветеринарной клиники мягко закрылась за мной, зимний воздух ударил в лицо. Я сделала несколько шагов вперед, пытаясь прийти в себя, но вдруг замерла.
Передо мной, играя в снегу, скакал щенок.
«Ви, кажется, ты бредишь», – сказала бы я себе, но… Щенок был такой же, как маленькая Дасти.
Золотистый ретривер, полный жизни, неуклюже кувыркался в снегу. Мой взгляд непроизвольно застыл на его пушистой шерсти, светящейся в холодном утреннем свете. Сердце на мгновение замерло, словно кто-то перевернул время вспять.
– Расти! Расти, сюда! – раздался голос впереди, у подъездной к клинике дороги.
На звук я среагировала лишь мельком – увидела молодого мужчину лет тридцати, который быстро направлялся к щенку. Его темные волосы спутал промозглый ветер, длинное черное пальто развевалось на ходу. Но что меня действительно зацепило, так это был его голос – низкий, глубокий, с едва уловимым акцентом. Казалось, незнакомец не принадлежит этому маленькому городу, словно пришел откуда-то издалека.
– Извините, – услышала я, когда щенок, с глухим топотом на маленьких лапках, добежал до моих ног. – Это мой пес, Расти. Он золотистый ретривер, а они такие: слишком активные, едва успеваешь следить, как сбивают прохожих с ног, – молодой мужчина неловко улыбнулся, подбирая щенка. Тот извивался в руках незнакомца, пытался дотянуться розовым языком до подбородка хозяина, лишь бы тот вновь опустил его на землю.
Я смотрела на него, стараясь выровнять дыхание. Расти был слишком похож на Дасти, чтобы я могла оставаться спокойной. Вплоть до маленького различия в буковке клички.
Внутри
– Да, я знаю. – Я указала взглядом на коробку, которую прижимала к груди. – Я тоже хозяйка ретривера… – пауза повисла между нами, он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но я продолжила, не желая давать времени на сочувствие. – По крайней мере, была ею.
Наступило неловкое молчание. Я заметила, как его взор скользнул по коробке, и он сразу понял. Ничего не сказав, мужчина лишь опустил голову.
– Мне очень жаль, – наконец тихо сказал он. Голос стал мягче, и я почувствовала, что мужчина хочет сказать что-то еще, но не могла этого вынести. Не сейчас.
– Не надо, – я резко его перебила, стараясь удержать дрожь в голосе. – Все в порядке. – Я шагнула в сторону, обходя его и чувствуя, как тяжесть коробки снова давит на грудь.
Не дожидаясь ответа, я быстро пошла прочь. Прочь от этого человека, от его щенка, от напоминания о том, что я больше никогда не увижу Дасти.
Возвращалась я пешком, почти не осознавая, как ноги несли меня вперед – городок наш был небольшим, и клиника находилась совсем рядом с моим домом. В голове все еще звучали слова врача: «Это прах Дасти». Они крутились, повторялись, как заезженная пластинка.
Дом казался пустым и чужим. Как только я вошла, холод отступил, но ничего не изменилось. Я прошла, вглубь не разуваясь и просто села на диван, все еще сжимая коробку в окоченевших руках.
Гостиная утонула в тишине. Все, что когда-то было привычным и уютным, теперь давило своей пустотой. Игрушки, которые Дасти так любила таскать по комнате, все еще лежали разбросанными в углу. Поводок висел на крючке у двери, словно ждал, что его вот-вот возьмут. Но Дасти больше не будет прыгать ко мне, когда я подниму его.
Я не смогла заставить себя снять пальто. Не смогла даже разжать руки, в которых лежал короб. Часы тикали, но время не двигалось. Как долго я сидела там? Не знаю. Может, несколько минут. Может, несколько часов. Все слилось в одно: звуки, мысли, память. Я пыталась вычеркнуть все это, но воспоминания накатывали волной.
Спустя время я все же решилась встать, услышав, как зазвонил стационарный телефон. На него сто лет никто не звонил, разве что коммунальщики и диспетчеры с социальными вопросами. Не желая выдавливать из себя любезных отказов, я просто проигнорировала звонок. И последовавший за ним – тоже.
Едва ли оклемавшись, скинула с себя обувь и одежду, прошествовала в ванную. Бог знает, сколько времени я провела вот так – нагая, плачущая на полу душевой кабинки под струями адски горячей воды. В голове всплывали моменты из нашей с Дасти жизни.
Помню, как десять лет назад впервые взяла ее на руки щенком – тогда мне было всего тринадцать. Это был подарок от моих родителей после сложного года в школе. Я чувствовала себя чужой, словно потерянной, и Дасти стала моим лучшим другом. Она была не просто собакой, она была тем, кто спас меня от одиночества. Помню, как после школы я приходила домой уставшая и подавленная, как подростковые переживания наваливались целым грузом, и тогда Дасти подходила, клала свою голову мне на колени и смотрела на меня теплыми, светящимися глазами. Она не задавала вопросов, не давала советов, не критиковала – она просто была рядом.