За порогом снежного утра
Шрифт:
– Знаю, – ответил он, забирая из моих рук лопатку. Представляю, как я выглядела – в земле, с отекшими от слез глазами и обветренным замерзшим лицом. – Я тоже терял животных. И не раз.
Я не могла ответить. Не знала, что сказать. Я не могла понять, как так получилось, что совершенно незнакомый человек оказался рядом в этот миг – самый личный, самый тяжелый момент в жизни. Мы просто продолжили молча – незнакомец копал, а я сидела рядом, пока он не сказал:
– Я Джулиан, – непринужденно произнес он, не поднимая головы и не прерывая процесс. –
Парадокс был в том, что человек, связанный с тем местом, которое я хотела забыть, сейчас оказался единственным, кто был рядом. Но насколько же его слова расставили точки над i. Он тоже терял животных.
– Виорика, – пробормотала я, пытаясь, чтобы мое имя прозвучало более уверенно, чем я себя чувствовала. У моей матери были румынские корни, поэтому мое имя было сложным для жителей Бенда. Так что еще в младшей школе я стала: – Просто Ви.
– Рад знакомству, – Джулиан одобрительно хмыкнул, – просто Ви.
Я опустила взгляд на снег. Слышала, как он мягко хрустит под лопатой, как тихо, но с каждым движением яма становится глубже. Расти бегал вокруг, носился, его хвост вилял, создавая нелепо счастливую картину среди всей этой мертвенно холодной тишины. Я задержала взгляд на щенке и вдруг поня ла, что моя боль не поглотила весь мир. Она была огромной, но не вечной. И счастье все-таки было.
– Это… Место, – вдруг сказал Джулиан, вонзая лопатку в землю с новой силой. – Оно особенное, да? Для нее.
Я кивнула, глотая комок в горле, не в силах ответить словами. Он заметил мою заминку, потому что больше ничего не спросил. Я посмотрела на старушку-ель. Этот лес был нашим местом, тем уголком, где все казалось проще и светлее. Теперь он должен был стать ее последним домом.
– Пару месяцев назад, – начал Джулиан, убирая лопату в сторону. Я наблюдала за его движениями, стараясь смотреть на вырытую яму как можно меньше: из кармана пальто он достал кожаные перчатки и протянул их мне, а я завороженно приняла. Поглядывая, как я просовываю не сгибающиеся пальцы в тепло, мужчина продолжил: – Я потерял своего последнего пациента. С тех пор не могу вернуться к работе. Говорить об этом Джулиану было непросто – видела по глазам. Он смотрел на яму перед собой абсолютно не видящим, стеклянным взглядом и говорил:
– Его звали Дракула, – начал Джулиан, усмехнувшись уголками губ, – Этот кот был настоящим бойцом. Он приходил ко мне часто – его приносили с поцарапанной мордой, с порванным ухом, один раз даже с лапой в гипсе. Но он всегда выбирался. Даже когда всем казалось, что это конец, он снова вставал. Такой вот был Дракула – маленький рыжий герой.
Молчание на мгновение повисло между нами, и лишь пыхтение играющего в снегу Расти его нарушало. Сначала я не поняла, к чему весь этот рассказ, но…
– Но в последний раз он не смог. – Джулиан вздохнул, а затем, тяжело поднявшись с колен, протянул мне руку. – Я делал все возможное, но иногда «все возможное» – это просто недостаточно. Достаточно – это смириться и принять, что
Его пальцы слегка дрожали от холода, и я, не колеблясь, за них ухватилась. Джулиан аккуратно помог мне подняться, и мгновение мы стояли так, глядя друг на друга. Он понимал, и мне не нужно было ничего объяснять. Вот зачем он рассказал мне про Дракулу.
– Я буду помнить этого хулигана еще долгие годы. И верить, что его славная душа переродилась, вернувшись на землю, – с легкой улыбкой, не разжимая ладони, в которой покоились мои пальцы, сказал Джулиан. Он тепло покосился на Расти и предположил: – Быть может, я даже ее встретил.
Впервые за последние пару недель, как Дасти заболела и стремительно угасла, я позволила себе улыбнуться. Его слова коснулись чего-то внутри меня. Может быть, правда – наши любимцы никогда не покидают нас окончательно. Может быть, их души возвращаются, находя другие жизни, другие места. И когда-то я вновь увижу Дасти.
Джулиан чуть наклонил голову и тихо сказал:
– Давай попрощаемся с ней вместе. Скажи ей все, что хочешь, а я помогу тебе с остальным.
Я кивнула, чувствуя, как сердце пропускает удар – это действительно конец. Наклонившись к рюкзаку, я достала коробку. Ветер шевелил мои волосы, срывал снежинки с веток елей, и они падали на короб, на мои руки, на землю. Джулиан отошел на пару шагов назад, оставив нас с Дасти одних. Все внутри замерло, кроме одного слова: «прощай».
– Дасти… – начала я, но голос тут же сорвался. Слова застопорились в горле, и ощущение стало почти невыносимым. Я сделала глубокий вдох и попробовала снова. – Ты была самой лучшей девочкой. Самой преданной, самой настоящей… И хоть ты крала мои носки из корзины для грязного белья, я не сердилась. Всегда любила тебя, даже находя их месяцы спустя.
К этому моменту я уже глотала слезы. Пусть. Это были мои последние слова для нее.
– Прости, что я не смогла спасти тебя. Ты заслуживала большего, и я обещаю, что не забуду тебя никогда. – Я сглот нула, глядя на коробку. Наконец, я осторожно опустила ее в яму. – Охраняй наш лес, Дасти.
Я взглянула на Джулиана, и он мягко кивнул, словно подтверждая, что я все сделала правильно. Кожаными перчатками я едва ли успешно утерла слезы, размазав их по лицу, и сделала шаг назад, пропуская нового знакомого с лопатой вперед. Он начал засыпать землю, а я не могла перестать плакать. Мне так и хотелось броситься вперед, расковырять яму вновь руками, чтобы прижать коробку к груди.
Когда Джулиан закончил, тихо выпрямившись, он не говорил слов утешения – не было нужды. Все, что мне нужно было в этот момент, – это просто ощущение, что я не одна.
Он смотрел на меня и сказал:
– Дасти бы гордилась тобой, Ви.
Спокойствие разлилось по телу приятной, гудящей волной. Это был момент, когда моя боль встретила понимание, а моя утрата нашла отклик в другом человеке. Джулиан передал мне лопату. Я благодарно кивнула, поднимая рюкзак с земли и закидывая его на плечо.