За пределами ведомых нам полей
Шрифт:
Выразительный стиль Уолпола некогда считался образцовым («– Гнусный, бесчеловечный злодей! Чудовище! – возопил Теодор, бросаясь на Манфреда и вырывая у него кинжал»), но сейчас скорее заслоняет истинные достижения писателя. Мой совет: или научитесь наслаждаться подобными оборотами, или визуализируйте текст, представьте себе ту картину, которая стоит за словами, по ту сторону строк. Представьте себе замок не просто как место действия, но как мир, вне которого изложенные события невозможны; замок как персонаж, заслоняющий прочих героев.
«Подвальная часть замка состояла из множества низких сводчатых коридоров, настолько запутанных, что до крайности взволнованной Изабелле нелегко было найти дверь в тот погреб,
Наконец, не кто иной, как Уолпол вновь пробудил интерес к привидениям, которые, бедняжки, прозябали под ярлыком «суеверие». Вспомним диалог из «Трех мушкетеров», который мне представляется весьма правдоподобным:
«– Вы верите в привидения? – спросил Атос Портоса.
«– Я верю только тому, что видел, и так как я никогда не видел привидений, то не верю в них, – ответил Портос.
– Библия, – произнес Арамис, – велит нам верить в них: тень Самуила являлась Саулу, и это догмат веры, который я считаю невозможным брать под сомнение».
Вот, собственно, и все варианты. Неупокоенный дух, жаждущий мести или, напротив, стремящийся предупредить своих потомков о грядущих бедствиях, заново введен в литературу Уолполом. Вариации на тему (от «Пиковой дамы» до «Кентервильского привидения», от «Неопытного привидения» Герберта Уэллса до фильма «Другие») чрезвычайно расширили сферу жизнедеятельности… или, точнее, посмертной деятельности этих духов, но все авторы XIX-XXI веков добивались и добиваются одного и того же: веры в то, что обычный человек именно так (с ужасом, с восторгом, с любопытством, с недоверием, с зевком) отреагирует на встречу с призраком. То есть – исполняют завет Уолпола.
Автор «Замка Отранто» не был «гением» – то есть творцом неустаревающих произведений. Но его интуиции могли бы позавидовать многие признанные классики. Открытия Уолпола превратились в штампы со скоростью, прямо пропорциональной популярности повести. Полвека спустя, в 1816 году, когда классический готический роман клонился к упадку (чтобы возродиться в прозе романтиков и неоромантиков), в русском журнале «Сын Отечества» появился иронический рецепт по составлению образцовых произведений в этом жанре. Своего рода «малый типовой набор» начала XIX века. Итак:
«Имейте старый развалившийся замок… Замок должен быть необитаем. Потом сделайте в нем в каждом этаже длинные, узкие, темные и излучистые коридоры; они должны примыкать к пространным залам, наполненным гнилыми мебелями, старыми шкафами и прочим тому подобным. Вам также надобно иметь в стенах несколько железных дверей, открывающихся посредством тайных пружин… присовокупите к сему сырые, мрачные подземелья.., в коих должно находиться довольное число темниц, самых ужаснейших, какие только можно вообразить. Не забудьте также расположить недалеко оттуда какой-нибудь лес, непроницаемый лучами солнца. В нем должны находиться: Первое: древнее аббатство, стены коего обросли мхом; унылые и однообразные звуки колоколов одни только нарушают тишину сего ужасного уединения. Второе: ущелье, самое узкое, между двух каменистых гор, с которых нависшие утесы во всякого вселяют трепет. Третие: хижина на скате какого-нибудь холма. После сего заведите разбойников около ваших выбоистых дорог, а в хижине поместите пустынника лет в 90 или более, потому что в таком уединенном месте необходимо нужен на всякий случай какой-нибудь сострадательный человек, чтобы перевязывать раненых и доставлять пищу путешественникам. Что же касается до развалившегося замка, главного места ужасных приключений, то он будет служить убежищем или фальшивым монетчикам или какому-нибудь мстительному и ревнивому испанцу… Когда расположите места и запасетесь
Это пародия не только и не столько на Уолпола, сколько на сочинения его ближайших последователей – Анну Радклиф, Мэтью Грегори Льюиса и других. Исследователи немало потрудились над классификацией готической прозы, различая, кто из писателей держит читателя всего лишь в «напряжении» (suspense), кто приводит его в «ужас» (terror), а кто вообще издевательски пародирует жанр.
Простоты ради можно выделить два критерия классификации: место действия и объяснение чудесного. Понятно, что в каком-нибудь «Джиннистане» готических замков век не водилось, однако же, помимо «европейской» разновидности готического романа существовала и разновидность «восточная», со всеми полагающимися атрибутами вроде пустынь, змей и джиннов (или, как именовали в русских переводах, «Жени-духов»). Представителем «восточной готики» был, к примеру, Уильям Бекфорд, автор «арабской сказки» «Ватек». Не будем забывать, что именно в XVIII веке Европа знакомится с «1001 ночью» – а вернее, создает «1001 ночь», поскольку арабские сборники не знали четкой разбивки именно на такое количество «порций». Да и Аладдин с Али-Бабой – плоды фантазии европейских переводчиков, а не арабских сказочников…
Теперь – что касается объяснений чудесного. Какие-то объяснения неизбежны в любой готической книге. «Замок Отранто» родился из сна, увиденного Уолполом: огромная железная рука лежит на балюстраде замка; роман и стал расшифровкой этого образа. Однако Анна Радклиф – пожалуй, самый талантливый мастер готики после Уолпола, – пошла дальше или, напротив, сделала шаг назад: это как посмотреть.
«Удольфские тайны» (1794) и другие романы писательницы приводили читателей в восторг. «Великой очаровательницей», «Шекспиром романтических писателей», «первой поэтессой романтической литературы» называли ее коллеги. «Ее темы не были новыми, – комментирует современная исследовательница, – но никогда до сих пор горы и призрачная музыка, беспомощная красота и инквизиция, разрушенные поместья, своды, путники и разбойники не были расцвечены со столь необычной роскошью; никогда до сих пор не было столь обильной пищи для романтического умонастроения, такой чистой по содержанию и достойной по форме». [19]
19
Цит. по: В. Вацуро. Указ. соч. – С. 169.
Почему же это, тем не менее, шаг в сторону? Потому что Радклиф искуснейшим образом создает иллюзию фантастического – только для того, чтобы разрушить ее в финале естественным объяснением. Гибрид Просвещения и готики: суеверия привлекательны, непонятное щекочет нервы, – но в мире нет места мистике! Радклиф рационалистически опровергает вымыслы перепуганных или чересчур доверчивых героев, – однако не раньше, чем сердце читателя ёкнет, не раньше, чем мы подумаем: «А вдруг?». Когда герой бесследно пропадает из комнаты, в которой, по слухам, обитает привидение, мы принимаем это как должное, даже если впоследствии выяснится, что Людовико похитили контрабандисты, проникшие в замок через потайной ход. Как заметил В.Вацуро, «особенность «Удольфских тайн» не в том, что сверхъестественное объясняется, а в том, что объясняется сверхъестественное». [20]
20
Там же. – С. 182.
Уолпол начал традицию, которая в конце концов привела к созданию современных «ужастиков». Радклиф – родоначальница «саспенса», крестная фея Альфреда Хичкока: тайна вот-вот раскроется, но всё время ускользает. Но ведь и классический английский детектив строится на тех же принципах, что ее романы! «Женщина в белом», «Собака Баскервилей», «Неведение отца Брауна» – во всех этих книгах светоч разума разгоняет тьму загадок и суеверий. Действительность, впрочем, оказывается подчас еще более мрачной.