За рекой, за речкой
Шрифт:
Но Чалый сперва и так хорошо ходил, все-таки ждал от погонщика какой-нибудь каверзы. А потом привык, стал дремать на ходу. Сеяльщики на корзинках без работы сидят, ждут, когда борозда готова будет, а время-то идет, нервничать уже стали.
Не выдержала Ольга, жена Мишкина, оттолкнула благоверного от мерина да и взялась погонять. Ольга в таких делах, как запаленная лошадь: бежит во всю силенку, пока сама не упадет или напарник копыта не отбросит. Чалый знает ее натуру, без понуканья на рысях заходил.
С генерала уже пот в три ручья, но плуг не уступает никому и Ольгу
А тут, слава богу, и работе конец.
Отмылись на скорую руку от пыли и пота да за стол всей артелью: я, Сергей, Мишка с Ольгой, бабка Ильюшиха, Колушкин сам второй. А Лиза ушла пораньше — готовить угощенье. Они с Ольгой еще на огороде решили, что два стола делать незачем, одного хватит, побогаче, в складчину с двух огородов.
Ну, первую, немногословную, подняли, как водится, за картошку, чтоб росла хорошо. После второй и языки отмякли.
— Это что же у вас? — спрашивает Сергей. — После каждого огорода застолье?
— Яблоня в цвету — деревня гуляет.
— Посмотришь, Сереженька, дак не так ишшо удивисси, — Ильюшиха затрясла головой по-козлиному. — Приезжай токо почашше. А то уж больно редкой гость. Вон Ванька Сивой десять лет успел отсидеть, на второй срок метит, а тебя все нет и нет. Не в тюрьме, чай, вольной человек-то.
Зашикали на Ильюшиху, мол, ты что боронишь-то, старая.
— А што бороню? — сердится Ильюшиха. — Токо и сказала, што воды много утекло. Сереженька старо времё помянул. Тогда не мене друг дружке пособляли, да не считались бутылкой. А теперя што! Шаг шагнул — уже в рот заглядыват.
Тут уж ей заподдакивали, разжалились все на новые деревенские порядки.
— Богатый народ стал, — сказал молчаливый Колушкин. — Не будем поминать, что было при царе Горохе. Вспомним, года три назад всего: огород посадят — хозяйка иль хозяин на всю артель бутылку ставит, от силы две. По стопке опрокинут, щей похлебают да по домам — дела ждут. А нынче вон уже какой пир закатывают. — Колушкин обвел рукой стол. Недоволен он угощеньем — у него картошка еще не посажена. — Теперь, значит, и другие по вашей мерке тянись…
— Да што уж с меня, старой, взять, — перебила его Ильюшиха. — И то в подполе яшшик «мерзавчиков» запасен.
Тут Мишка захохотал от души:
— От, бабка! Хитрость пропила на старости лет. Проговорилась-таки… Ну-ко я на всю деревню твою новость шумну…
— Да што ты, батюшко, колоколка твоя ржавая! Не проговорисси. Сам кажин вечер повадисси, он-ному-то боле перепадет. Гвоздь кокнешь в забор — пожалисси: «Бабка! Тяги нету». А бабка уж смикитила — в подпол полезла. Знамо дело.
Пока Мишка думал, чем бы бабку уесть, Ильюшиха уж генералу проповедь читает:
— Избаловался народ, Сереженька, спасенья никакого нету. Ране много работали, да мало получали. Теперя — шиворот-навыворот: мало работают, да много огребают. Уродило, не уродило — все едино. Денюжки-то в кармане.
Ольга Ильюшиху песней принялась перебивать:
А по камушкам, а по камушкам Речказатянула она и раз и второй, а дальше — ни с места, никто не поддерживает и слов дальше не знает.
— Спойте лучше старинную, — попросил Сергей. — Далась вам городская халтура.
Но с длинной песней тоже ничего не вышло, перекинулись на частушки.
Меня кокнули обухом, Помутился белой свет… —запел Мишка, да не дала ему Ольга докончить.
— Ну, без картинок дак без картинок, — согласился он и затянул допризывную, из нашей молодости:
Боровическа машина С Малой Вишеры идет. Тяжело она вздыхает, Допризывников везет.— Молодец, Миша! — похвалил Сергей. — Отличная частушка. Грустная… И родные места помянуты. Не-е-ет, народ плохих песен не сочиняет!
Обласканный Мишка еще оторвал, теперь уж женским голосом:
Мы с миленком у двора Целовались до утра…— Да чтой-то мы всухую-то?! — всполошилась Лиза.
— И правда! — тоже удивился Мишка и давай разливать по рюмкам.
А Лиза кинулась в избу, принесла гармошку да сунула мне в руки.
Тут и пляска наладилась.
Лиза выскочила на середину веранды (у меня на веранде не то что картовная артель, целая свадьба поместится — во всю глухую стену избы), прошла круг да перед генералом давай отплясывать:
В генералах дроля ходит, В лентах красныих штаны. Он девчонок хороводит, Их наны, наны, наны.За столом все — впокатущую. Когда она успела частушку переиначить?!
Делать нечего — поднялся генерал, прошел круг напротив Лизы, ковырялочку с притопом вспомнил и ответил по всем правилам:
Тыну, тыну, штаны скину И на лавку положу. Если будут шевелиться, Я веревкой привяжу.Тут Лиза и меня не забыла, чтоб не ревновал к генералу:
Поиграй, гармонист, Поиграй почаще. Твои карие глаза К моим подходящи.А генерал уже у стола молотит, Ильюшиху вызывает:
Ягодиночка на льдиночке, А я на берегу. Перекинь, милой, жердиночку, К тебе перебегу.