За Синь-хребтом, в медвежьем царстве, или Приключения Петьки Луковкина в Уссурийской тайге
Шрифт:
За несколько дней Петька успел побывать с Колей всюду. На конюшне они чистили и купали лошадей, на пекарне таскали дрова и смотрели, как тетка Настя месит тесто, на электростанции с монтером навинчивали на крючья фарфоровые изоляторы.
Научившись обманывать вожатую, Петька даже перестал на нее сердиться. Зачем, в самом деле, сердиться? Такая уж у нее служба!
Но, как ни досадно, привольное житье продолжалось недолго.
О прогулке на речку, Митькином
Однажды, когда Петька снова улизнул в окно и прибежал к деревенским друзьям, Коля с Митькой собирались на рыбалку.
— Вот это правильно! — обрадовался Петька. — Пошли на кладку за кузницу. Знаете, сколько там рыбы! Я видал.
Митька скривился.
— Вида-а-ал! На кладку! Ну, что ты там видал? Головастиков, да?
— Чего головастиков! Мальков разных. Их под кладкой как мошкары в лесу. И большие рыбы есть — с палец!
— С палец? Ох-хо-хо! А вот таких ленков ты видал? — Митька раздвинул руки по крайней мере на полметра.
— Ну да! Такие разве бывают? — не поверил Петька. — Ленок ведь не сом, не сазан.
— Ну и что? Не веришь? Спроси у Коли.
Коля скупо улыбнулся.
— Бывать-то бывают. Только нам не попадались.
— Не попадались! — возмутился Митька. — Тебе-то, конечно. Разве ты рыбак? А я на прошлой неделе знаешь, какого подхватил? Санька Варакшин как увидел, так от зависти даже поперхнулся. Да и ты рот разинул бы. Сорок сантиметров! Во!
— Уж и сорок! Еле-еле двадцать. Мне ж говорили.
Наспорившись, решили отравиться по другую сторону Кедровки — туда, где на большой речке устроена купальня. Петька, опасаясь вожатой, пробрался к переправе задворками. Оглядываясь, быстро перебежал по доске и сразу же спрятался в кустах. За ним с белыми ивовыми удилищами на плечах перешли Митька с Колей, а сзади, замыкая процессию, как всегда, плелся Андрюшка с Валетом.
Вокруг купальни стеной стояли молодые ильмы и клены. В редких просветах между ними мелькали белые стволы берез и осинок, с берега в воду смотрелись кудрявые ивы и черемухи, а на самом обрыве, в том месте, где обычно раздевались купальщики, росла бархатная, будто сеянная кем-то, трава-мурава.
Сняв рубахи, Митька и Коля осторожно спустились с кручи и размотали лески. Коля насадил на крючок червяка, поплевал на него и, резко махнув удилищем, бросил леску в воду. Стремительный поток, подхватил капроновую нить, быстро понес ее вниз. «Эх, и прет же! — подумал Петька. — Крючок до дна, конечно, не достанет. А наверху какая рыба?»
Коля, присев на корточки и внимательно глядя на леску, одной рукой держал удочку, а другой старался зачерпнуть воды, чтобы смыть с пальцев землю. Вдруг кончик удилища дрогнул, леска натянулась. Мальчишка на миг замер, а потом ловко подсек, и на крючке затрепыхалась серебристая рыбка.
— Есть! Есть! — заплясал на обрыве Петька. — Давай ее, голубушку, пущу в чайник.
Скоро
— Эх ты, рыбак! Сорок сантиметров! — поддразнивал его Петька.
Митька злился, дергал плечом и с ожесточением хлестал леской по воде.
— Ори больше! Из-за тебя ж и не ловится. Всех ленков распугал.
Петька отошел и, усевшись возле Андрюшки, стал следить за друзьями издали. Теперь, казалось бы, никаких помех не было. Но положение не изменилось. Коля таскал рыб, как и прежде. А Митька лишь ворчал да размахивал удилищем. Не выдержав, он сошел с камня и встал рядом с Колей.
— А ну, посторонись! У меня там несчастливое место. Сейчас знаешь какую рыбину зацеплю!
Однако не помогло и это. Забросив удочку, великий рыбак поймал пескаря, да на том и осекся. Вместо рыбы на крючок ни с того ни с сего начали цепляться раки. Одного из них мальчишка выволок на землю. Другие, очутившись в воздухе, бросали наживку и плюхались в воду.
Теперь уже Митьке ничего не оставалось, как заявить, что у него не в порядке удочка и что ее надо переделать.
— Петька, давай меньший крючок! — принялся распоряжаться он. — Андрюшка, тащи червяка! Эй, Колька! Обкуси грузило!
Ничего особенного в этом, конечно, но было. Мало ли приходится мальчишкам помогать друг другу? Но скоро Петька заметил, что Митька гоняет их не столько для дела, сколько для того, чтобы сорвать зло и показать свое превосходство. Вот так же помыкал он товарищами и в тот вечер, когда они знакомились. За жестяным пропеллером бегали больше Коля да Петька. А сам Митька лишь прохаживался да покрикивал.
Припомнив это, Петька разозлился и в ответ на требование принести ножик отрезал:
— Сам не барин. Поднимись на кручу да и возьми.
— Так мне ж по глине склизко, — попробовал схитрить Митька, — ноги мокрые.
— У меня не сухие тоже.
Митька засопел, потом повернулся к Андрюшке и приказал:
— Эй, ты! Неси ножик. Живо!
Малыш послушно оставил Валета и, опустившись на четвереньки, начал задом наперед сползать с обрыва.
— Ну! Шевелись! Шевелись! — понукал Митька. Взяв нож, он зло щелкнул Андрюшку по лбу.
— Но-но! Ты легче! — закричал сверху Петька. — Не на ком досаду сорвать, да?
— А тебе что? — огрызнулся Митька. — Хочешь дать сдачи, что ли?
— И дам! Думаешь, испугался?
Коля, прижимая к себе плачущего братишку, обиделся было тоже. Но, увидев, что мальчишки вот-вот подерутся, испугался и стал уговаривать их.
— Да не надо, Митька! Да плюнь ты, Петька! Ну чего вы не поладили?
То ли поэтому, то ли почему-то еще Митька все-таки поостыл и, швырнув удилище на землю, рубанул: