Забытые боги: Пепельное солнце
Шрифт:
– Взгляни, Вач, – указал Он рукой на сражающихся в проклятом тумане богов. – Увидь же, как высока цена за щедрость. Ни один поступок бога не лишен последствий, ни один из них не избежал платы. Смерть Шо Лонвая от моей руки послужила началом конца, и расплатиться за эту «щедрость», могу лишь я. Прятаться – не выход, Вач. Я предстану перед правосудием и верну шаткий мир в бессмертную обитель.
Вач нахмурил изящные тонкие брови и в беспокойстве замял руки, но голос его оставался бесстрастным, когда он говорил:
– Вам прекрасно известно, что жертвовать
– Прекрати! – Он резко оборвал Вача. – Смерть Шо Лонвая была ошибкой, её искуплением станет только моя погибель.
– Но вы не можете умереть! – вскричал Вач, потеряв былое хладнокровие. – За преступление, совершенное вами, полагается изгнание на пятнадцать тысяч лет, а это – слишком высокая плата за жизнь младшего бога, который вступил в игру с проклятьем старых богов. Ваше существование намного ценнее. Согласитесь на предложение Ом Теи! Идемте со мной, пока время на нашей стороне.
Но Он лишь тихо усмехнулся и с едва заметной иронией вопросил:
– К чему богине Плодородия помогать мне? Какой план на этот раз терзает её сознание? Если Ом Тея желает управлять Бо Юканом, захватив в свои руки жизни его дорогого сына и его супруги, то этому не бывать.
– Вы ошибаетесь, Ваше Сиятельство, – покачал головой Вач, пытаясь вразумит бога, – Ом Тея понимает, с какими последствиями столкнётся Солнечный Пантеон, если ваша жизнь оборвётся. Мир богов изменится, и никто не может сказать наверняка, кто в итоге извлечет выгоду из суматохи, которая поднимется, стоит вам раствориться в забвении.
– Передай Ом Тее, что я благодарен ей за помощь, – произнёс Он, задумчиво глядя на отблески серебра и злата, которые ослепительными искрами мерцали в густом сапфировом тумане. – Но я и Бо Ючке готовы понести ответственность за совершенную ошибку. Едва битва утихнет, все будет решено.
– Бо Юкан не позволит никому из Лунного Пантеона убить вас! – в отчаянии вскричал Вач. – Поймите же, Ваше Сиятельство, смерть ваша приведет лишь к новой войне, и с её жестокостью не сравнится ни одна из былых. Вы приняли неправильное решение, дайте же другим помочь вам не оступиться!
– Всё решится сегодня, – непреклонно ответствовал Он, обрывая на корню попытки Вача переубедить Его, но тот не сдавался:
– Но, Ваше Сиятельство! Подумайте о вашей супруге! Что станет с ней, когда вас не станет? Что станет с Пантеоном? Это не та ошибка, за которую стоит платить столь ужасную цену!
Но пронзительную речь Вача прервал резкий свист – отшатнувшись от неожиданности, Вач с изумлением уставился на золотую стрелу, что вонзилась между ними в пустынную землю. Вач поднял голову: на одном из уступов Пика застыла стройная фигура в золотом доспехе. Сквозь синеватую дымку Вач разглядел ярость, исказившую бледное лицо, он видел ненависть, сосредоточенную в натянутой тетиве, он различил злость, что изливалась из глаз богини, один из которых был сокрыт за белесым туманом.
–
– Та, в чьи руки я вложил наше будущее.
Это были Его последние слова перед тем, как золотой наконечник стрелы пронзил Его смуглый лоб, оросив пыльную землю багряными каплями божественной крови.
***
Кровь стекала по щеке, смешивалась с солью слез и огнём разъедала рану от меча. Дилфо плакал навзрыд, но не понимал, отчего слова Ючке причиняли такую боль. Он не понимал, почему этот черноволосый юноша с холодным взглядом всегда заставляет чувствовать себя самым ужасным и ничтожным существом во всем мире.
В голове мальчика крутились чужие воспоминания, дымкой окутавшие его сознание и перемешавшие вымысел с реальностью. Раскаленным острием, минуя туман забытых снов, его пронзали слова Ючке, которые теперь нестерпимо звенели в мыслях Дилфо, крича: «Ты сам виноват».
«Все его слова – чушь! – с остервенением думал Дилфо, утирая горячие слёзы. – Он говорит так, потому что знает: всё случилось из-за него. Орджен уничтожен из-за Ючке, моя семья погибла из-за Ючке, моей вины в этом нет! Я не виноват, не виноват!»
Но горечь сомнения отравляла слова утешения. Если всё, сказанное Ючке, – ложь, то тогда почему Дилфо видит эти странные сны, даже когда бодрствует? И почему-то странное видение, образ чужой войны, возник в памяти, когда он коснулся Вилфо?
«Это всё – чушь! Ючке играет со мной, это из-за него я вижу сны, это он таким меня сделал! Никогда раньше мне не снились чужие сны, мне вообще ничего не снилось!»
Дилфо настолько погрузился в свои переживания, что перестал замечать происходящее вокруг. Напряжение, которое застыло в спертом воздухе Храма, достигало предела. Ючке сверлил взглядом Вилфо, который развалился на полу, сжав ладони в кулаки, и кривил лицо от нестерпимого желания вкусить солоноватой крови юного ордженца. Дилфо растирал по лицу розоватые слезы, острый металлический запах вернул его в чувство, и мальчик с удивлением отнял от лица руки и внимательно всмотрелся в кровавые разводы.
– Откуда? – недоуменно вопросил Дилфо, но не кровь смущала его в эту минуту. – Откуда ты достал меч, Ючке? Его ведь не было с тобой, его негде было спрятать. Объясни мне хотя бы это!
Ючке молчал. Он убрал меч, прозрачное лезвие которого светилось голубоватым сиянием, за спину и безмолвно хмыкнул, отчего Дилфо разозлился и вскричал:
– Ты дуришь мне голову пустыми словами, когда тебя не просят, а на вопросы, что я задаю, ты смеешься? Почему тогда я должен верить тебе?
– Потому что он говорит правду, – ответил за Ючке Вилфо.
Дилфо обернулся: Вилфо уже поднялся, его мутно-серые глаза горели, а лицо, покрытое детским румянцем, накрыла пелена усталости. Дилфо не сразу узнал своего нового знакомого, тот будто постарел на сотню другую лет и теперь казался старцем, запертым в теле мальчишки.
– О чём ты говоришь, Вилфо? – непонимающе вопросил Дилфо.
– Судя по тому, что я видел, – с легкой улыбкой отвечал он, – объяснять тебе что-либо бесполезно. Ты вспыльчив, переполнен злобой и страхом, словам вразумить тебя не дано. Ты веришь собственным глазам, но видят они не истину, а то, что скрывает правду. Ты боишься заглянуть дальше, боишься признаться себя, что глуп и наивен. Так каких же слов ты ждешь, юный сновидец? Какую правду требует твоё трусливое сердце?