Зачем богу дьявол к 2

Январёв Леонид Иванович

Серый, каменный мешок изолятора с недавней, судя по внешней свежести, небольшой пристройкой, не подавал признаков жизни. Он неудобен для обороны, но и смертельно опасен для попытки захвата: в его лабиринтах за каждым углом угроза. Такое по зубам только опытным бойцам.

После пары выстрелов из "подствольников", входная железная дверь изолятора вывалилась вместе со старой кирпичной кладкой, в которой гнездилась. Николай приказал забрасывать гранаты в образовавшийся проход. Ответной реакции не было.

– Территория нами контролируется. Сопротивляться

бессмысленно.
– прокричал Николай: - Хотите поиграть в героев? Минута на раздумье. Время пошло.

Честно, Николай не рассчитывал легко преодолеть возникшее препятствие. Он переоценил моральный дух врага, давно уже развращённого безнаказанностью вкупе со сладостью власти над рабами. Тюремщики не воины.

Вышло семь человек с поднятыми руками, все с большого бодуна, видать с вечера что-то отмечали: они с трудом соображали, не понимали, что происходит, но смерть двух вчерашних собутыльников, которые хотели посмотреть на шум, подвигла к инстинктивному решению сдаться. Увидев перед собой бесов, а не государственных крестов, на которых они грешили, охранники от ужаса начали трезветь.

– Лицом к стене, руки за голову, на колени.
– скомандовал Николай.

Один из тюремщиков блеванул, у другого случилось неудержимое мочеиспускание.

Взяв троих бойцов, Командиры зашли в изолятор. Никита сосредоточил внимание на своём кольце, чтобы уберечь Николая: за всё время боя испугаться за себя Никите было некогда. Обошлось без угрозы. Из камер освободили четырнадцать узников. Один из них кивнул, а потом показал рукой:

– Изолятор.

В каменном мешке, еле умещаясь, скрюченным сидел узник. Когда он поднялся, то оказался двухметровым детиной, уже худым, но ещё неизмождённым. Его лицо не красавца от природы безобразили свежие шрамы.

– Свои!
– свирепость взгляда Детины сменилась детским изумлением, рот, с выбитыми дубинкой зубами, растянулся в жутковатой улыбке.
– Свои...

И то правда, свой своему поневоле друг!

Хотя и молчаливая, но очевидная реакция заключённых на вышедшего к ним Детину не оставляла сомнений в том, кто их лидер. Происходящее казалось им сном наяву.

Увидев стоящих у стены охранников, один из узников сказал, удостоверяя:

– Доктора нет.

Узники смотрели на пристройку к изолятору. Оказалось, что она имеет отдельный вход, который сразу не видно. Николай коротко "поговорил" с незамысловатым цифровым замком и открыл дверь. Бойцы приняли это как само собой разумеющееся: в экстриме ничто не удивительно, даже если воочию явится чёрт, или богородица.

Прошли через вроде как приёмную, где пациентов, на всякий случай на время ожидания приковывали к месту наручниками. Далее процедурная, за ней комната для забора крови, дверь из которой вела в лазарет на пять коек. Заняты были только две, через одну. Казалось бы, должно испытать ужас, но первым было чувство отвращения: вошедшие, включив свет, увидели мужчину наполовину по вдоль покрытого кожей, похожей на крокодилову и женщину, из которой росли щупальца, похожие на спаржу. Мужчина открыл

красные, нечеловеческие глаза.

Этим, уже вряд ли, людям, помочь невозможно, как и многим другим не так явно, но, по сути, тоже жертвам медицинских экспериментов. У благородства медицины уродливая изнанка. Врачебные ошибки - это сущие пустяки, которые корпоративная солидарность клятвогипократников отмаливает на раз плюнуть. Куда страшнее тяга к знаниям, которые можно добыть лишь бесчеловечным экспериментаторством. Психотип успешного врача такой же, как и у преступника. Для Николая это не теоретический вопрос, а мучительный. Из него получился бы замечательный врач, но Николай боялся практической медицины, как взгляда в собственную бездну. Обобщения, как сравнения, всегда хромают, но даже исключений достаточно, чтобы сильно задуматься.

Николай оборвал уже не жизнь несчастных. Увиденное не помешало ему бегло оценить оборудование - очень даже неплохо, с его Лабораторией, конечно, сравнить нельзя, но не только на худой случай сгодится.

Недалеко от медицинского ада виднелась небольшая изящная, в тумане кажущаяся воздушной, новенькая церквушка, с ещё не позолоченными луковками куполов. Много милости у бога, на всех хватает.

Приказав запереть пленных в церкви и оставив тройку бойцов для охраны, Николай оценивающе смотрел на бывших узников:

– Я понимаю ваше состояние. У нас потери. Если кто-то из вас возьмёт оружие, буду рад помощи.

Верхнюю одежду и обувь поприличней новые бойцы раздобыли, сняв её с мёртвых генераловцев за казармой, обратив внимание, что большинство злодеев с виду целёхоньки. Знаки различия и драконовскую нашивку сорвали.

– Совесть замучила, или со страху померли.
– прокомментировал самый словоохотливый, надевая ботинки.

Помогли перенести раненых на место посуше. Собрали мёртвых добровольцев вместе, умиротворив их тяжёлые посмертные позы.

– Им бы ещё жить, да жить...
– не унимался комментатор. Между собой его и звали Болтушка: ввязаться с ним в разговор - заболтает.

Николай разбирался с положением у административного здания. Пётр и Рыжий не подпускали генераловцев к окнам. На земле лежало двое убитых, как с неба упали.

– С крыши.
– пояснил Пётр.
– Это Валюшка. Глаз алмаз! Два выстрела, два гада.

– Спалить их?
– спросил про здание Никита.

– Минуту на размышление! Потом спалю!
– Выкрикнул Николай. Его интересовали штабные документы.

Предложение возымело действие: в окне на швабре показалась белая тряпица.

Из здания вышли трое - майор, сержант и рядовой.

Николай подошёл к офицеру и навёл пистолет ему на ступню: он не сомневался, что именно этот офицер поймёт правильно.

– Где Генерал?
– спросил Николай: ясно, что безалаберность и расслабуха на базе - это результат отсутствия начальства.

– Далеко на юге со свитой. Место для своей столицы выбирает.
– ответил бесстрастно офицер и продолжил, к удивлению, окружающих: - Вот и свиделись, Гриша!