Зачем богу дьявол к 2
Шрифт:
Девять человек, более менее, держаться на ногах, двое, включая Никиту, тяжело ранены, у остальных - до средней тяжести. Никите повезло - раны не смертельные, а то бы уже... Стоп! Николай остановил себя. Что бы он ни делал, мысли всё равно возвращались к Никите. Второму тяжёлому повезло меньше, его придётся в лучших условиях оперировать - как бы ни половину печени отрезать. Да где хирурга взять? Но он не ожоговый. С ожогами он бы уже умер.
С резанными и колотыми ранами просто. Как на собаках заживёт.
Сделав для всех, что в его силах, ещё раз осмотрев Никиту, Николай напоследок вылил на него слабый спиртовой раствор, укрыл ожоги
Теперь нужно быстро убираться отсюда. Скоро у всех раненых, и у Николая тоже, начнётся острое воспаление ран. И кровь нужна. К этому времени лучше быть дома.
– Рыжий!
– позвал Николай.
– Я, как погляжу, ты у нас мотоциклист.
– Не бросать же было!
– начал оправдываться Рыжий.
– Никите он нравится. Никита выздоровеет, а я мотоцикл проссал...
– Рыжий развёл руками.
– Спасибо за заботу.
– у Николая на сердце от слов Рыжего потеплело. Конечно, выздоровеет!
– Помоги раненых погрузить и мухой в Село! Пусть встречать готовятся. Сам знаешь...
В Село добрались под утро. Выглядели жутко. У крови есть визуальное свойство, если её даже немного разлить, то кажется - кровищи-то! А когда ты, чуть не с ног до головы в крови, то и вампир напугается. Женщины плакали поголовно, даже Мать не крокодилову слезу пустила.
Николай без посторонней помощи из автомобиля выбраться уже не смог. Рыжий приготовил комнату, в которой друзья однажды ночевали. Детина нёс Никиту на руках. Осмотревшись, Николай сдёрнул не первой свежести занавески с грязноватого окна, шаркнул ногой по несвежепомытому полу...
– Вымыть с мылом! Немедленно!
– приказал Николай.
– Стены и окно тоже.
Никиту отнесли на веранду, положили на стол. Впереди трудная процедура, откладывать её нельзя ни на минуту. Николай затребовал в ассистентки женщин, потому что у мужчин на хирургические дела нервы слабые. Поддерживаемый Рыжим, как был в кровищи, аж собаки по всей улице залаяли, сходил в Медпункт, показал какое ему нужно оборудование, нагрузил две коробки лекарств. Вернувшись, тщательно вымылся чуть тёплой водой в бане, скрежеща зубами от боли, вырезал в простыне дыры для головы и рук. Голый прошёл через двор и только на веранде надел сделанный "халат для привидения". Три женщины без предупреждения были в платках. Детина хотел остаться, но Николай его выпроводил.
Сначала он аккуратно остриг Никиту и обрил на лысо. Свежая, хотя и незначительная ссадина-шишка на голове, огорчила. А вдруг внутренняя гематома? Одежду с Никиты срезал.
Не все перфекционисты врачи - это нормально, не все врачи перфекционисты - это плохо. Даже тень от "авось" ведёт к беде. Николай обмыл Никиту, прочистил его раны. Никогда ничего в жизни он с такой тщательностью ещё не делал. Кровезаменитель организм Никиты не принял, другая кровь не годиться: звёздный мальчик! На раз до сих пор жив, то надежда есть.
Только закончив всё возможное из запланированного, подключив Никиту к приборам в свежеотмытой комнате, обновив физраствор, Николай сделал себе обезболивающий укол. Когда стало ясно, что он собирается остаться рядом с Никитой, Николаю принесли матрас и подушку. Подушку он взял, от матраса отказался,
– Когда он болеет, я сплю на коврике.
– объяснил Николай: - Парашу принесите и воды подмываться.
К ночи состояние Никиты ухудшилось. Артериальное давление упало, пульс стал как тонкая ниточка, на губах появилась синюшность, кожа заблестела от холодного пота. Попытки Николая преодолеть кризис результата не дали. Оставался шаг до необратимого. Надежда умерла. Никита уходил.
В лесу выли волки: или раньше не обращали на это внимания, или раньше такого никогда не было. Жизнь в Селе оцепенела, люди старались не разговаривать громко, на тех, кто выбивался из общего настроя, цыкали. Хотели помолиться в церкви, но там поп повесился, его душа металась между образами, как в заколдованном пространстве, не в силах вырваться, чтобы отправиться по заповедованному душам пути. Воздух в храме поскрипывал, позвякивал, иногда попукивал. Молились дома. В конюшне взбесились лошади и разнесли бы всё: пришлось открыть ворота, чтобы выпустить их энергию, как пар из кипящего котла. Лошадиная троица прискакала к дому Петра и застыла у окон комнаты, в которой умирал Никита. Парню, чтобы он мучительно не метался над домом, сделали жёрдочку, и он уже несколько часов сидел на ней без движения.
Удивительные перемены, которые за последние дни произошли в настрое людей, получили одно из объяснений: чувство будущего не имеет отношения к пророчествам, это просто чувство, что жизнь продолжается, что всё впереди, что есть не только день сегодняшний, но есть и день завтрашний, и о нём надо заботиться, что бы он стал лучше, а не дрожать перед ним от ужаса, от неопределённости, от безысходности. Казалось, что с Никитой умирает и будущее.
Пришли дети. По Селу они прошли стайкой. Увидеть их в позднее время можно было только случайно - выскочив до ветра или по какой-нибудь другой надобности. Увидели. И вслед за ними к дому Петра потянулись люди.
В доме дети, неожиданно, сняли с себя всю одежду догола, и зашли в комнату к Никите. Это было непонятно, необычно, удивляло сосредоточенное спокойствие детских лиц, их уверенность в том, что они делают. Николай будто колдовал над Никитой, его движения руками, напоминали пассы фокусника, или заклинателя: он окружал Никиту своей энергией жизни, пеленал его в неё и отдал бы всю, до последней капли, не оставив себе даже на последний вздох.
Дети окружили койку Никиты. Один из них показал Николаю на простыню-халат. Николай снял её с себя. Все взялись за руки. Раздался звук тихий и тонкий, такой тихий, что он больше чувствовался, чем слышался. Комната исчезла, другой мир возник вокруг: внутри кристалла без границ множество переливающихся радужным светом граней, множество кристаллов ветвисто пронизываемых электрическими искорками. Лишь в одном кристалле искорка чуть теплилась, казалось, он, как безнадёжно разряжённый аккумулятор, вот-вот осыплется.
Вокруг гаснущего кристалла стояли одиннадцать лучиков: они начинались с ярких точек и, расширяясь, терялись в общей цветовой гамме. Потерянность продолжалась несколько мгновений, лучики стали собирать фокус над своим кристаллом и когда они пересеклись, вспыхнул световой шар, из него ударила световая молния. Гаснущий кристалл вдохнул её, его грани сверкнули, к ним вернулась способность поглощать окружающий свет, внутри проскользнуло несколько неустойчивых ветвистых искр. Кристалл ожил, он дышал светом, постепенно оживая.