Зачем богу дьявол к 2

Январёв Леонид Иванович

Над домом Петра тоже появился световой шар, но его свет ничего не освещал и продержался он коротко. Кто-то успел заметить, кто-то нет. На рассказы очевидцев скептики крутили пальцем у виска, мол, довели себя до галлюцинаций, так и до эскадрильи летающих тарелок договорятся!

У Никиты восстановилось давление, признаки подступающей смерти исчезли, сознание к нему вернулось, он спал под действием лекарств. Николай сидел, прислонившись к кровати, почему-то вспомнилось, как Никита рассказывал про сон, в котором они летели на воздушном шаре. Это тяжесть отпустила сердце. Ни на спине,

ни на левом боку Николай лежать не мог, поэтому лёг на правый, скрючившись, и забылся. Со стороны это выглядело жалко.

***

Вести не сидят на месте, кому - плохие, кому - хорошие. Это кому как повезло! Радио старателей трубило победу. От помех в эфире число раненых в новостях выросло, их стало больше, чем бойцов. Макс срочно выцепил хорошего доктора из затхлого местечка, формально спросив у него согласие и формально выслушав его отказ, и примчался в Село на своём только что не реактивном автомобиле с виду, похожем на жертву технического прогресса.

Доктора впихнули в комнату к Никите с колёс, по запарке: кашу маслом не испортишь. И лишь после этого подумали, что сначала всё же стоило спросить Николая.

– Я врач! Константин Самойлович.
– представился доктор голому, небритому мужику страшного вида.
– Позвольте...
– доктор хотел взглянуть поближе на раненого.

– Стоять!
– скомандовал Николай.
– Если врач, иди к другим раненым. Если врёшь, утоплю.

– Но...
– попробовал возразить Константин Самойлович.

– Уйди. Без тебя тошно.

– У вас...
– Константин Самуилович показал на бок Николая.
– Вам...

– Исчезни!
– рявкнул Николай.

Константин Самойлович чем-то был похож на Айболита: доброе лицо, широковатое, чуть вальяжное телосложение, интеллигентный вид, застиранный белый халат, обязательный стетофонендоскоп, очки с треснутым стеклом, в оправе "два кругляшка", саквояж старинного образца эпохи земских врачей.

Чтобы не сердить нервного больного, Константин Самойлович тишайше вышел из комнаты, аккуратно закрыл за собой дверь, облегчённо выдохнул и воскликнул недоуменно:

– Он меня выставил!

– Хорошо, что не застрелил.
– объяснил ситуацию Пётр.

У Константина Самойловича глаза округлились под стать кругляшкам оправы его очков.

– Ничего, привыкай.
– успокоил Пётр.
– Привыкнешь, так потом тебя палкой от него не отгонишь. Они оба как магниты к себе притягивают. И вокруг них колесо жизни и смерти вертится. Только вот для себя им пока пожить некогда. Звать тебя как?

– Константин Самойлович.
– мягким голосом представился Константин Самойлович.

– Еврей, значит.
– сделал вывод Пётр.

Почему так, скажите на милость, если доктор, то обязательно еврей? Константин Самойлович этого не понимал, нередко сталкивался с непониманием своего отчества, сострадал евреям как себе и ненавидел антисемитизм.

– Самойла - не обязательно еврейское имя!
– возразил Константин Самойлович и спросил с вызовом: - А даже если бы и еврейское, то что?

– Не бзди, Самуилыч!
– снова успокоил Пётр.
– Теперь у всех жизнь, как у ваших стена плача. Мы тут, когда хуями

меряемся, на обрезание не смотрим.

– Возмутительно! Я не еврей.
– воскликнул Константин Самойлович прежде, чем понял, что сказал. А сказал он бытовую для Несчастной страны проговорку: мы много чего и кого не любим, и, в частности, не любим антисемитизм и евреев.

– Не трынди! Нам без разницы.
– отмахнулся Пётр.

– А кто вас перевязывал?
– чтобы сменить тему и перейти к делу спросил Константин Самойлович.

– Валюша.
– с нежностью в голосе ответил Пётр.

– Не сомневаюсь, что она достойная девушка, но пусть она больше этого не делает.
– вынес приговор Константин Самойлович.

Одевшись в халат из простыни, Николай вышел из комнаты и кивнул на доктора:

– Откуда дровишки?

Константин Самойлович обмер. Он уже боялся этого страшного человека!

– От Макса, вестимо.
– в тон ответил Пётр и перенаправил кивок на веранду.

– Бумагу и ручку.
– всем сказал Николай.

Макс пил чай и баловался домашними плюшками гостеприимных хозяев. Николая он сразу не узнал. Тот выглядел... Тень Николая выглядела лучше Николая. Что делает с людьми героизм!

На прилетевшем следом в чьих-то руках листке из школьной тетрадки, Николай написал список лекарств и передал Максу.

Ни тебе "здравствуй" и "как дела?". Ни благодарности за доктора, устной, для начала.

– Почти всё я не знаю.
– Макс ткнул в запись: - А вот это на вес золота.

– Золотом и заплачу.
– не стал торговаться Николай.

– Приятно иметь дело с солидным клиентом.
– проявил уважение Макс.

– Сутки тебе. Время пошло.
– Николаю было не до делового этикета. Время дороже золота.

К властному хамству Макс привык и не обижался. Николай теперь новая сила и новая власть. Надолго ли? Генерал казался вечным. "Николаи" приходят и уходят, а Макс нужен всем. Амбициозные мотыльки летят на огонь власти, а Макс у этого огня греется. Что уж обижаться!

Другое огорчало. Информатор в Селе плохонький, совсем никудышный, как вчерашняя газета. Придётся ждать, пока новый властитель обрастёт двором. Ни один властитель не может обойтись без придворных. Вот тогда информацию можно будет корзинами собирать.

Информация, деньги, информация, а потом уже товар, деньги товар. Оказаться в неправильное время, в неправильном месте с товаром - упаси бог! Это, значит, остаться без товара, а так как не все легко расстаются с собственностью, то повторная цена, которую они за неё платят, дороже дорогого - головой платят. Но собирать информацию исключительно для нужд своего бизнеса - это накладно. Для снижения издержек нужно ей приторговывать.

Выполнить "просьбу" Собирателя - это вопрос чести! Макса байка про имена позабавила. Собиратель и Хранитель - как в комиксе! Но людям нравится, а всё, что нравиться людям, приносит деньги. Именно Макс запустил в продажу копии "Поэмы о любви". Затея казалось нелепой, стоила... да, считай, ничего не стоила, а доход принесла. А сколько историй об этой парочке разлетелось с его руки! И что теперь? И кто бы мог подумать?!