Зачем богу дьявол к 2
Шрифт:
– Вы знакомы?!
– изумился Президент, словно это важнее резких слов о его стране. В каком-то смысле важнее, если Директор скрывал такие контакты.
– Да, господин Президент, мы знакомы.
– подтвердил Алексей.
– Друзьями не стали, но общая история у нас есть, не говоря уже о том, что господин Директор, было дело, хотел упрятать меня в свой изолятор.
– Полагаю, это какое-то недоразумение, и вы не в обиде?
– обеспокоенно спросил Президент.
– Безделица! Не стоит внимания.
– успокоил Алексей.
– И всё же я не понимаю...
– Президент решил взять разговор в свои руки, ему категорически не нравилось всё, что он услышал.
– Наша страна переживает трудный
Алексей и Андре переглянулись. Тяжёлый случай демагогии.
– Поучиться, говорите...
– задумчиво повторил Алексей, и на незнакомом языке что-то сказал кому-то невидимому, пояснив: - Я попросил поставить из последнего...
Слева от хозяев шатра вспыхнул большой экран. Директор сразу узнал видеозапись: расстрел других с последующим кровавым мародёрством. Президент понял, что это, в самом конце, увидев военную форму.
– Этому поучиться? Это мы сами умеем.
– продолжил Алексей.
– Мы не вмешиваемся в подобные ситуации. Иначе всё наше время уходило бы на то, чтобы разнимать дерущихся и воюющих людей. И то, везде не поспели бы даже теперь. Убийство - ваша культура, некромания - ваша история. Мы не используем наше оружие, хотя контролируем ваше, не вступаем в союзы и ничего никому не обещаем. Мы присутствуем в истории человечества... по-своему. Свою историю вы делаете сами в той степени, в какой это не вредит нам. У меня есть привилегия нарушать традиции, поэтому я вмешаюсь и скажу вам. Вы расстреливаете будущее, а сами вы - прошлое, что бы вы о себе не думали. Ваша цивилизация мертва.
– Нельзя на основании отдельных перегибов делать широковещательные обобщения.
– возразил Президент.
– Это безответственно! Бог-отец дал Сыну своему человеческому власть судить народы. Вы не сын божий. Приберегите свои откровения и сентенции до Страшного суда.
– Господин Президент, самое лучшее, что вы можете сделать для своей страны - застрелиться.
– посоветовал Алексей.
– И вам того же желаю, господин Директор.
– Алексей снова сказал что-то на незнакомом языке, и оказалось, что в шатре находятся и другие люди: - Если ещё не поняли, то вы видите голограмму. Мы далеко. Совет убедил меня не применять санкций ни к вам лично, ни к вашей стране. Но у меня есть ещё одна привилегия - поступать по-своему усмотрению. Имейте это в виду.
– Это возмутительно!
– Президент был вне себя от негодования.
– Вы разговариваете с великим народом в моем лице!
Голограмма исчезла. Шатёр растворился в воздухе. Диск вобрал в себя стержни и взмыл к летающей тарелке, которая быстро набрала скорость и скрылась за облаками, так ничего и не рассказав о себе системе ПВО.
Президент и Директор остались, как голые на голой площади. Один - среднего роста, но по сравнению с другим - высокий. Ещё чуть-чуть и, как клоуны немого кино - пат и паташонок. Президент уязвлён несправедливой оценкой своей роли в историческом процессе. Директор разрушен, как старый сарай ураганом: его понимание политического устройства мира оказалось ничтожным. Мёртвые вожди, политические знаменитости, и прочие знатности, смотрели на государственную парочку без сочувствия: просрали великое наследство, всё просрали! Они всегда и на всех так смотрят, можно не обращать внимания, или ответить: когда центральная площадь страны - кладбище, то вся страна -
***
Чай для Никиты! Это известие обрадовало, как сторонников, так и не сторонников, но ещё и не противников Собирателя и Хранителя. Смерти им никто не желал. К новым именам циркачей отнеслись по-разному: большинство - с юмором, а кто-то с насмешкой. В своём отечестве пророки чести не имеют. Никто не думал, что пройдёт время и, казалось бы, несерьёзные, имена станут как молитва. Не только имена.
Выражение "чай для Никиты" войдёт в пословицы и поговорки. У военных - для Никиты чай, для врага пуля. В быту, если что-то не нравится, будут говорить - о, это не чай для Никиты! О пристрастьях, пристрастившихся к чему-либо, скажут: ему - это чай для Никиты. На промышленных товарах появится наклейка - "Чай для Никиты". Она будет обозначать высшую степень качества и бессрочную гарантию. И цену заоблачную.
Отдавая должное бесстрашию бесспорно кумиров большинства, сельчане непроизвольно избегали слова "герои". У геройства есть оттенок борьбы за родину, за страну, за народ. А где та родина, где та страна, где тот народ? С народом ещё так-сяк, но не за народ кровь пролита, а за себя, хотя и людям спасение. И так, да не так! А добровольцы тоже шкуру свою спасали? Доспасались до погоста! Нет! Так не спасаются. Они герои. А то, что не все погибли, живые остались - это чудо! Командиры этого чуда - Собиратель и Хранитель, которые первые живота своего не щадили. Оттенки мнений выявляли вопрос к самим себе: если мы не народ, то кто мы? Люди без рода и племени, сами себе сироты. Прошлое умерло, настоящее не народилось, о будущем подумать страшно.
Пока Никита приходил в себя, команда Иваныча отремонтировала избу на дворовой части усадьбы за домом. Мебелью поделились своей - сборно-разборной казарменно-солдатской. Сельчане сразу не поняли, что за дела, а когда дошло, что это для Никиты с Николаем, некоторые устыдились: самими то не додумались! А что стыдного? Герои героями, честь им по чести, а в услужение к ним не нанимались. Самим бы концы с концами свести.
Комендантом стал человек, на первый взгляд, совсем для этого негодный: невысокий, плотненький, изредка улыбчивый каким-то своим мыслям. К кому по делу обращается, так и притыкается, как в стенку. Другой бы на его месте плюнул на всё, или чокнулся. А он нет, неугомонный, надеется достучаться, ведь для общей пользы старается.
В дни, когда Николай от Никиты дальше нескольких шагов не отходил, созвался Совет. Намеревались обсудить дальнейшее житье-бытьё с учётом новых веяний. Иваныча и Коменданта не звали и потому не ждали, но Пётр привёл.
– А их-то что?
– спросил один из старших.
– Нам между собой нужно поговорить.
– Доиграетесь!
– ответил ему Пётр и достал из кармана лист бумаги: - Это вопросы коменданта к вам! Не буду перечислять. Напоминаю приказ Собирателя. За неподчинение коменданту расстрел. Расстреляю сам лично.
Мать по-мужицки грохнула гневно кулаком по столу, величественно поднялась с места и с презрительным выражением лица удалилась. Пётр дождался, пока процесс её ухода закончился. Вот ещё боярыня выискалась! И сам засиживаться не стал:
– Вы тут, девочки, между собой пошушукайтесь. А то, кто знает, вдруг последний раз видитесь?
К чести Коменданта после скоропостижного заседания Совета он не злорадствовал, вёл себя, как ни в чём ни бывало, его просьбы были разумны и необременительны. Его настоящее имя исчезло из употребления, для всех он стал Комендантом. Забегая вперёд, впоследствии он станет чем-то вроде мэра, но и тогда его будут звать Комендантом. Он удивит народ своей честностью, абсолютной неподкупностью и организаторскими талантами. Над его платонической влюблённостью в Собирателя будут подсмеиваться, но делу она не помешает.