Зачем нам враги
Шрифт:
— Нет, — пожаловалась она.
— А ты что думала? — хмыкнул Натан. — Ну, пошли?
Но Ровена не двинулась к выходу — она села на единственный стул у колченогого стола, тяжело оперлась о столешницу локтем, будто правда устала или словно вдруг какая-то тяжесть навалилась ей на плечи.
— Как же теперь... я... — В ее голосе сквозила ужасная растерянность, но это тоже было странно взрослое чувство, уже без примеси обиды или негодования на то, что все пошло не так. — Что же я теперь ему отдам? У меня ничего нет... только вот..
Она согнулась еще сильнее, запустила руку за вырез лифа. Пошарила там, извлекая глубоко спрятанную вещь. Натан не знал, что она носит у самого сердца, да и знать не хотел, что там обычно носят женщины...
— Только вот это, — сказала Ровена, не сводя глаз со своего сокровища. — Но это я никому никогда не отдам.
Натан никогда не подумал бы, что узнает его, но сейчас был совершенно уверен: это кусок уха Глоринделя, отрезанный лесным разбойником.
У Натана пересохло горло. Он протянул руку, потом вдруг словно понял, что не дотянется до Ровены с такого расстояния. Сделал шаг вперед, другой. И вместо того, чтобы выхватить у девочки жуткий трофей, вцепился в ее плечо.
— Откуда... откуда это у тебя? — хрипло спросил он.
Ровена подняла на него настороженный взгляд. Поежилась, тихонько попыталась отодвинуться. Рука с обрезком уха медленно сжалась в кулак, и Натан знал, что никакой силой его не разжать.
— Дай это... дай сюда...
— Я же сказала! — прозвенел неожиданно громкий голос Ровены. — Я никому никогда его не отдам!
— Дай мне это сейчас же! — в ярости крикнул Натан, хватая ее за плечи уже обеими руками.
И тогда она подняла к нему круглое белое лицо, на котором черным огнем горели широко раскрытые глаза, и четко сказала:
— Руки прочь от своей княгини, вассал.
Он мгновенно отпустил ее. Выпрямился. Девочка поднялась, и Натану вдруг показалось, что она стала выше ростом. Ровена (хотя уже не было смысла называть ее этим именем) подняла руку, откинула с головы капюшон. Натан не увидел ничего, чего не видел бы до того — ее лицо и так было на виду, а грязные спутанные волосы рассыпались по плечам отнюдь не эффектно, но ему сполна хватило одного этого жеста — того, как она откинула капюшон. Дворяночка не из низших, о да.
Дворяночка королевских кровей.
— Миледи... Рослин..
— Ты слышал, — сказала она. — Мой отец мертв. У меня есть время до новой луны, чтобы обзавестись мужем, новым князем нашей страны. Им станет лорд Глориндель, эльфийский принц.
— Как же станет, — медленно проговорил Натан, не сводя с нее глаз, — как же станет, миледи, если вы — здесь?
— Значит, не станет, — спокойно сказала она. — И княжеский трон займет мой дядя лорд Аронис. Но до новой луны нет у Калардина другого законного властителя, кроме меня. Преклони колени, Натан, и присягни своей княгине.
И Натан сделал, как она велела. Преклонил колени и присягнул. Потому что верность долгу — это то, чем он расплачивался за прежние грехи. А грехи эти были таковы, что за всю жизнь ему их не искупить
Отныне эта взбалмошная и жестокая девочка — его госпожа, подумал он, когда она позволила ему подняться.
Мудрые люди говорят, что жизнь вечно идет по кругу. Наверное, они правы.
— Теперь мы должны вернуться в Калардин, миледи, — после неловкой паузы сказал Натан.
Леди Рослин крепче стиснула кулак, в котором все еще сжимала ухо своего жениха, и сказала:
— Нет. Я направляюсь в Тарнас, в оплот некромантов. И приказываю тебе сопровождать меня.
— Вы не успеете вернуться в Калардин... даже если выживете.
— Я знаю. Слава всеблагим небесам, наша ветвь — не единственная в княжеском роду. Стало быть, отречься от престола — мое право.
— Но ваш дядя слабоумен, миледи. Вы же знаете. Он не сможет управлять страной. Нас захватят тальварды.
— Вас, — холодно поправила Рослин и улыбнулась. Натан слишком хорошо знал эту улыбку.
«С вами будет трудно... снова», — подумал он, понимая,
С моря дул ветер. Над горизонтом густо клубились низкие тучи. Пахло скорым дождем.
Эллен ежилась, тревожно оглядываясь по сторонам.
— Пойдемте быстрее, — в который раз попросила она и в который раз услышала в ответ:
— Ты заткнешься наконец или нет?
Она уже уяснила, что господин Глориндель не слишком стеснителен в выражениях.
Они пробирались сквозь запруженную набережную, впрочем, едва ли не пустынную по сравнению с тем, какой она бывала обычно, и вовсе не в связи с приближающейся бурей. Две трети порта выгорело, большинство кораблей спешно снялись с якоря, на уцелевший участок пристани было не пробиться. Эллен сразу поняла, что морем они в Тарнас не доберутся: одни боги знают, сколько дней уйдет только на то, чтобы раздобыть места на корабле. Когда эльф понял это, он пришел в ярость. Эллен неожиданно почувствовала умиление. Почему-то она ждала от него именно такой реакции, и ей понравилась предсказуемость ее нового господина. Да, пока что он, наверное, ее господин... хоть ему и не суждено стать калардинским князем.
— Так как же мы туда доберемся?
— По суше. Верхом. У вас разве нет коня? — Эллен знала, что конюшня гостиницы, из которой она вывела Глоринделя, сгорела вместе с домом, и разбежавшихся коней так и не нашли, но не удержалась от желания подколоть эльфа лишний раз.
— Нет, и тебе это известно!
— Так купите. Забот-то? У вас ведь много денег.
У него правда было много денег — судя по тому, как он ими сорил. Пил лучшее вино, ночевали они в хорошей гостинице, где никого не заботил их калардинский выговор, а одежда, которую эльф купил Эллен взамен изношенной, была, пожалуй, излишне роскошной, хоть и в темных тонах. Не лучший способ затеряться среди толпы... впрочем, Эллен ведь обзавелась защитником. Правда, эта мысль, которую она упорно твердила про себя, неизменно сопровождалась оттенком неуверенности. Да, он мужчина... он эльф, он в Тальварде, и он все еще жив. Но сможет ли и, главное, захочет ли он ее защитить, если — вернее, когда — им повстречаются охотники до легкой добычи?
Но он по крайней мере был очень щедр. Этого не отнять.
— Далеко хоть ехать?
— Не знаю.
— Проклятие! Что ты мне голову морочишь?! Где это место? Эллен молча улыбалась, а он продолжал сквернословить — больше ему ничего не оставалось. Ничего, когда они снова окажутся в гостинице, она отлучится под благозвучным предлогом, вернется в порт и выяснит, как добраться в Тарнас по суше. Хотя она знала, что это далеко. И долго. Спрашивала в одной таверне с хозяйкой-калардинкой, когда отчаялась найти способ попасть на корабль. Правда, деталями тогда не полюбопытствовала. А жаль. Теперь они шли обратно по той же пристани, и подол дорогого нового платья Эллен волочился по месиву из конского помета и рыбьей чешуи. Уже темнело, Эллен не терпелось дойти до гостиницы, а потом вернуться в порт и, узнав все необходимое, снова почувствовать себя хозяйкой положения. Эльф же, как назло, шел неторопливо, хотя и морщил нос от ядреных портовых запахов — однако оглядывался с интересом. Он впервые был здесь — как оказалось, во Врельере он приехал только накануне пожара. И сейчас вертел головой, будто простолюдин из глухой деревни, впервые выбравшийся в город. В уцелевшей части порта торговля шла бойко, как никогда; торговцы пытались хоть как-то возместить убытки после пожара. Вдоль прибрежной полосы тянулись помосты невольничьего рынка, народу там было больше, чем где бы то ни было, — стоянка в порту нынче стоила дорого, и рабовладельцы спешили сбыть с рук товар. Эллен, проходя мимо этого участка пристани, прибавила шагу. Рабство постепенно изживало себя, в Калардине его отменили еще до рождения Эллен, и в подобном месте ей становилось не по себе. Эльф же, напротив, пошел медленнее, разглядывая выставленные напоказ обнаженные тела.