Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2
Шрифт:
Конечно, этот мир — не земное прошлое. Возможно, он и вовсе чья-то выдумка. Но это не мешало ему быть совершенно реальным. И всем несчастьям, происходящим в нём — настоящими.
До смерти было обидно, что пришлось просто-напросто сбежать, никак не отплатив этому сквалыге за наглость. Но что Линьсюань мог сделать? Пырнуть его мечом? Шаньгуань Тай прав, это не выход. И дело тут отнюдь не в Мэях, в конце концов, самоуправством больше, самоуправством меньше… Но убивать всего лишь за жадность — это как-то… неправильно. Каким бы мерзким ни был ростовщик, от него пока ещё никто вроде бы не умер, так что принцип «око за око» не работает. А никаких других средств возмездия под рукой не имелось. Ну, можно было бы прилепить на повозку талисман, вызывающий нечисть. Но опять-таки, где гарантия, что нечисть окажется не смертельной и что от неё не пострадает ещё кто-нибудь, тот же слуга?
Наверняка есть и другие способы доставить
Сгустившиеся сумерки переходили в ночь. Шипели и иногда стреляли вскипевшим соком в костре свежие ветки: сухого хвороста Линьсюанью найти не удалось, видимо, всё разбирали крестьяне. Хорошо, что заклинание помогало поддерживать высокую температуру, иначе разжечь огонь было бы затруднительно. Посвистывали ночные птицы, назойливо трещали неотвязные цикады, на озере плеснула вода, видимо, рыба. Ночная идиллия, если не считать того, что господин заклинатель сидит тут голодный и без крыши над головой, спать опять предстоит на земле и еды на завтрак тоже нет. И денег нет, кошелёк можно пополнить лишь во владениях Линшаня. Линьсюань рассчитывал, что двух оставшихся слиточков, если обменять их на монеты в Юнь, хватит на дорогу. Но сперва жители деревни решили устроить угощение, и Линьсюань почувствовал необходимость возместить им затраты в это непростое время. А потом черти принесли этого жирдяя — и он не смог сдержать благородный порыв.
Конечно, бессмертный мастер может явиться в любой дом и ему не посмеют отказать в гостеприимстве. Но уж слишком бы это походило на злоупотребление.
Ладно, надо успокоиться. Успокоиться, выровнять дыхание, сесть в позу лотоса и заняться наконец медитацией, без которой всё равно полноценного отдыха, учитывая обстоятельства, не получится. Выбросить назойливые мысли из головы, от их пережёвывания всё равно никакого толку, и позаботиться о себе.
Соскользнуть в состояние изменённого сознания удалось не сразу, но Линьсюань справился. Помогли пляшущие прямо перед глазами языки пламени, на которые и без того можно бездумно смотреть часами: образы огня или бегущей воды вообще были любимыми у Линьсюаня, когда он занимался визуализацией, обнаружив, что так медитация идёт у него легче всего. Вот и сейчас он смотрел на костёр, пока в сознании не воцарилась полная пустота, а тело явственно пронизали ощущения тока ци в меридианах и ровное тепло золотого ядра где-то в животе. Тёплый золотистый столб внутренней энергии пронизывал всё тело насквозь, от таза до макушки, и Линьсюань несколько раз прогнал через себя волну ци снизу вверх, в такт размеренному дыханию, позволяя после ей стекать обратно через всё тело, включая руки и ноги, наполняя всё своё существо искрящейся лёгкостью. Когда волна опадала, на мгновение внутри поселялась пустота, и тогда ци устремлялась в заклинателя снаружи — тепло костра через кожу, вошедший воздух через лёгкие отдавали частички своей первозданной силы, смешивающихся с его собственной энергией и становящихся с ней единым целым. Так, шаг за шагом, и укрепляется золотое ядро и увеличиваются силы бессмертных.
Честно говоря, можно было бы медитировать и почаще. Но как-то всегда находились более интересные и неотложные дела. Однако сейчас ничто не отвлекало, и Линьсюань позволял медитации смывать с себя усталость, неудобства и тревоги прошедшего дня. Сознание становилось всё легче, в какой-то момент словно оторвавшись от тела и вобрав в себя и костёр, и окружившие его кусты и деревья, и берег тёмного спокойного озера. Линьсюань видел — ощущал — дрожание отдельных травинок и листов от едва заметных движений ночного воздуха, колыхание водорослей в толще воды, сонную косулю примерно в ли от себя и любопытную белку, глядящую на него с раскидистого каштана. Небольшое усилие — и он увидел покинутую деревню с тёмными домами, услышал дыхание спящих людей, возню собаки у дома старосты, что крутилась на месте, пытаясь улечься поудобнее, сопение свиньи в сарае и движение челюсти коровы, пережёвывающей жвачку.
Похоже, ему наконец удалось то, о чём говорил Чжаньцюн — он сумел выйти из своего тела и увидеть то, что находится в отдалении. Интересно, а как далеко он сможет заглянуть? И Линьсюань мысленно поднялся ещё выше, окидывая взглядом гору, на которой разрубил на части лютого мертвеца, дорогу, по которой они ехали с Жулань, окрестные поля и леса. Россыпь деревень, несколько поместий, городок — Юнь, — ниточки дорог, что их связывают.
Там, далеко на севере, за лентами рек, за редкой горной цепью, переходящей в холмы, простиралась в бесконечность Великая степь. Что-то надвигалось из неё, выкатывалось из-за горизонта, но как Линьсюань ни тщился, он не мог разглядеть подробностей. Казалось лишь, что где-то на пределе видимости в степи стоит огромное облако пыли. Такую пыль понимает движущаяся куда-то масса людей и лошадей.
Похоже, опасения Ли Ломина сбываются, отстранённо отметил Линьсюань. Не это ли имел в виду Мэй Шанвэнь, когда советовал держаться от севера подальше? Мысль о нём словно притянула взгляд заклинателя восточнее. Ещё одно пыльное облако, только куда меньшего размера, двигалось из владений Мэев через границу Линшаня, избегая больших дорог и обходя селения и крепости. Оно стремилось на северо-запад, словно бы встречая то, что надвигалось из степи, и Линьсюань напрягся и сосредоточился, точно зная, что до этих путников он сможет дотянуться. Облако становилось всё ближе, заклинатель видел его всё отчётливее, вот уже можно разглядеть и отдельные фигуры, блеск доспехов и оружия… И тут перед глазами и в голове словно что-то взорвалось. Так, наверное, чувствует себя птица, что, пытаясь влететь в окно, с размаху натыкается на оконное стекло и падает, оглушённая. Линьсюаню потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, проморгаться от пляшущих перед глазами точек и осознать, что он по-прежнему сидит перед костром, и нет, он не бился ни обо что ни лицом, ни прочими частями тела, а боль, гуляющая внутри, имеет фантомное происхождение.
Кто-то озаботился защитой для отряда, что вторгся или только собирался вторгнуться во владения Линшаня. Линьсюань не был уверен, где действительно теперь находятся эти люди, ведь сейчас уже ночь, и ясное дело, что сию секунду они никуда не едут, а давно видят десятые сны. Видения — дело такое, они не всегда отражают реальность такой, как она есть, зато вполне могут показать прошлое или будущее. Но в одном заклинатель был уверен: отряд существует, его цель — тайком пробраться в земли Линьшаня, и тот, кто его отправил, позаботился, чтобы всякие любопытные медитирующие не смогли проследить его путь. Вот Линьсюаня и выбросило обратно в его тело, только то ли защита дала сбой, то ли он оказался достаточно силён, чтобы увидеть сквозь неё… Тайное стало явным, более того, Линьсюань готов был поклясться, что знает точку пересечения этого отряда и того, что надвигается из степи. Не обязательно они встретятся в этом месте, но и те, и другие непременно там побывают. У ущелья Ханьмэнь, близ заставы Янгуань.
На которой, между прочим, отбывает ссылку невезучий И Гусунь. Ему и так теперь будет достаточно сложно узнать о своём происхождении, а уж если он окажется на пути у армии вторжения…
Застава стоит в укреплённом месте, ущелье не зря названо «Вратами холода», сквозь него проходит единственная удобная дорога из Линшаня на север. Восточнее горы становятся выше, там есть перевалы, но пройти с армией через них затруднительно. Западнее хребет понижается, но там уже начинаются владения Гу. Так что если нужно нанести удар — быстрый удар — по Линшаню, Ханьмэнь подходит лучше всего. Но главы ордена, а перед ними — чиновники и военачальники павшей империи были отнюдь не новичками в противостоянии со степью. Выстроенная там застава была, по сути, настоящим замком. Дорога по ущелью одна, обойти Янгуань невозможно, армия вторжения неизбежно упрётся в высокие стены, в которые, при наличии достаточного количества защитников и припасов, можно колотиться до бесконечности. А совсем недалеко от Ханьмэнь находится крепость Цзюяньцзин, гарнизон которой достаточно велик и для того, чтобы послать помощь в Янгуань, и чтоб стать новым рубежом обороны, если застава всё-таки падёт. А ещё там находится Сигнальная башня, через которую по цепочке её товарок полетит весть в сердце страны…
В общем, у И Гусуня есть всё шансы уцелеть в намечающейся войне. И всё же, и всё же… Война есть война. К тому же Линьсюаня тревожил отряд Мэев. Зачем его послали к Ханьмэню? Не для того ли, чтобы каким-то образом обеспечить свободный проход союзникам из степи?
Голова становилась тяжёлой, и измученный трудным днём и внезапным болезненным окончанием медитации Линьсюань махнул рукой, решив, что утро вечера мудренее. А когда он проснулся наутро с одеревеневшей шеей и практически ничего не чувствующей затёкшей рукой, то понял, что решение принято.