Заклинатель ордена Линшань. Новые пути. Книга 2
Шрифт:
Юноша перестал жевать. По его глазам угадывалась напряжённая работа мысли.
— Это… он вам сказал сообщать Мэям то, что они хотят узнать. И вы говорили им ложь, так?
— Когда ложь, когда правду — ту, которая не могла повредить ордену. Если бы я всё время лгал, они могли бы что-то заподозрить, я уверен, что Мэи получали информацию не только от меня. А ты чуть не поломал нам всю игру. Впрочем, — Линьсюань вздохнул, — её и без тебя поломали.
Он ожидал, что сейчас Гусунь спросил, кто поломал. Но тот вместо этого спросил:
— В ордене был и второй
— Не думаю. Наставников в школе мало, едва ли Мэи нашли ещё одного такого, а вербовать учеников смысла нет. Нет, я имел в виду таких, как лавочник Се. А бирку, скорее всего, подделали прямо здесь — точнее, здесь с неё сняли копию. В конце концов, нужно ведь только было, чтоб две половинки сошлись.
— Думаете, шпион есть у нас?
— Возможно, если он ещё жив. Или просто кто-то разово подкупленный. Но если он и жив, сомневаюсь, что ему захочется ещё раз иметь дело с Мэями.
Юноша скривился и прочистил горло. Большая часть солдат к вечеру перестала задыхаться от кашля, но и до конца он прошёл не у всех.
— Я тоже спрошу — как вас всех сумели скрутить и закопать? Вас же было больше.
— Нас выводили группами, — мрачно объяснил Гусунь. — После того, как заперли в казарме. Человек по двадцать-тридцать. Никто ничего не знал, думали, что выводят на допрос. А когда мы поняли, что к чему… было поздно.
— Ах, вот как…
— Почему они так с нами? — юноша сжал кулаки. — Я понимаю, им нужно было нас убить, чтобы открыть проход. Но почему просто не зарезать? Зачем ТАК?
Линьсюань помолчал. То, чему он стал свидетелем, до сих пор вызывало искреннее желание с проклятием швырнуть вслед Мэям что-нибудь потяжелее, раз уж нельзя догнать и посворачивать им шеи. Но Гусунь прав — у любой, самой запредельной жестокости должен быть какой-то смысл. Конечно, в мире хватает и жестокостей, совершенных без цели и смысла. Но это не озверевшая от безнаказанности солдатня и не сборище садистов. Отряд Мэев, в котором, кстати, кровных Мэев могло и не быть, ехал на спецоперацию. Заранее подготовившись и точно зная, что будет делать.
— Потому что… умершие таким образом люди обязательно встанут, — медленно произнёс он. — В ближайшее время тут случится разгул нечисти, если их не упокоить. Успешный набег — уже удар по Линшаню, а если люди начнут гибнуть ещё и от злобных призраков и лютых мертвецов… и глава Ши не сможет быстро с этим справиться… То глава Мэй с удовольствием возьмёт эту обязанность на себя. Возможно, вместе с землями, на которых живут страдающие люди. И не факт, что показавший свою слабость глава Ши это переживёт.
— Сволочи, — прошептал И Гусунь.
— Ещё какие, — согласился Линьсюань.
Они замолчали, думая каждый о своём и не забывая сосредоточенно жевать, а также демократично передавать флягу из рук в руки. Глядя на пляшущие языки пламени, Линьсюань думал о том, насколько же одинаковы люди в разных мирах. Готовые на что угодно ради власти и шкурных интересов. И при этом обязательно прикрывающиеся фиговым
И ведь все всё понимают, и всё равно считают себя обязанными исполнять свои роли: одни делают вид, будто кого-то спасают, другие делают вид, будто этому верят. Потому что разыгранный по всем правилам спектакль избавляет зрителей от необходимости как-то реагировать на происходящее, быть может? Мы не суём голову в песок и не трусим связываться с сильнейшим, мы одобрительно киваем, глядя на торжество справедливости…
— А в вашей игре с Мэями какую роль вы отводили мне? — вдруг спросил И Гусунь.
— Что? — Линьсюань недоумённо посмотрел на него.
— В интриге, которую вы и глава Ши разыгрывали с главой Мэем, что должен был сделать я?
— Ничего. А почему ты решил, что должен был как-то участвовать?
— Так значит, не в Мэях было дело?
— Ты о чём?
— До прошлого года, — терпеливо объяснил Гусунь, — вы обращали на меня внимание только когда считали, будто я в чём-то провинился. А с прошлого лета… мастер Хэн почти что взял этого ничтожного И под покровительство. Защищал от своих учеников, вдруг озаботился моим почерком, давал читать трактаты по стратегии, спрашивал на знание законов… Этот И, конечно, не самый сообразительный человек, но он всё же не настолько наивен, чтобы считать, будто у мастера Хэна вдруг просто сменилось настроение.
Линьсюань смотрел на него, не зная, смеяться ему или плакать. Ну да, внешний ученик не мог не удивиться, когда былой мучитель вдруг сделал разворот на сто восемьдесят. Но Линьсюань почему-то полагал, что он, как и большинство, будет удивляться молча. А потому вопрос застал его врасплох.
Стремясь выиграть время, он сделал ещё один глоток из фляги, поболтал её, отметив, что жидкости внутри осталось на донышке. Потом потянулся к коробу, но оказалось, что тот как-то незаметно опустел. И Гусунь ждал, не пытаясь торопить бывшего учителя, но и отступаться, судя по всему, тоже не собирался. А объяснение всё никак не придумывалось.
А с другой стороны, стоит ли его придумывать, если есть уже готовое? И совершенно правдивое, к тому же, просто не охватывающее всей правды целиком. Но с парня с лихвой хватит и этого. И раз уж сюжет всё равно пошёл по одному месту… Другой возможности узнать ему может и не выпасть.
— Дело в том, что этому учителю стало кое-что известно о его ученике. Скажи, тот нефритовый медальон всё ещё у тебя? Не отобрали?
— Нет, нас не обыскивали, — Гусунь прижал руку к груди, явно нащупывая медальон под одеждой. А потом вдруг встал и поклонился: