Закон ученого
Шрифт:
Медленной гибели, пока в разрозненных наноботах полностью не иссякнет энергия…
Страшная смерть.
Очень страшная…
Захаров покосился на гаусс-пушку, валяющуюся в бурой луже свернувшейся крови и посеревших фрагментов мозга рядом с трупом борга, которому Захаров разорвал голову. А ведь в «гауссовке» еще остались заряды. Да и вон несколько полных магазинов лежит в ящике – новые, не перезаряжавшиеся, с синей заводской пломбой на контактной паре…
Да только не понадобится перезаряжать гаусс-пушку. Чтобы покончить с собой, достаточно будет
Бывает такое у творческих людей. Вроде сидел себе, тупо уставившись в стену, с головой пустой, словно автоматный магазин, последний оставшийся патрон из которого уже отправлен в патронник с понятной целью…
И вдруг откуда ни возьмись приходит в твою голову мысль.
Нет, не так.
Мысль!
С огромной заглавной буквы!
Настолько яркая, что ты аж зажмуриваешься, пораженный ослепительностью ее безумия!
И пониманием, что есть такое вдохновение, о котором столько говорят люди, никогда его не испытывавшие…
Академик собрал волю в кулак, сконцентрировал плотность пальцев в оставшейся руке.
Протянул ее, взял два гаусс-магазина.
Зубами сорвал пломбы с контактных пар…
И улыбнулся.
Зачем стрелять в себя, корячась, чтобы захватить потоком фотонов максимальную площадь тела, когда есть более простой выход? А именно – сжечь все вокруг на несколько метров высвободившимся взрывом аномальной энергии! Ведь если один выстрел из «гауссовки» легко уничтожил значительную часть наноботов, то понятно, что будет, если двадцать таких выстрелов сольются в единый энергетический взрыв.
И для этого нужно немного.
Всего лишь соединить вместе контактные пары двух гаусс-магазинов…
Когда люди видят свою смерть, они обычно боятся.
Странно это.
Все равно рано или поздно придется через это пройти. Так что лучше встречать ее с улыбкой, как давно ожидаемую старую подругу, которая наконец удосужилась почтить тебя своим визитом.
– Ну, привет, дорогая моя, – прошептал Захаров. – Я слишком часто знакомил тебя с другими. Пришло время и нам с тобой познакомиться поближе.
С этими словами академик зажал один магазин между нижней челюстью и подбородком, а второй поднес к первому.
И, не закрывая глаз, соединил контактные пары…
Что чувствует человек, оказавшийся в эпицентре ядерного взрыва? Понятное дело, что об этом никто никогда не расскажет.
Но предположить можно.
Скорее всего, ничего.
Вспышка, а за ней – темнота…
Даже боли почувствовать не успеешь, как превратишься в ничто…
Захаров тоже всегда так думал.
А сейчас вдруг понял, что ошибся…
Его тело пронзила невероятная, адская боль, словно каждый из микроскопических
Академик кричал, но собственного крика не слышал. Вероятно, ему лишь казалось, что он разрывает собственный рот в вопле. Но даже если и так, то когда кричишь – легче. Если занят чем-то надрывным, когда тебя убивают изуверским способом, то вроде бы и притупляются немного острые ощущения, которых не пожелаешь и врагу.
Хотя, конечно, все это не что иное, как самоуспокоение…
А потом вдруг пришло ощущение, что боли стало… больше.
Намного больше!
Она заполнила все тело полностью, от макушки до пальцев ног – и, что самое интересное, сейчас ею была до отказа залита левая рука, которую академик самолично отрезал «Бритвой»!
Захаров от удивления даже орать перестал. И глаза открыл, зажмуренные до этого, – встречать смерть смело и с улыбкой, конечно, можно, но когда она раскрывает тебе свои объятия, мало кто сможет в этот момент держать глаза открытыми…
И перед ученым предстала картина, которую совершенно точно не видел до него ни один человек ни в одной из вселенных Розы Миров…
Скорость движения времени упала до минимума. Оно почти остановилось – но лишь почти…
Сейчас Захаров находился внутри энергетического взрыва небывалой мощи, и при этом острота его зрения возросла многократно. Он видел, как потоки энергии пронзают наноботы, как те начинают светиться от ее переизбытка – и не разрушаться при этом, как предполагал академик, а делиться наподобие клеток растущего организма…
Их становилось все больше и больше, и вот они уже образуют устойчивые энергетические связи между собой, готовые поделиться жизненной силой с соседями, если тем она понадобится. Академик смотрел на происходящее в немом восхищении, ибо формирующаяся на его глазах структура наноорганизма была намного совершеннее и надежнее, чем та, которую он изобрел…
Невозможно сказать, сколько времени продолжалось это видение, – скорее всего, долю секунды реального времени. Однако в памяти ученого оно отпечаталось как ярчайшее воспоминание, хотя вряд ли он мог с уверенностью сказать, что это был реальный фрагмент его жизни, а не галлюцинация сознания, переживающего собственную смерть…
Но Захаров не умер.
Объективная вселенная внезапно ворвалась в его мозг вонью гниющей крови, жужжанием квази-мухи, прилетевшей на запах мертвечины, и осколком челюсти с торчащими из нее зубами, лежавшим в сантиметре от глаза Захарова…
А следом пришло и ощущение собственного тела, безвольно валяющегося на холодной земле.
Но при этом тела вполне здорового, сильного, без признаков отсутствия левой руки или каких-нибудь внутренних повреждений.
«Масса тела сто процентов от возможной, с потенциалом расширения триста сорок два процента. Повреждений не обнаружено. Потенциальных противников в радиусе пятисот метров не обнаружено».